– Да ладно! – не поверила я и взяла книгу.
Внутри оказалась оригинальная издательская обложка. Я осторожно перелистала страницы, поглядывая в текст с буквой «ять».
– Впечатляет, – сказала я и вернула ему раритет.
– Это еще что! – с воодушевлением заговорил Гриша. – У меня есть настолько редкое издание, что я с трепетом с него пылинки сдуваю.
Он достал книгу, показавшуюся мне самиздатовской, настолько дешевым выглядел картонный пожелтевший переплет с плохо пропечатанным названием.
– «Варни – вампир», – прочитала я. – Первый раз слышу.
– Неудивительно! – сказал Гриша. – История изначально появилась в середине сороковых годов прошлого века в ста девяти еженедельных частях. Затем была собрана вся рукопись и напечатана как единая книга, аж на восемьсот страниц. Это был первый роман о вампире. Британский писатель Джеймс Малькольм Раймер, жил в девятнадцатом веке. Именно он создал сэра Фрэнсиса Варни – главного персонажа «Варни-вампир, или Праздник крови».
– Так это было что-то типа журнальной версии? – спросила я. – Ты упомянул еженедельные части. Тогда многие так писали и этим зарабатывали на жизнь.
– Ну да, типа развлекательного воскресного чтения для добропорядочных британцев. Но экземпляры слабо написанного романа Раймера редко сохранялись. Журналы просто выбрасывались. Книга вышла анонимно, и много позже установили подлинное авторство. Ее невозможно было достать в течение многих десятилетий, но две перепечатки опубликовали в семидесятых. Книга и по сей день остается вне печати.
– Но ты ее сумел достать, – заметила я.
– Говорю же, я фанат! – с гордостью заявил Гриша.
Я с любопытством на него посмотрела. Его лицо раскраснелось, глаза горели, видно было, как он воодушевлен.
– Думаю, что и ты не обо всех авторах знаешь, – заметила я, решив его раззадорить еще больше.
– Обо всех! – заявил он. – Говорю же, с детства увлечен этой темой. И у меня собраны практически все издания о вампирах.
– А Рубиан Гарц? – спросила я, начиная волноваться.
Это имя я услышала от Грега. Гарц считался поэтом-вампиром. Грег до своего превращения тоже писал стихи, но потом утратил дар, и судьба Гарца чрезвычайно волновала его.
Гриша улыбнулся и начал рыться на полке. Я с нетерпением ждала. По правде говоря, казалось невероятным, что он может знать о таком персонаже. И вот он достал толстый, сильно потрепанный том.
– Думала, не знаю? – довольно проговорил он и раскрыл книгу. – Сейчас найду!
– Но это что у тебя? – поинтересовалась я, заглянула ему через плечо и придержала страницу, которую он хотел перевернуть.
Но перед этим из могилы,
Тебе придется выйти в мир.
И как безжалостный вампир,
Под кровлю приходить родную,
Высасывая кровь живую
Своих же собственных детей…, – вслух прочитала я.
– Байрон, – пояснил он, – стих написан в тысяча восемьсот тринадцатом… А вот какие интересные строчки. Это мало кому известный Генрих Август Оссенфельдер, немецкий поэт, живший в первой половине восемнадцатого века.
И Гриша продекламировал нараспев:
«Ну погоди, Кристианочка, ты не станешь меня любить, я тебе отомщу и сегодня токайским вином упьюсь до состояния вампира. Ты будешь сладко дремать, и я высосу пурпур твоих свежих щек. Как ты испугаешься, когда я тебя поцелую, поцелую, как вампир…»
– А что это за сборник? – спросила я.
– Редкое издание прошлого века, называется «Темная вечность». Можно сказать, это антология вампирской поэзии, – довольно пояснил он. – Тут практически собрано все. Вот, кстати, и знаменитая баллада Вольфганга Гете "Коринфская невеста". – Гриша перевернул страницу и уткнулся в текст. – Я раньше безумно любил эту балладу, наизусть знал! – пробормотал он. – Думаю, ты тоже про нее слышала. Вот местечко! Класс! – И он прочитал с выражением:
Знай, что смерти роковая сила
Не смогла убить мою любовь:
Я нашла того, кого любила,
Из него я высосала кровь.
Враз покончив с ним,
Я пойду к другим – Я пойду забрать жизнь чужую вновь!
Я внимательно посмотрела на его взволнованное лицо. Никак не могла предположить, что Гриша настолько серьезно увлечен подобной темой. Я заметила, что он возбуждается все сильнее, видимо, эти стихи его заводили.
– Тут даже есть «Метаморфозы вампира» Бодлера, – после паузы, во время которой он переворачивал страницы, сообщил Гриша. – Ты знаешь, что когда ему удалось опубликовать "Цветы зла", он вынужден был изъять их, потому что цензура сочла аморальными и непристойными подобные стихи.
– Все это очень интересно, – ответила я. – Но ты отвлекся. Я же спрашивала про Гарца.
– Да-да, – пробормотал он, – помню, он точно здесь был. Поэтому я и достал именно этот сборник. Жаль, что он без оглавления. Ага, вот же! – радостно сказал он. – Тут три его стихотворения.
– Дай-ка я гляну, – попросила я и взяла у него книгу.
Стихотворения были мне неизвестными. В сборнике, который подарил мне Грег, таких не имелось. Особенно меня поразило первое.
Любовь сыграла с нами шутку злую
Соединила нас назло и вопреки…
Я человеком стал. Но берега реки
Навечно разделили нас… Тоскую…
Тянусь к тебе… но пустоту целую.
Река – века! К тебе не перейти…
Прочитав стих, я задумалась. Смысл этих строк ускользал от меня, хотя все, кажется, было предельно ясно. Гарц написал, что он стал человеком.
«Неужели ему удалось выполнить условия поверья и он прошел обратное превращение? То-то Грег не мог найти его. Если он вновь стал человеком, то давно уже прожил отпущенный ему земной срок и благополучно скончался в свое время, – размышляла я. – Но когда это произошло, вот вопрос. Да произошло ли вообще? Гарц пишет, что стал человеком, но вдруг это всего лишь поэтическая метафора. Как бы узнать поточнее?»
– Лада, эй! – тихо позвал Гриша. – Ты буквально зависла. Или на тебя такое сильное впечатление произвели стихи этого Гарца?
– Произвели, – ответила я. – Сильно написано.
– Да ничего уж такого особенного, – сказал Гриша. – Я даже удивлен, о чем можно так глубоко задуматься. Нет, все-таки ты неординарная девушка! Сколько раз я пытался заинтересовать своих подружек этой темой, но никто особо и не слушал. Но ты! Недаром я сразу в тебя влюбился. Почуял родственную душу…
Гриша придвинулся. Я ощутила волнение от его дыхания, от его горящего взгляда и вида полураскрытых губ, словно ждущих поцелуя.
– Опять ты за свое, – заметила я и слегка отодвинулась.
В этот момент раздался звонок в дверь.
– А вот и Леха, – недовольно проговорил Гриша и пошел открывать.
Через пару часов я осталась одна в моем новом жилье. Мы быстро договорились с хозяином, все уладили, и он уехал. Гриша, правда, рвался остаться со мной, но я отклонила его настойчивые просьбы.
– Ну хорошо, – наконец, согласился он, – я ухожу. К тому же живу рядом, так что если вдруг…
– Конечно, сразу позвоню тебе, – охотно пообещала я. – Можешь, не сомневаться. И большое за все спасибо!
Когда за ним закрылась дверь, я в первую минуту ощутила, как навалилась усталость, вызвавшая чувство безысходности. Но решила не распускаться, а начинать устраиваться на новом месте. Квартира понравилась мне с первого взгляда. Алексей недавно сделал ремонт и обустроил ее, как он мне сообщил, по своему вкусу. Планировка была стандартной – две комнаты, кухня. Все выдержано в черно-белой гамме. В гостиной стояли диван и кресло черного цвета. На полу, покрытом белым ламинатом, лежал ковер в черно-белую клетку. Подушечки в такую же клетку громоздились в углу дивана. Возле кресла находился весьма оригинальный журнальный столик. Он состоял из огромного куска серого гранита, на котором крепился стеклянный круг. На столике раскрыли черно-белую шахматную доску, с аккуратно расставленными фигурами. Напротив дивана на стеклянной подставке возвышался черный телевизор. Возле него вдоль стены расположился стеклянный стеллаж, плотно заставленный дисками с фильмами и музыкой. Портьеры были из плотного серебристо-серого материала. Мне отчего-то сразу понравилась эта серо-бело-черная гамма. Возможно, она соответствовала моему настроению. Я оглядела гостиную, подхватила свою сумку и отправилась в спальню. Там сохранялись основные цвета интерьера, но гамма была намного светлее. Даже кровать оказалась белого цвета, как и коврик на полу, а вот шторы – черными. Я положила вещи в шкаф, затем тщательно вымылась и нырнула в постель. Уснула мгновенно.