– В двадцать первом.
– Вам было семнадцать лет?
– Да. Мне было семнадцать лет.
– Я не понимаю… – пожал плечами немец и нервно заходил по кабинету. – Вы воевали у Колчака. Вы сын священника. Вы учились в семинарии, когда Христова вера была под запретом. Но вы пошли в Красную Армию? Почему?
Подполковник потер лоб:
«Вот как этому хлыщу объяснить, что я искал Надю?»
– Из чувства самосохранения, герр обер-лейтенант. Да, я сын священника. Священника, – убитого ревкомовцами. Меня могли так же убить как контру. – Тарасов побледнел и слегка качнулся на стуле.
– Как вы себя чувствуете, герр Тарасов? Прикажете подать чаю?
– Лучше сигарету…
* * *
Изба была густо натоплена.
Военсовет Северо-Западного фронта решал последние задачи перед выброской десантников в тыл к немцам.
Начальник штаба фронта, генерал-майор Ватутин, стоял у стены, водя указкой по карте.
– Итак, товарищи командиры, как мы знаем, в результате нашей операции, при участии Калининского фронта, мы заперли в котле части второго армейского корпуса в районе Демянска. Это наше первое окружение противника за эту войну, товарищи! Первое крупное окружение! По данным разведки и партизан, в котле сейчас находятся не менее пятидесяти тысяч немецких оккупантов. Есть два варианта, товарищи командиры. Либо мы ждем, когда фрицы сами вымерзнут в котле, либо делаем гамбит.
– Товарищ Ватутин, можно без загадок? – поморщился командующий фронтом генерал-майор Павел Алексеевич Курочкин.
– Конечно, товарищ генерал-майор! – кивнул Ватутин и продолжил: – Смотрите сами, товарищи командиры, котел похож на колбасу. Вот мы и предлагаем пошинковать ее.
Переждав смешки, Ватутин продолжил:
– Дело в том, что немцы пытаются пробить коридор к окруженным в районе Рамушево, – карандаш скользнул к западной оконечности котла. – А также немцы сформировали воздушный мост снабжения, по которому проходит до двухсот транспортных самолетов в сутки. Задачи, товарищи командиры, просты. Пока фронт будет сдавливать кольцо окружения, первой маневренной воздушно-десантной бригаде под командованием подполковника Тарасова и двести четвертой воздушно-десантной бригаде под командованием подполковника Гринева поручается… С севера котла выйти в район болота Невий Мох, оттуда атаковать цели. Первое – аэродром в деревне Глебовщина. Разрушив аэродром, мы нарушим обеспечение демянской группы войск противника. Второе – атаковать деревню Добросли, где находится штаб второго армейского корпуса немцев. Командующего корпусом зовут…
Ватутин зашелестел бумажками:
– Генерал Брокдорф-Аленфельд. Барон, наверное… Или граф. Неважно. Попутно уничтожать гарнизоны противника в деревнях и селах котла.
Тарасов хмыкнул, представляя картину…
– Что смешного, товарищи командиры? – Генерал-лейтенант даже побагровел, когда услышал фыркание командиров.
– Ничего особенного, товарищ комфронта… – подал голос подполковник Гринёв. – Просто вы посылаете нас…
Павел Алексеевич резко помрачнел:
– Я знаю. Я знаю, мужики, куда и зачем вас посылаю. Буду помогать, чем смогу. Обе бригады обеспечим под завязку всем. Оружие, боеприпасы, продовольствие… Как только выйдете на место сосредоточения – сделаем воздушный мост. А после соединения с двести четвертой – атакуете Добросли. Решать будете по обстановке – блокировать село или захватывать.
– Товарищ генерал-лейтенант… – сжал кулаки Тарасов.
– Начштаба, доложи им результаты разведки…
Ватутин – полноватый и улыбчивый генерал-майор – методично стал рассказывать Тарасову и Гринёву о недавней разведке боем батальоном двести четвертой бригады:
– Пятнадцатого февраля сего года в котел был заброшен третий батальон бригады подполковника Гринёва.
Гринёв кивнул.
– Восемнадцатого же февраля из солдат дивизии СС «Мертвая голова» формируется специальное подразделение для борьбы с парашютистами под командованием бригадефюрера СС Симона. Группа имеет на вооружении бронетехнику, одной из основных задач группы является прикрытие важнейших объектов, включая аэродромы. Это элитная дивизия. Об уровне ее подготовки свидетельствует уже тот факт, что ее солдаты практически никогда не уклоняются от рукопашного боя с нашими войсками, что среди немцев является скорее исключением, чем правилом. Вот примерно так.
– То есть нас уже ждут?
– Не так много и ждут, товарищ подполковник, – продолжил начштаба. – В котле, по данным нашей разведки, около пятидесяти тысяч немцев. Из них не менее сорока пяти на передовой. Внутри же самого котла – не более пяти. Второй армейский корпус и часть десятого армейского корпуса шестнадцатой армии фашистских войск, в составе двенадцатой, тридцатой, тридцать второй, сто двадцать третьей, двести девяностой пехотных дивизий и элитная дивизия СС «Тотенкопф», что значит…
– Мертвая голова… – машинально сказал Тарасов. – Уже говорили.
– Что? – отвлекся Ватутин. – А… Да. «Мертвая голова».
Курочкин резко распрямился:
– Что у вас с вооружением, доложите!
Тарасов встал, одернув кожаную курточку. В доме, где квартировал штаб фронта, было жарко. Но почему-то знобило. Сквозняк, что ли?
– На семьдесят пять процентов вооружены винтовками типа «СВТ». Остальные трехлинейками и «ППШ». Минометный дивизион – три батареи по четыре миномета калибра пятьдесят миллиметров в каждой. Кроме того, в дивизионе два миномета калибра восемьдесят миллиметров. В каждом батальоне по минометной роте по шесть минометов калибра пятьдесят. В бригаде двенадцать противотанковых ружей. Противогазов нет.
– Противогазы вам на хер не нужны… – буркнул Курочкин. – Лучше по лишней обойме возьмете.
– С продовольствием как? – спросил Тарасов.
– Тыловик что скажет? – повернулся Курочкин к интенданту первого ранга Власову.
– Паек на три дня выдан. Остальное зависит уже не от меня… – пожал тот плечами.
– А от кого? – удивился комфронта. – От меня, что ли?
– От авиации, товарищ генерал-лейтенант. Только от авиации.
– Авиация будет. Полковник! Почему в доме холодно?
Дремавший в углу худощавый адъютант вздрогнул как от удара и, просыпаясь на ходу, выскочил из избы. Через минуту за окном послышался его начальственный мат…
– Авиация будет. «ТБ-3» и «уточки». Тридцати самолетов будет достаточно, – продолжил Курочкин. – Подполковник Тарасов, как поняли задачу? Доложите…
Тарасов снова встал:
– Переходим линию фронта. Сосредотачиваемся в районе Малого Опуева на болоте Невий Мох. Соединяемся с двести четвертой бригадой подполковника Гринёва. Затем уничтожаем аэродромы в районе Гринёвщины. После этого атакуем Добросли, где уничтожаем штаб немецкой группировки…
Доклад Тарасова был прерван грохотом дров, брошенных бойцом возле печки.
– Продолжайте, – поморщившись, сказал Курочкин.
– После этого вместе с бригадой подполковника Гринёва двигаемся в сторону реки Бель, где и идем на прорыв. Товарищ генерал-лейтенант… Хотелось бы уточнить вопрос. Кто из нас будет осуществлять общее руководство операцией в тылу противника?
Тарасов понимал, что выглядит сейчас карьеристом и дураком, поднимая такой вопрос первым. Но успех всей операции, как думалось ему, зависел от этого не меньше, чем от проблем снабжения.
Но комфронта понял Тарасова по-своему…
– Подполковник! Что вы себе позволяете! Вы отвечаете за свою бригаду, Гринёв за свою. Координация действий будет осуществляться здесь. Здесь! Понятно? – Генерал-лейтенант ударил кулаком по столешнице.
Словно в ответ на это боец уронил у печки еще одну охапку дров.
– Пшел вон! – рявкнул бойцу Курочкин. – Штаб фронта, а как бордель! Один себе командование выторговывает, другой дровами кидается! Епт! Тарасов, объясните, почему вы отказываетесь от выброски бригады самолетами?
– Павел Алексеевич… Я уже докладывал… В письменном виде, между прочим…
– Дерзите, Тарасов, ой, дерзите…
Тарасов заиграл желваками:
