Я сам присутствовал при одной такой речи. Это было в Иркутске, на парадном обеде гарнизона. Я говорил на этом обеде, что Правительство мечтает о том времени, когда ему возможно будет не прибегать к услугам армии для охраны порядка в России, потому что подобные функции развращают армию, а Воорд говорил о том, что офицерство должно взять на себя охрану внутреннего порядка.

Но гимнами дело не ограничивалось. Где-то в глубине нарастал глухой ропот, чувствовался протест против социалистических учреждений, социалистической власти.

Однажды ночью Вологодского разбудил звонок телефона.

— Кто говорит?

— Из Совета министров. Вас ищут офицеры, по-видимому, хотят арестовать, спрашивали адрес.

Через некоторое время послышался топот лошадей. К квартире Вологодского подъехал отряд казаков.

Вологодский не спал всю ночь. Утром он открыл окно и спросил:

— Вы зачем сюда приехали?

— Охранять присланы.

— Можете ехать. Вы мне не нужны.

— Покорнейше благодарим! — И уехали.

Сибирские казаки приехали охранять главу Сибирского Правительства от якобы готовившегося покушения со стороны Директории.

Поводом для этого служили как сведения разведки об активности социалистов-революционеров, так и наличность у Директории особой охраны, доставшейся ей в наследство от Самары.

В тот же день вечером происходило совместное заседание Директории и Сибирского Правительства. На этом заседании присутствовал и я. Вдруг меня вызывают к телефону.

— Говорят из штаба второго корпуса. Есть сведения, что Сибирское Правительство будет сегодня арестовано в помещении Директории; разрешите прислать охрану.

— Я думаю, это вздор. Никакой охраны не надо.

Говорил солидный, лично мне известный полковник.

В конце концов, я побоялся взять на себя ответственность, отказавшись от охраны, и согласился.

Заседание продолжалось. Через некоторое время вызвали генерала Болдырева.

Он вернулся взволнованным.

— Господа! Прибыли казаки охранять Сибирское Правительство. Я их отправил обратно. Черт знает, что за безобразие!

Тогда я рассказал о своих переговорах по телефону.

Болдырев взял на себя доставить членов Сибирского Правительства на квартиры и сам развез нас.

Когда мы подъехали к квартире Вологодского, там стоял пикет.

«Опять охрана!»

Надо заметить, что до той поры Сибирское Правительство не знало охраны. У здания Совета министров стоял обыкновенно один человек. У квартир министров не было никого, и сами министры обычно возвращались домой пешком даже по ночам, не чувствуя никакой опасности.

Помещение же Директории было набито солдатами.

Вся эта история показывает, как непопулярна была в военной среде Директория и как, наоборот, прочно укрепился авторитет Сибирского Правительства.

Вопрос о портфелях

Горячая борьба разгоралась из-за лиц. Кто войдет в состав первого Совета министров? На этом вопросе страсти разгорелись сильнее, чем по поводу «самороспуска» Думы.

Вся омская общественность, объединившаяся в блок, горячо обсуждала каждую кандидатуру. Днем и вечером происходили совещания, на которые приглашались и представители Сибирского Правительства; на одном из заседаний был даже Вологодский. Блок наседал на него, добиваясь его настойчивости и решительности в отстаивании кандидатур.

Не обширен был круг лиц, среди которых можно было вербовать кандидатов в министры. Промелькнули случайные лица, как, например, Савинков, пробравшийся в это время в Сибирь и показавшийся подходящим человеком для заведования иностранной политикой, но сейчас же устраненный из числа кандидатов энергичными возражениями Авксентьева. Савинков как раз в это время разоблачал его в газетах как министра кабинета Керенского, виновного в попустительстве большевикам. Появился и сразу был признан как бесспорный и не имеющий конкурентов кандидат в военно-морские министры адмирал Колчак. Он прибыл с Востока в намерении проехать затем к Деникину, но в Омске ему устроили радушный прием и уговорили остаться для работы в правительстве Директории. В большинстве случаев выбирать приходилось, однако, либо «сибирских», либо «самарских» министров. Омск энергично отстаивал своих, Директория заявляла отводы.

Со стороны Директории были предложены в министры: Колчак (военный и морской), Ключников (по иностранным делам), Сапожников (народное просвещение), Старынкевич (юстиция), Устругав (пути сообщения), Роговский (внутренние дела), Майский (ведомство труда).

Сибирское Правительство возражало против Роговского и Майского, выдвигая вместо первого Михайлова, вместо второго — Шумиловского. Омский блок общественных организаций резко выступил против Старынкевича, но скоро весь спор свелся к личности Михайлова.

Тайное совещание

В дневнике Зензинова внесена по этому вопросу специальная заметка.

«29 октября. Вчера было одно из самых тягостных заседаний Всероссийского Правительства. По вопросу о Думе Административный Совет уступил, но продолжал настаивать на вхождении в министерство Михайлова в качестве министра финансов. Авксентьев и я заявили о своей готовности уйти в отставку, благодаря чему Всероссийское Правительство рассыпается. Но гибель Всероссийского Правительства есть вместе с тем и гибель России, ибо потерпит крах последняя попытка создания единой центральной власти и неизбежно будет гражданская война. Но вместе с тем при вхождении Михайлова, этого символа и действительно руководителя всей «сибирщины», какой смысл имеет нахождение в составе Всероссийской власти представителей демократии? Вот трагический вопрос, из которого необходимо найти выход.

Сегодня утром состоялось у H. Д. Авксентьева заседание, посвященное этому вопросу. Якушев, Колосов и Павлов высказались против принятия Михайлова и, следовательно, за наш выход из состава Правительства. Аргунов, Раков, Роговский, Кругликов, Мазин (секретарь президиума Думы), Лозовой, Пумпянский, Архангельский соглашались на вхождение Михайлова, лишь бы только не распадалась Всероссийская власть. Н. Д. Авксентьев и я согласились с последними и приготовились сделать об этом заявление на заседании Правительства, хотя и понимали прекрасно, что Михайлов окажется для Всероссийского Правительства роковым человеком, что он погубит Всероссийскую власть».

Как видно из дневника Зензинова, Михайлов казался Директории наиболее опасным человеком; с другой стороны, Сибирское Правительство с такой же нетерпимостью и предвзятостью относилось к кандидатуре Роговского. Формирование правительства затормозилось на неделю исключительно из-за этих двух лиц.

Омский блок

В это время на общий ход переговоров оказал большое влияние омский блок. В него входили представители группы «Единство», правых эсеров, народных социалистов, кадет, кооператоров, торгово-промышленного класса. Блок находился в близких отношениях к казакам и по старой памяти, со времен подпольной противобольшевистской работы, многие деятели его пользовались большим влиянием в военных кругах.

Блок представлял из себя поэтому большую силу. Единодушные действия и заявления блока, отражавшего взгляды и настроения очень разнообразных групп, не могли не импонировать, и Директория невольно прислушивалась к ним. Реальная сила блока была недостаточно ясна, но уверенность и, я сказал бы, резкость, с которой некоторые члены блока разговаривали с Директорией, заставляла думать, что блок чувствует за собой силу.

«Вагоны прицепляются к поездам, которые ходят и сюда, и обратно», — сказал, например, один из членов блока Авксентьеву, намекая на возможность «вывоза» Директории.

История легенды о Колчаке и Ноксе

Помимо блока, солидарность действий проявил и Совет министров. Лица, еще не назначенные министрами, выставленные только кандидатами, молчаливо условились не принимать назначений или отказаться от них, если не будут приняты общие требования. Между тем некоторые из намеченных кандидатов представлялись незаменимыми. Таким был, например, адмирал Колчак. Кто мог соперничать с ним по известности, по авторитету? Когда военный представитель Англии генерал Нокс узнал о кандидатуре Колчака, он горячо приветствовал ее и сказал, что назначение Колчака обеспечивает помощь со стороны Англии. Отсюда пошла легенда о том, что Колчак, как Верховный Правитель, был создан генералом Ноксом.