– Мое странным не назовешь, – вздохнул Джанелли. – А хотелось бы заняться чем-нибудь эдаким… Нет, я работаю на своего отца. Он строитель-подрядчик. Так что занимаюсь цементом, кирпичом, проблемами найма, грузовиками. Но надеюсь, это лишь временное отступление. Отец тоже не слишком высоко оценивает мои поэтические достижения. Считает, что я попал под влияние коммунистов и гомосексуалистов, еще когда учился в Вартоновской школе экономики. – Парень рассмеялся и взмахнул рукой, словно показывая, что не слишком прислушивается к мнению отца.

Вот оно, среднее поколение, подумал Стрэнд. Отцы в рубашках с короткими рукавами, сынки в слаксах, ошиваются по Хэмптонам. Джанелли… Строитель-подрядчик. Читает газеты, ходит в кино. Наверняка смотрел «Крестного отца»… А если у этой семейки связи с мафией?.. «Коза ностра». Ведь в фильме сынок крестного отца тоже окончил колледж. Устыдившись собственных мыслей, Стрэнд сменил тему:

– Элеонор говорила, вы этим летом собираетесь провести отпуск на каком-то острове в Греции. – И он испытующе взглянул на Джанелли, ожидая, какая будет реакция. Реакции не последовало. Никакой.

– Да, на Спетсае, – небрежно заметил Джанелли. – У меня там друзья. А у них – домик прямо на берегу моря. Неподалеку от владений Онассиса. Вполне свободно могли бы напроситься в гости. Правда, сам старик уже помер. Просто пришла вдруг в голову такая идея однажды ночью, ну, как это всегда бывает…

Идея провести три недели на острове с девушкой, которая не является твоей женой, да еще в непосредственной близи от имения судостроительного магната, никогда бы не пришла в голову Стрэнду – ни днем, ни ночью. Но он не стал сообщать об этом Джанелли. Просто спросил:

– А кстати, где вы познакомились с Элеонор?

– Как-то вечером в салуне у Бобби, – непринужденно ответил тот. – Прошлым летом. Сидели рядом за стойкой бара и разговорились.

Просто разговорились, подумал Стрэнд. И тут же вспомнил, с каким трудом и осторожностью он добывал адрес и телефон Лесли, потом ждал целый год, не решаясь позвонить. А потом, впервые появившись у них в доме, чтобы пригласить Лесли на обед и в театр, потел и краснел под взглядами ее отца и матери. Просто разговорились – и сразу же тебе остров в Эгейском море. А что потом, что после этого?.. Ох уж эта нынешняя молодежь. Похоже, эти люди никогда не испытывают смущения. Хотя в целом ему это нравилось, он вовсе не был уверен, нравится ли это ему сейчас и здесь. Сидя на террасе, на солнышке, он ждал, что этот молодой человек увезет его дочь на ленч. А что потом?..

– Выяснилось, что у нас есть общие интересы, – добавил Джанелли.

– К примеру? – спросил Стрэнд.

– Нелюбовь к алкоголю, – усмехнулся Джанелли. – И, напротив, увлечение Уоллесом Стивенсом[18]. Нам обоим нравится и не нравится в Нью-Йорке одно и то же…

– Вы, должно быть, долго там просидели, раз успели побеседовать о столь многих вещах, – сухо заметил Стрэнд.

– Часов до трех ночи.

– Ну а помимо поэзии чем увлекаетесь?

– Вам действительно хочется знать? – серьезно спросил Джанелли.

– Конечно.

– Был редактором газеты в Брауне. Просто я там учился в колледже. И знаете, мне это очень понравилось. Наверное, нравилось видеть свое имя, напечатанное в газете. Тщеславие… Впрочем, конечно, не только это. Я надеялся, что отец поможет мне профинансировать издание газеты в каком-нибудь маленьком городке. Что я стану жить отдельно в каком-нибудь старинном доме, буду сам себе хозяин, объявлю крестовый поход против всяких мошенников. Что моя газета поможет упрятать за решетку разных негодяев, сделает профсоюзы честной организацией, будет способствовать избранию порядочных конгрессменов, восстановлению справедливости в отношениях между нанимателями и рабочими. И никаких там больше вьетнамов и уотергейтов!.. Ну, в общем, всего понемножку… Романтичные, идеалистические мечты богатенького американского мальчика. Сказывался возраст, конечно. Да и способности, честно говоря, были довольно скромные. Но все равно страшно хотелось!.. А отец сказал вот что: «Донкихотствуй на собственные деньги». На том интервью и кончилось.

С какой, однако, охотой они говорят о себе, эти современные молодые люди, подумал Стрэнд. И тем не менее монолог ему понравился.

– А вы рассказывали об этом Элеонор?

– Конечно.

– Ну и что она думает?

– Она против, – ответил Джанелли. – Выбирайся сам, беби! Эта девушка карабкается наверх по телам своих однокашников – выпускников Гарвардской бизнес-школы, и мысль о том, что можно подкрашивать глаза зелеными тенями или же редактировать какую-нибудь газетку в маленьком городке на задворках Америки, ей просто претит. Вы тоже считаете меня болваном, мистер Стрэнд?

– Вовсе нет. – Идея Джанелли казалась Стрэнду довольно привлекательной. Но следовало учитывать прискорбную статистику ежегодных банкротств, которым подвергался мелкий бизнес в Америке, а также поглощения мелких изданий более крупными. – С другой стороны, если бы ваша мечта осуществилась, для Греции вряд ли осталось бы время.

– На свете есть дела поинтереснее, чем отдых в Греции, – проговорил Джанелли. – Что ж, теперь вы знаете обо мне самое худшее. – Он усмехнулся. – Мне уйти прямо сейчас или дождаться, пока вы не скажете Элеонор, чтобы она вышвырнула меня из дома?

– Так и быть, оставайтесь, – ответил Стрэнд и поднялся. – Пойду посмотрю, что это она так долго.

Но не успел он войти в дом, как появилась Элеонор, свежая и бодрая, с надменно вздернутым носиком и ярким шарфом на голове.

– Привет, – сказала она. – А ты рано.

– Я всегда вовремя, – поднимаясь навстречу ей, парировал Джанелли. – Ладно, не важно. Пока ты там прихорашивалась, развлекал твоего отца рассказами о своих недостатках и достоинствах. Ну, ты готова?

– Естественно. Разве не видишь, как я выгляжу?

– Просто шикарно, – подтвердил Джанелли.

– Как и должно быть, – ответила девушка. – Ну ладно, пап, увидимся позже.

– Позже – это когда? – осведомился Стрэнд.

– Просто позже. – Она улыбнулась ему и взяла Джанелли под руку.

И они ушли. Вместе. Глядя на эту пару, Стрэнд был вынужден признать, что смотрятся они и впрямь шикарно. Быть отцом… в этом есть и отрицательные, и положительные стороны.

Едва они скрылись из виду, как на террасе появилась Лесли, одетая к ленчу, в длинной хлопковой юбке и с волосами, собранными в высокую прическу, при виде которой Стрэнд всегда почему-то испытывал нечто среднее между обожанием и тоской.

– Ну, как я выгляжу? – несколько неуверенно спросила Лесли.

– Просто шикарно, – ответил он.

Особого удовольствия от ленча Стрэнд не получил. И это несмотря на то, что он состоял из изумительных холодных омаров, паштета, охлажденного вина и салата из авокадо. Закуски были расставлены на буфете, а сам ленч накрыт на веранде, под огромным пестрым тентом. И море было таким синим и спокойным, и специально приглашенные преподаватели из колледжа в Саутгемптоне и их жены оказались милыми и достаточно интеллигентными людьми. Почти все время Стрэнд не сводил глаз с Кэролайн, вернее – с ее носа. Ничего уродливого, подумал он и даже рассердился на Элеонор, которая подняла по этому поводу столько шума. Мало того, в другую эпоху такой нос сочли бы вполне нормальным и даже украшающим женщину. Однако от его внимания не укрылось, что три молодых теннисиста и две приглашенные на игру девушки сидели отдельно и оттуда время от времени доносились взрывы смеха и оживленная болтовня. Кэролайн же сидела за столом между матерью и женой одного из преподавателей.

Черт побери, подумал он, Элеонор права. Старческий отцовский комплекс. Ему хотелось подойти к Кэролайн, заключить в объятия, прошептать ей на ушко: «Дорогая, ты у меня такая красавица!» А потом зарыться носом в светлые волосы дочки и зарыдать.

Но вместо этого он обернулся к профессору истории, сидевшему рядом, и произнес: