– Если бы не правители…

– Больной президент, бандитское правительство и кретинская Дума – еще не вся Россия. Слава богу, не на них все держится, а на дедах моих, на нас с тобой, на детях наших. Ничего, выживем.

– Не все так думают. Если бы все так думали, идиотской рекламы, пропагандирующей западный образ жизни, у нас было бы меньше.

– Жизнь России намного сложнее черно-белых декораций Запада и Америки, интереснее и значимее. И великих людей наш народ породил больше, чем любая другая нация или этнос. Даже злодеи наши были и есть страшнее и жесточе других. Кто может сравниться со Сталиным, Берией, комиссарами расстрельных комиссий, да и с Лениным тоже, по цинизму и человеконенавистничеству? Никто!

– Не возбуждайся.

– Да я спокоен. Кстати, никогда не жалел о содеянном, о том, что отомстил подонкам за смерть хороших людей.

– Давай о другом. Так хорошо сидеть вдвоем и не думать о плохом.

– Ты затронула Запад, так вот могу добавить, что ни одна голливудская звезда не сравнится с нашими великими актерами: Евстигнеевым, Смоктуновским, Леоновым, Мироновым, Яковлевым, Табаковым, Этушем, – не говоря уже о певцах и музыкантах. Скажи, какая страна мира имеет такой ансамбль, как «Виртуозы Москвы»? Или такого певца, как Дмитрий Хворостовский? Или такого дирижера, как Ростропович?

– Ты прямо русопят, – улыбнулась Лида.

– А я и не скрываю этого, хотя и не возвеличиваю нацию до состояния вселенского жандарма, как американцы – свою, далеко не столь исключительную и талантливую. Я готов жить в мире со всеми. А у русских, между прочим, очень много недостатков, от которых не мешало бы избавиться. Ты и сама их знаешь. И подлецов среди них тоже немало, к сожалению.

Помолчали, отщипывая виноград с грозди на блюде. Лида сходила в спальню к детям, вернулась, налила себе чаю.

– Сегодня я была в Барышевском детском доме, – проговорила она с грустью, – в составе комиссии горздрава мы проверяем детские учреждения района. Если бы ты это видел! В доме пятьдесят пять детей в возрасте от трех до пятнадцати лет, и среди них нет ни одного здорового! А глава района Князева недавно вдвое урезала им довольствие. Раньше на еду каждому отпускали по пятнадцать рублей, теперь – по восемь, так что обед им, можно сказать, теперь только снится.

– Представляю, – хмуро отозвался Панкрат. – За такие дела убивать надо! И показывать по телевидению, как в Чечне шариатскую казнь показывали. Может, какая сволочь и призадумается, прежде чем сделать грязное дело. Думаешь, я не вижу, что вокруг творится? За этот месяц довелось услышать полсотни таких историй, если не больше. Вот, к примеру, директор Столбненской турбазы Косой поделился своей.

– Фамилия у него… примечательная.

– Да, что есть, то есть, но мужик, в сущности, неплохой, моложе меня года на три. Так вот год назад осташковская милиция взяла с поличным банду рэкетиров, вымогавших деньги у директоров туристической сети района, а турцентров и баз на территории района и вокруг Селигера не менее трех десятков.

– Да откуда у них деньги?

– Я тоже так думал, но, оказывается, идет процесс возрождения туристического бизнеса, народ повалил на природу, а главное, начали прибывать иностранцы.

– Тогда все ясно.

– Ну вот, оперативники и сработали: сняли процесс вымогательства скрытыми телекамерами – дело было в лесу, затем по видеосъемке установили личности бандитов и задержали всю кодлу. Четверо из семи оказались прежде судимыми, а главаря вымогателей, тридцативосьмилетнего Михаила Зеленюка, разыскивает за грабеж милиция суверенной Украины. У всех нашли оружие при обыске, чужие паспорта, свидетельства убийства предпринимателя в Твери. Но дело не в этом. Их выпустили! Неделю назад. Сначала осудили, дали кому семь, кому пять лет, а потом через год с небольшим выпустили!

– Почему?

– Дело темное. Формулировки там какие-то были заковыристые, типа: «признаки преступления не расшифрованы, роль лидера не выяснена», и так далее. В общем, суд использовал юридические казусы и ошибки следствия, адвокаты же старались вовсю, и бандиты теперь на свободе.

Панкрат выпил еще вина, зажевал виноградом.

– Больше всего не люблю адвокатов и журналистов! И те и другие готовы за деньги загнать в тюрьму невиновного человека и, наоборот, освободить из тюрьмы преступника.

– Несправедливо…

– Справедливость, Лидия свет Павловна, нам только снится, – улыбнулся Панкрат, понимая чувства жены. Оба предпочитали не вспоминать, что произошло в Жуковских лесах этим летом, в результате чего Лидии пришлось выхаживать будущего мужа две недели, пока он не оправился после разряда «глушака». Помогла Степанида, мать Лизы Качалиной, которую увез куда-то в Нижегородскую губернию Егор Крутов.

– Была у меня мысль организовать команду восстановления справедливости, – продолжал Панкрат задумчиво, – по типу описанной в одном романе организации «Стопкрим»…

– Ну и что же?

– А теперь у меня есть ты. – Панкрат встал и подхватил жену на руки. – И дети.

Так, с Лидой на руках, он тихонечко вошел в детскую спальню, постоял, глядя на них с невыразимой нежностью, и вышел.

Целоваться они начали еще в гостиной…

Лида ушла на работу еще в половине восьмого, и Панкрату пришлось развозить детей по садам и гимназиям одному, что он, правда, делал с удовольствием. В девять он наконец освободился и позавтракал, прикидывая план на день. Ему предстояло окончательно оформить регистрацию семьи на новом месте, зайти в ОВИР, посетить кое-какие магазины, чтобы купить необходимые себе и детям вещи, и оборудовать в подвале дома, а также в лодочном боксе, где хранилась лодка деда Харитона, тайники для оружия и спецоборудования, которое Воробьев перевез с базы «мстителей» в Подмосковье. Зачем оно ему, он не знал, но бросать дорогую амуницию и богатый арсенал не хотелось.

Пригодилась и крупная сумма в валюте, экспроприированная у дорожных бандитов. Взяв небольшую часть денег, Панкрат купил себе машину среднего класса, новенький «Ситроен-Ксара», переднеприводной, с подруливающей задней осью и кучей полезных наворотов, и теперь горя не знал с доставкой и транспортировкой семейных грузов, а также родственников к себе и обратно. Гараж он оборудовал прямо во дворе дома, выходящего задами к берегу Селигера.

Он уже собирался открывать ворота, когда услышал, что к дому подъехала машина. Встрепенулась и «тихо зарычала» интуиция. Мгновение подумав, Панкрат достал из бардачка «Ситроена» штурм-нож и сунул в карман брюк. Мягко ступая, подошел к воротам, выглянул в щель.

Из подъехавшего мощного «Лендровера» вышли четверо молодых людей, похожие друг на друга, как горошины одного стручка: квадратные лица, стриженые затылки, крутые плечи, одинаковые светло-серые костюмы. Затем вылез мужчина постарше, коричневолицый, вальяжный, в белом костюме и с тростью в руке. Широкий, как у лягушки, рот его раздвинулся, он что-то сказал. Двое молодых людей открыли дверцу палисадника, поднялись на крыльцо дома, толкнули дверь в сени, а когда она не поддалась, позвонили. Еще двое подошли к воротам, также попробовали открыть их, и тогда Панкрат отодвинул засов и распахнул ворота сам. Несколько секунд длилась немая сцена: гости смотрели на хозяина, он рассматривал и оценивал их. Потом сказал почти вежливо:

– Чему обязан?

Мужчина с тростью покривил губы, что должно было означать улыбку, вошел во двор.

– Воробьев? Панкрат Кондратович?

– Он, – коротко ответил Панкрат, повернул голову к двинувшимся во двор парням. – Эй, хлопцы, вы там что-то забыли?

Коричневолицый гость продолжал улыбаться и, казалось, не обращал внимания на действия своих коллег.

– Это вы создали Школу… э-э, так сказать, выживания? – продолжал он расспросы.

Панкрат посмотрел на него, потом на накачанных молодчиков, разгуливающих по двору, покачал головой.

– Как я не люблю бесцеремонность!.. Отзовите своих наглецов, милостивый сударь, я ведь могу и рассердиться.