– Рассаживайтесь, – велел он. – Есть у меня к вам просьба. Но давайте попросим Дмитрия Сергеевича представить нас друг другу.
– Полагаю, что вас, ваше преосвященство, представлять нужды нет.
– Согласен. Но не величайте меня столь официально, а то титулование полразговора займет.
– Хорошо, владыка. – Дмитрий Сергеевич выполнил просьбу лишь отчасти, обратился к Макарию, используя более краткий, но все ж таки официальный титул. Тот, конечно, заметил, но более не возражал, а следователь представил нам женщину: – Игуменья[5] Иоанно-Предтеченского монастыря мать Серафима.
Мать Серафима кивнула нам. Была она еще не стара, но и не молода уже. Тонкие губы были сурово сжаты, но глаза лучились добротой, и я невольно подумала о том, что сестрам в монастыре порой приходится заставлять себя делать серьезные лица, получая замечания от строгой с виду игуменьи.
– Это же Петр Александрович Макаров и Дарья Владимировна… – тут он чуть осекся, видимо, раздумывал: назвать меня ставшей для него, да и для большинства других людей в этом городе, привычной фамилией моего дедушки или фамилией отца, записанной в моем паспорте.
– Графиня Дарья Владимировна Бестужева, – все же склонился он ко второму варианту и даже титул упомянул, из чего я сделала окончательное заключение, что Дмитрий Сергеевич очень недоволен замыслом владыки и по этой причине старается быть официальным во всех отношениях. Подчеркивая тем самым, что повинуется сейчас как лицо официальное, но не считает нужным скрывать свое сугубо личное неудовольствие происходящим. Получалось, что речь сейчас пойдет не о каком-то пустяшном деле, а о чем-то серьезном. Настолько серьезном, что Дмитрий Сергеевич не желает, чтобы мы были посвящены в это. Да и первые слова самого архиерея подтвердили такое впечатление:
– Сударыня, сударь, – обратился он к нам по-светски, – не хочу долго вас томить в неведении, но прежде чем приступить к разговору, ради коего вы приглашены сюда, должен просить вас дать мне обещание, даже клятву, что моя просьба будет воспринята вами в точности и что вы, взявшись за ее исполнение, коли сами того пожелаете, не станете подвергать себя риску. Даже самому крохотному и незначительному.
– Хорошо, ваше преосвященство, – вынуждена была ответить я так, как меня попросили. – Я даю такое обещание.
Владыка бросил взгляд в сторону следователя. Тот по-прежнему выглядел недовольным. Священник вздохнул и снова обратился к нам:
– Я наслышан о вашем участии в расследовании преступления, которое в недалеком прошлом нас всех потрясло. Да и господин судебный следователь все это подтвердил. А еще он характеризовал вас, сударыня, как человека здравомыслящего и способного на ошибках учиться и не повторять их. Так?
– Смею надеяться, – ответила я.
Намек был понятен, да я и сама полагала, что в тот раз совершила немыслимую глупость, едва не стоившую мне ни много ни мало жизни.
– Вот и хорошо, – обрадовался Макарий. – Ибо я прошу вас воспользоваться вашими светлыми головами в надежде, что вам удастся найти нетривиальное решение той загадки… – При этих словах Петя чуть скосил глаза в мою сторону: мол, ага, а я о чем говорил?! – …Найти объяснение той страшной тайне, – продолжил епископ, – перед которой мы пребываем в растерянности. Повторю, я прошу вас приложить к разгадке только свои умственные способности и ничего более, ничего сверх этого!
Мы оба кивнули в знак понимания. На лице у Пети при этом самым очевидным образом отражалось нетерпение. Боюсь, что и я сама смотрелась столь же несолидно, но уж очень сильно хотелось узнать, о каких тайнах пойдет речь.
– Дмитрий Сергеевич, расскажите о происшествии. У вас это лучше получится, и слова, для такого рассказа подходящие, вам знакомы лучше, чем нам с матушкой.
Дмитрий Сергеевич вздохнул, но возражать не стал.
– Сегодня рано утром – сообщение к нам в управление поступило в семь часов и семь минут – в непосредственной близости от Иоанно-Предтеченского монастыря, расположенного в полутора верстах к югу от города, был найден труп монахини.
– Сестры Евдокии, – едва слышно произнесла мать-игуменья.
– Да, сестры данного монастыря Евдокии, до принятия пострига вдовы купца второй гильдии Михеева, Екатерины Ивановны Михеевой, тридцати лет от роду. Тело нашел мальчик Степан Кузин, отец которого должен был отвезти сестру Евдокию в город с поручением от игуменьи, здесь присутствующей. Не дождавшись прихода монахини, он послал сына узнать о причинах опоздания, так как сам опасался ехать к воротам монастыря, боясь разминуться, потому что от монастыря к деревне прямо через поле была за зиму протоптана прямая тропка, ему же пришлось бы ехать объездной дорогой. Мальчик направился в монастырь именно по этой тропинке и по пути обнаружил труп, лежащий в нескольких шагах от нее. Испугавшись, он бросился к монастырю, так как до него было уже заметно ближе, чем до дома, где и рассказал о своей страшной находке. Местный урядник, которого первым делом информировали обо всем, убедившись, что смерть уже наступила и помощь оказывать поздно, согласно правилам выставил у места преступления охрану и отправил верхового в управление. Следственная бригада, прибыв на место, выяснила личность убитой, а также причину смерти: колотая рана в правый глаз.
При этих словах мать Серафима вздрогнула и перекрестилась. Его преосвященство сохранил полную невозмутимость.
Следователь чуть помолчал и продолжил уже не столь официально, да и голос у него сделался не таким строгим:
– Орудие убийства ни в теле, ни рядом с ним обнаружено не было. Установлено, что убитая, выйдя из ворот монастыря, почти сразу свернула с утоптанной тропки и бежала по снежной целине. Пробежала она ровно семьдесят восемь шагов. Следы остались ясно различимые, отсюда и такая точность. Ну а на семьдесят девятом шаге рухнула лицом вниз и головой вперед. По ходу своего движения. Чьих-либо еще следов вблизи тела найдено не было. Вот это-то, наряду с отсутствием орудия убийства, и делает преступление непонятным и, соглашусь с его преосвященством, загадочным.
Дмитрий Сергеевич умолк, и было не совсем понятно, закончил он свой рассказ или просто собирается с мыслями. Я не удержалась и спросила:
– Вы, Дмитрий Сергеевич, сказали, что убитая бежала?
– Получается, что бежала. Характер следов, ширина шага, то, как отбрасывался снег при движении, – все это говорит о том, что она именно бежала, а не шла. Хотя бежать по глубокому снегу было очень тяжело. При этом она не сделала попытки вернуться к тропинке, напротив, даже удалилась от нее.
– Скажите, – вступил Петя, – а не мог ли преступник бежать за ней след в след? По ее же следам то есть. А потом взял да и вернулся вновь по тем же следам на твердое место?
Дмитрий Сергеевич пару секунд подумал и только потом ответил:
– Утром была сильная метель, следы хоть и остались хорошо видными, но их почти полностью замело снегом, поэтому с полной достоверностью утверждать, что такого не было, нельзя. Но есть иные обстоятельства заставляющие отказаться от этой версии. Ну-ка, Дарья Владимировна, выскажите свое суждение.
Я пожала плечами.
– Попасть на бегу след в след непросто. Наверное, даже и невозможно. Но главное не в этом. Убийца нанес удар в лицо, а для этого ему пришлось бы, догнав жертву, развернуть ее. Они бы начали бороться, и остались бы какие-нибудь следы этой борьбы. Но таких следов ведь не было? И как я поняла, убитая упала сразу, в единый момент? И уж точно не разворачивалась?
– Вы по-прежнему умеете быть внимательной к самым незначительным деталям и делаете из них правильные выводы. – Впервые за время нашей встречи Дмитрий Сергеевич позволил себе улыбнуться. – Еще есть вопросы или мнения?
– Есть, – сказал Петя. – А не могло быть так, что смертельный удар был нанесен еще на твердом месте, ну, там, где следы не остаются? То есть я хочу спросить: возможно ли, чтобы женщина, уже раненая, пробежала эти семьдесят с лишним шагов, а потом умерла?
