Клоше не сводил глаз с лица Гейл.

– Ничего, – сказал мужчина, стоявший за спиной Сандерса.

Это слово прорвало оцепенение, и Клоше отвел глаза от тела Гейл.

– Оденьтесь, – бросил он.

Гейл нагнулась, чтобы собрать одежду с пола.

– Я мог бы произвести настоящий осмотр вас обоих, – едко заметил Клоше, – но не стоит тратить на это время. Предполагаю, что ампула находится у Ромера Триса. Одна ампула не делает погоды.

– Тогда зачем вся эта комедия плаща и шпаги? – спросил Сандерс, надевая брюки.

– Вы знаете Бермуды, мистер Сандерс?

– До некоторой степени.

– Тогда, возможно, вы помните бывшего губернатора – покойного губернатора, вынужден отметить, – который столь нежно любил датских догов.

Сандерс вспомнил. В теплую ночь 1973-го сэр Ричард Шарплс, британский губернатор Бермуд, вышел на ночную прогулку со своим любимым догом. Человек и собака были найдены зверски убитыми в саду Дома правительства.

– Какое отношение имеет эта история к нам? – спросил он.

– Он вмешивался не в свои дела. Отказывался участвовать в бизнесе. Мне не нравится, когда человек, к которому я обращаюсь, отказывается участвовать в бизнесе.

– Бизнес?

– Я хотел увидеть ампулу исключительно для того, чтобы подтвердить мои подозрения на сей счет. Тот факт, что ее у вас не оказалось, что вы доверили ее Ромеру Трису на сохранение, а я полагаю, что именно это вы и сделали, подтверждает эти подозрения совершенно недвусмысленно. Сколько ампул вообще там находится?

– Я не знаю.

– Сколько штук вы нашли?

Сандерс взглянул на Гейл, но ее лицо оставалось все таким же бесстрастным.

– Две.

– Знаете ли вы, что в них содержится?

– Наверняка не знаем.

– Но вам известна легенда или, вернее, история, так как легенда, кажется, становится правдой?

– Да.

– Мистер Сандерс, я намерен получить все эти ампулы. Все до одной.

– Почему?

– Они представляют определенную ценность. Мы нуждаемся в них.

– Для чего?

– Не важно. Это вас не касается.

– Кому вы собрались продавать их? – спросила Гейл.

Клоше засмеялся.

– Как приятно видеть, что в вас наконец пробудился интерес. Но и это тоже вас не касается. Фактически, чем меньше вы будете знать, тем лучше будет для всех.

– Зачем же тогда вы тревожите нас? Мы ведь вам не нужны, – сказал Сандерс.

– Вы ныряете. И вы точно знаете, где они.

– Нет. Мы знаем только, где были две из них. Никто не говорит о том, что там есть еще. Кроме того, есть ныряльщики, которые знают эти места гораздо лучше нас.

– Возможно. Но со стороны британцев весьма предусмотрительно, что очень малый процент из числа этих ныряльщиков составляют темнокожие. А так как их держат подальше от этой профессии, то и ныряльщиков высокого класса среди черных осталось весьма немного. Я мог бы привезти сюда кое-кого, но любой квалифицированный ныряльщик, проходящий таможню, – любой темнокожий ныряльщик, следует подчеркнуть, – попадает под немедленное подозрение. Вы же здесь – туристы, вы белые. Вы вне всяких подозрений.

– Мы не торгуем наркотиками, – сказала Гейл.

– Ах вы не торговцы смертью? Я – тоже. Во-первых, я политик, а политика – это искусство использования средств для достижения целей. В данном случае – для очень благородных целей. Кроме того, я бизнесмен и уверен, что, если имеешь дело с людьми, не знакомыми с твоими идеями или не симпатизирующими им, то должен учитывать самые разные запросы и желания. Поэтому я готов иметь дело с вами. – Он помолчал и взглянул на Сандерса. – Вы должны выяснить, сколько ампул там есть. Если всего несколько штук, если легенда и впрямь всего лишь легенда – вы расскажете об этом мне, и только мне. В награду вы останетесь здоровыми и продолжите беззаботный отдых на Бермудах. Если, напротив, там осталось множество ампул, вы достанете их со дна. Мы, в свою очередь, обеспечим вас любой помощью, какая вам понадобится, – Клоше повернулся к Гейл. – Как только ампулы окажутся в наших руках, вы уедете отсюда. Вы поедете в Нью-Йорк и позвоните по телефону, номер которого я сообщу вам. По этому телефону вы оставите инструкции, в каком месте мира через шесть месяцев после даты разговора вы хотели бы получить миллион долларов в валюте по вашему выбору.

Гейл чуть не задохнулась от волнения.

Клоше улыбнулся, затем взглянул на Сандерса, который ответил ему взглядом, полным безразличия.

– Нет, – сказал Сандерс.

– Не торопитесь, мистер Сандерс. Я вижу по вашим губам, что вы любите принимать поспешные решения.

Сандерс провел языком по нижней губе. На ней красовался волдырь, а слюна вызывала жжение.

– Подумайте об этом, – продолжал Клоше. – Подумайте о свободе, о той свободе, которую вы сможете купить... за свой миллион долларов. – Он обратился к Рональду: – Где их мопеды?

Рональд сделал движение, имитирующее бросок.

– В кустах.

Клоше сказал Сандерсу:

– Их вернут вам утром. И окончательное слово: не ошибитесь, пожалуйста, если вы все еще намерены быть... поспешными. Вы обнаружите, что официально я не существую. А если вы захотите увернуться от этого дела и уехать с Бермуд, то узнаете, что на самом деле я существую везде. – Он выпрямился. – Для вас не останется спасительного рая, – Он обернулся к Рональду: – Отвезите их домой.

Во время получасовой поездки до клуба “Апельсиновая роща” все молчали. Рональд сидел впереди с водителем, а Дэвид и Гейл – сзади. Как только они выехали на главную дорогу, Сандерс опустил стекло на своем окне. Рональд не возразил, и Гейл сделала то же самое.

Единственными звуками на пустой дороге, кроме ветра и шума двигателя, были пение древесных лягушек и стрекотание цикад. Водитель остановил машину при въезде в “Апельсиновую рощу”. Он не предложил подвезти их к занимаемому ими коттеджу, да они его и не просили об этом. Они молча шли по подъездной дороге и остановились там, где тропинка, ведущая к их коттеджу, поворачивала направо.

– Ты голодна? – спросил Сандерс.

– Нет, пожалуй.

– Мы можем заказать сандвичи в комнату. А я уж точно не отказался бы от выпивки.

Внутри коттеджа Сандерс бросил ключ на гардероб и прошел к ванной комнате, где стоял холодильник.

– Скотч? – спросил он.

– Прекрасно.

Сандерс вошел в ванную, открыл холодильник, выбил несколько кубиков из старомодного контейнера для льда и разложил их в два стакана из ванной комнаты. Он услышал, как Гейл сняла телефонную трубку, и заявил:

– Я бы хотел индейку на белом хлебе с латуком и майонезом.

Гейл не ответила.

Наливая виски в стаканы, он услышал, как Гейл сказала:

– Соедините меня с полицией, пожалуйста. Последовала пауза.

– Да, это так. Нет, ничего плохого не случилось. – Ее голос казался раздражительным. – Просто соедините с полицией.

Сандерс поставил бутылку с виски на раковину и поспешил в спальню.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Почему так странно звучит телефон? – Она говорила в трубку. – Почему мой комнатный телефон должен быть связан еще с кем-то? Я полагаю, это местный звонок.

– Повесь трубку, – сказал Сандерс, – давай поговорим об этом.

– О чем еще говорить? Нас похитили, боже мой! Нам угрожали!

– Повесь трубку! – приказал Сандерс. – Или я сам это сделаю за тебя.

Он поднес указательный палец к рычагу телефона. Гейл взглянула на него.

– Я не шучу. Повесь трубку!

Гейл помедлила секунду, затем сказала в трубку:

– Все в порядке, оператор. Я позвоню снова позже. – Она повесила трубку. – Ладно. Давай, говори.

– Успокойся, – сказал Сандерс, кладя руку ей на плечо.

Она сбросила ее с раздражением.

– Я не собираюсь успокаиваться. Неужели ты не понимаешь, чего они от нас хотят?

– Конечно, понимаю! – сказал Сандерс, проходя в ванную комнату за стаканами. Он протянул один ей. – Но звонить копам – это не выход из положения. Что они смогут сделать?