За время своей службы мы давно привыкли к плотному размещению личного состава на очень ограниченном пространстве. По поводу моего отношения к постоянному нахождению людей в ограниченном пространстве уместно будет сказать следующее. Не раз и не два я слышал утверждение о том, что плохо быть одиноким и никому ненужным. Когда я слышал это пафосное утверждение от печально умничающих на тему одиночества людей то зачастую мне становилось смешно - я рассуждал по-иному. В жизни есть такие моменты когда быть одиноким и никому ненужным это просто прекрасно. Когда после двух с половиной лет службы в армии будучи в длительном отпуске и оказавшись дома я не верил своему счастью относительно того, что можно просто побыть одному сколько заблагорассудиться и при этом быть абсолютно никому ни зачем не нужным. Дело в том, что пребывая в армейских условиях человек постоянно находится среди других людей - мы ели, пили, спали, работали, отдыхали, занимались спортом, развлекались, гадили, мылись, умывались, стирались и вообще всё делали среди других людей. Так было всё время, день ото дня, днём и ночью, утром и вечером, летом и зимой, в жару и в холод, в снег и в дождь, под солнцем и в темноте, короче всегда. В таком распорядке нет ничего плохого, но до чего же это всё надоедало. И вот когда придя домой я мог просто провалятся на кровати целый день в тишине, не видя при этом ни одного человеческого лица, я испытывал ни с чем не сравнимое блаженство. Я просто млел от осознания того, что сегодня я не буду никому ни зачем нужен, что мой покой никто не побеспокоит и я не видя людей, ни плохих ни хороших, ни близких ни чужих, смогу просто побыть в своей комнате. Мне не нужны были в такие моменты даже женщины по общению с которыми за армейские дни я весьма истосковался, мне просто было хорошо оттого, что я один.
Я мог встать утром, пойти купить себе курицу гриль, чипсов и пива, а вернувшись домой улечься на диван, включить телевизор и не выходя больше никуда наслаждаться одиночеством, «балдеть» от осознания того, что ни один человек в мире не придёт ко мне ни за чем и никуда меня не позовёт, всей душёй радоваться своей ненужности. Я иногда посвящал людей в свои размышления по поводу одиночества, но из всех с кем я дискутировал на эту тему меня сразу понял лишь один человек - мой хороший знакомый по имени Лёха. Лёха в начале девяностых годов был осуждён к лишению свободы и большую часть срока отбывал в тюрьме. По его словам, когда он освободился и вернулся домой то по первому времени иногда уходил в городской парк, забредал в самый дальний и безлюдный уголок, присаживался на лавочку и часами наслаждался одиночеством.
По мере приближения к Косово нам всё чаще и чаще стали попадаться движущиеся нам на встречу колонны сербской военной техники. Техника была самая разнообразная и весьма многочисленная, в большинстве своём старая. Многочисленность техники наводила на мысль о том, что сербы покидают свои позиции не по причине военного поражения, а исключительно по причине политического решения руководства страны. Сербская техника виденная мною была представлена либо советскими образцами, либо образцами югославского производства, в любом случае машины были далеко не современные. Единственным транспортным средством произведённым не в странах Варшавского блока были «квадратные» внедорожники Мерседес, как я понимаю тоже оставшиеся ещё со времён единой Югославии.
В отличие от наших БТРов все сербские машины были выкрашены в однообразный светло-зелёный цвет. Это касалось как машин чисто транспортных так и бронетехники. Основным грузовым транспортом были автомобили югославского производства нескольких видов, названия которых я не знаю. Время от времени попадались «Уралы», аналогичные тем, что двигались в составе нашей колонны, а так же ЗИЛы разных моделей, которые, как известно, тоже используются в российской армии (конкретно в нашей колонне машин типа ЗИЛ-131 не было).
Вся бронетехника, замеченная мною в дневное время, была исключительно колёсная. Основу её составляли сербские двух и трёхосные бронемашины вооружённые крупнокалиберными пулемётами и автоматическими пушками. Бронетехникой советского производства были многочисленные БРДМы, а так же несколько штук БТР-70. БТР-70 является предшественником нашей «восьмидесятки», он имеет такое же вооружение, но существенно отличается (в худшую сторону) от неё по техническому оснащению. Эти две бронемашины очень схожи по внешнему виду, особенно если смотреть на них сверху.
В одном месте я видел два стоящих на обочине тягача на полуприцепах которых находились ракетные установки на гусеничном, возможно танковом, шасси. Каждая установка имела одну или две (из далека было трудно хорошо рассмотреть) большие ракеты. Что именно это были за установки я не знаю, но очертания этих машин показались мне знакомыми по документальным фильмам советской эпохи.
Возвращающейся из Косово сербской техники было очень много, в большинстве своём она двигалась самостоятельно и лишь некоторые машины буксировались, однако я не заметил ни на одной из них боевых повреждений. На некоторых машинах были прикреплены маскировочные сети и ветки деревьев с ещё не засохшими листьями. Находящиеся в машинах сербские бойцы выглядели довольно разношерстно, видимо до соблюдения положенной формы одежды их командирам не было дела - на войне есть заботы поважнее. Кто-то из этих бойцов приветствовал нас, кто-то игнорировал, кто-то ругал нерешительность нашей Родины. Всё это для нас уже было не ново, в любом случае мы просто махали им руками. Сербские солдаты производили впечатление уставших и измотанных людей - людей длительное время выполнявших тяжёлую работу. При этом надо отметить, что сербы не выглядели разгромленными, сломленными и побитыми бойцами, не походило их отступление и на бегство.
По мере продвижения колонны встречающиеся нам на пути отходящие сербские части становились всё более крупными. Внешний вид людей и техники наглядно демонстрировал факт того, что Косово, а следовательно и война, уже рядом. Чем чаще попадались идущие нам на встречу колонны сербской армии, чем больше были эти колонны, тем сильнее я ощущал грандиозную масштабность происходящих в Косово событий. Вместе с осознанием масштабности того, что ждёт нас впереди, в душе лавинообразно нарастало чувство тревоги. Каждое новое сербское подразделение встреченное нами на пути усиливало это чувство, вместе с этим всё сильнее разгоралось желание поскорее оказаться в гуще косовских событий.
Следующим после Белграда крупным городом встретившимся нам на пути был Ниш. Мы проезжали его вечером и я до сих пор вспоминаю приятную прохладу его улиц. Улицы, по которым мы проезжали более походили на аллеи парка поскольку полностью утопали в зелени симметрично посаженых многолетних деревьев. Красивый город. Жители Ниша приветствовали нас, махали руками, что-то кричали. Поскольку рабочий день уже кончился и о нашем приближении наверняка было известно из СМИ народу на улицах было много. Взрослые и дети, мужчины и женщины, гражданские и военные, все радостно приветствовали долгожданную помощь братской России.
Приближалась ночь и ребята из состава десанта нашего БТРа разместившись внутри машины как придётся, улеглись спать. Возможности отдохнуть не имел только водитель, компанию «вечно бодрствующих» ему составил и старший машины, который не покидал своего места рядом с водителем, все остальные старались использовать возможность для отдыха. Я не был исключением и тоже заснул разместившись под башней. Проснулся я от сильного удара по корпусу БТРа, который буквально подпрыгнул над дорогой, после чего остановился. Первое, что пришло в голову - подорвались на мине. Однако, странно - дыма нет, да и машина, взревев мотором, стала продолжать движение. Попытавшись выяснить у Серёги что же случилось и не получив какого либо вразумительного ответа я высунулся наружу и увидел, что причиной моего пробуждения стал высоченный бордюр на который поворачивая наехал наш БТР. Не знаю, сколько я проспал, но моменту моего пробуждения соответствовала тёмная балканская ночь.
