7

Они остановились у перекрестка, ожидая, когда зажжется зеленый свет. Ральф повернулся к Лейдекеру и спросил, есть ли шансы на привлечение Эда к суду как соучастника Пикеринга. — Потому что именно Эд поручил ему это дело. Я уверен в этом так же, как и в том, что рядом находится Строуфорд-парк. — Возможно, вы и правы, — ответил Лейдекер, — однако не стоит тешить себя надеждой — обвинить Эда в соучастии нет никаких шансов. Даже не будь окружной прокурор таким консерватором, как Дейл Кокс, у нас ничего бы не вышло. — Почему? — Во-первых, сомневаюсь, что нам удалось бы доказать связь между этими двумя. Во-вторых, парни, подобные Пикерингу, обычно очень лояльны к тем, кого они причисляют к своим «друзьям», а ведь таковых у них очень мало их мир в основном состоит из врагов. И потом, я сомневаюсь, чтобы на допросе Пикеринг повторил хоть что-нибудь из того, что он изрекал, втыкая охотничий нож вам под ребра. В-третьих, Эд Дипно далеко не дурак. Сумасшедший, да — возможно, даже безумнее, чем Пикеринг, — но глупцом его не назовешь. Он станет все отрицать. Ральф кивнул. Он был того же мнения об Эде. — Даже если Пикеринг и скажет, что Дипно приказал ему найти и убить вас — на основании признания вас одним из детоубийц-центурионов, — Эд будет улыбаться и согласно кивать головой, мол, он был уверен — бедняга Чарли поведает нам весь этот бред, возможно бедняга Чарли и сам во все это верит, однако это не правда. Загорелся зеленый свет. Лейдекер проехал перекресток и свернул на Гаррис-авеню. «Дворники» автомобиля усердно работали. Оставшийся справа Строуфорд-парк сквозь потоки дождя по стеклу напоминал размытый мираж. — И что мы на это ответим? — спросил Лейдекер. — Дело в том, что у Чарли Пикеринга длинная история, связанная с умственными отклонениями он много путешествовал по психушкам: Джунипер-Хилл, Акадиа-хоспитл, Институт психотерапии в Бангоре… Если есть еще заведения, где бесплатно лечат электрошоком и смирительными рубашками, скорее всего, Чарли побывал и там. В настоящее время его коньком стали аборты. В конце шестидесятых он активно выступал против Маргарет Чейс Смит, рассылая доносы повсюду — в полицию Дерри, в службу окружного прокурора, даже в ФБР — и утверждая, что она русская шпионка. Он писал, что у него имеются доказательства. — Это невероятно! — Конечно, но таков уж Чарли Пикеринг, и я могу спорить, что в каждом захолустном городишке Соединенных Штатов найдется дюжина ему подобных. Ральф ощупал прямоугольник повязки. Он никак не мог забыть карие глаза Пикеринга — какими те были пугающими и одновременно исступленными. Он и так уже не слишком верил, что обладатель этих глаз чуть не убил его, и теперь Ральф опасался, что завтра все происходящее покажется ему так называемым смешением сна с объективной реальностью, о чем так много говорилось в книге Джеймса А. Холла. — Хуже всего, Ральф, то, что одержимые, подобные Чарли Пикерингу, становятся послушными марионетками в руках парней типа Дипно. Но пока у нас нет никаких доказательств его причастности. Лейдекер свернул на подъездную дорожку у дома Ральфа и остановился позади огромного «олдсмобиля» с пятнами ржавчины на багажнике и очень старой наклейкой на бампере — «ДУКАКИС-88» <Майкл Дукакис баллотировался на пост президента США от Демократическом партии в 1988 году>. — И кому же принадлежит этот бронтозавр? Профессору? — Нет. Это мой бронтозавр. Лейдекер недоверчиво посмотрел на Ральфа: — Если у вас есть машина, зачем тогда мокнуть под дождем в ожидании автобуса? Она неисправна? — Машина на ходу, — нерешительно ответил Ральф, не желая объяснять, что он не пользовался автомобилем уже более двух месяцев. — К тому же мне не приходится мокнуть под дождем; на автобусной остановке есть навес. И даже скамья. Правда, там нет кабельного телевидения, но подождем еще годик. — И все же… — протянул Лейдекер, с сомнением оглядывая «олдсмобиль». — Последние пятнадцать лет я просидел за рулем письменного стола, но когда-то работал коммивояжером. Целые двадцать пять лет я проезжал по восемьсот миль в неделю. Когда же я осел в типографии, меня перестало тянуть к баранке. А с тех пор, как умерла моя жена, вообще не осталось причин садиться за руль. Меня вполне устраивает автобус. Прозвучало правдоподобно: Ральфу не хотелось добавлять, что он все больше не доверяет как быстроте своих реакций, так и остроте зрения. Год назад, когда он возвращался из кино, мальчишка лет семи выбежал за мячом на проезжую часть, и, хотя Ральф ехал со скоростью не более двадцати миль в час, на протяжении двух ужасных секунд он был уверен, что собьет мальчугана. Конечно, этого не случилось, но с тех пор Ральф садился за руль считанное число раз. Рассказывать это Джону не было необходимости. — Ну что ж, дело ваше. — Лейдекер махнул рукой в сторону «олдсмобиля». — Вы сможете зайти в участок завтра к часу дня, Ральф? Я буду там около полудня, так что смогу помочь. И угощу вас кофе, если пожелаете. — Отлично. Спасибо, что подвезли. — Пустяки. И еще одно… Ральф, уже открывший дверцу, обернулся к Лейдекеру, удивленно подняв брови. Лейдекер посмотрел на свои руки, поерзал за рулем, кашлянул и, наконец, снова взглянул на Ральфа. — Я просто хотел сказать, что вы держались молодцом, — произнес он. — Для многих парней, даже лет на сорок моложе вас, такое небольшое приключение закончилось бы на операционном столе или в морге. — Мне помогал мой ангел-хранитель, — улыбнулся Ральф, вспоминая свое удивление, когда понял, что за предмет находится у него в кармане куртки. — Вполне возможно, и все же на ночь проверьте, заперта ли ваша дверь. Слышите? Ральф с улыбкой кивнул. Заботливость Лейдекера тронула его. — Обязательно, а если мне еще поможет и Мак-Говерн, все будет хорошо. «К тому же, — подумал он, — я всегда смогу спуститься вниз и проверить дверь еще раз, когда проснусь. Это произойдет через два с половиной часа после того, как я засну». — Все обязательно будет хорошо, — сказал Лейдекер. — Никто из моих сотрудников не обрадовался, узнав, что Дипно снюхался с «Друзьями жизни», ведь он всегда производил приятное впечатление. Так бы мы и считали, не позвони вы в тот день, когда Дипно решил размяться, использовав свою жену в качестве боксерской груши. Ральф кивнул. — С другой стороны, мы и раньше сталкивались с такими парнями, в какой-то степени им присущ инстинкт саморазрушения. И этот процесс уже начался в Дипно. Он потерял жену, потерял работу… Вам об этом известно? — Да. Мне сообщила Элен. — Теперь он теряет своих более умеренных последователей. Они отходят, как боевые истребители, возвращающиеся на базу, потому что у них кончилось горючее. Только не Эд — он пойдет дальше, несмотря ни на что. Думаю, ему удастся удержать некоторых из своих сторонников до выступления Сьюзен Дэй, но после него, по-моему, Дипно окажется в полном одиночестве. — Вам не приходила в голову мысль, что он планирует что-то на пятницу? Что он может попробовать расправиться со Сьюзен Дэй? — Конечно, — ответил Лейдекер. — Мы обдумываем такую возможность.

8

Ральф был счастлив, что на этот раз входная дверь оказалась запертой. Он устало поднялся по лестнице, казавшейся сегодня длиннее и мрачнее, чем когда-либо. В комнатах, казалось, было невероятно тихо, несмотря на барабанную дробь дождя по крыше, а в воздухе словно застыл запах. Ральф подвинул стул к кухонному шкафу, вскарабкался на него и взглянул наверх, словно ожидая обнаружить там еще одного «Телохранителя» — настоящий баллончик, тот, который он положил туда, проводив Элен и ее подружку Гретхен, — ив глубине души он действительно ожидал именно этого. Однако на шкафу ничего не оказалось, кроме сломанной зубочистки, старого предохранителя и толстого слоя пыли. Осторожно спустившись на пол, Ральф увидел грязные следы на сиденье, и куском бумажного полотенца протер его. Затем, поставив стул на место, прошел в гостиную. Он долго переводил взгляд с дивана на кресло, оттуда на старенький телевизор между двумя окнами, выходящими на Гаррис-авеню, а от телевизора — в дальний угол комнаты. Придя домой вчера, раздосадованный на Мак-Говерна за незапертую дверь, он принял куртку, висевшую на вешалке в том углу, за незваного гостя. Не стоит выкручиваться; он решил, что это Эд Дипно вздумал посетить его. «Но ведь я никогда не вешаю куртку. Это одна из моих привычек — надеюсь, одна из немногих, — которая всегда раздражала Кэролайн. И если уж мне не удалось избавиться от нее при жизни Кэролайн, едва ли это произошло после ее смерти. Нет, это не я повесил куртку». Ральф пересек гостиную, порылся в карманах серой кожаной куртки и выложил все найденное на телевизор. Из левого кармана он выудил лишь кошелек с мелочью, зато правый — даже без газового баллончика скорее напоминал бюро находок. Там была лимонная конфета в обертке; смятая рекламка пиццерии; батарейка; маленькая пустая коробочка, в которой когда-то пребывал яблочный пирожок из «Макдональдса»; его абонементная карточка из видеосалона Дэйва (карточка без вести пропала недели две назад, Ральф был уверен, что потерял ее); коробок спичек; смятые конфетные обертки… И свернутый листок голубой линованной бумаги. Ральф развернул листок и прочитал единственное предложение, написанное дрожащим старческим почерком: «Я тороплю себя ежесекундно, ежечасно — успеть бы все свершить, что предначертано судьбой». Этой фразы оказалось вполне достаточно, чтобы убедить разум в том, что давно уже было известно его сердцу: Дорренс Марстеллар сидел на крыльце, когда Ральф вернулся из центра с вестернами, но он кое-что сделал, прежде чем усесться и ждать. Он поднялся наверх, снял с кухонного шкафа баллончик и положил его в правый карман куртки Ральфа: Он даже оставил свою «визитную карточку»: стихотворную строку, нацарапанную на листке из его записной книжки с расписанием движения самолетов. Затем, вместо того чтобы положить куртку на обычное место, старина Дор аккуратно повесил ее на вешалку. Проделав это (готовую булочку не испечь заново), он вернулся на крыльцо и стал поджидать Ральфа. Вчера вечером Ральф снова выговаривал Мак-Говерну за незапертую дверь, и Билл воспринял взбучку так же спокойно, как сам Ральф принимал недовольное ворчание Кэролайн из-за куртки, вечно бросаемой куда попало, но теперь он думал, что напрасно обвинял Билла. Старина Дор подобрал ключ… Или открыл дверь посредством колдовства. В данных обстоятельствах больше подходила магия. Потому что… — Потому что, — низким голосом произнес Ральф, машинально возвращая на место всякую всячину, извлеченную из карманов. — Потому что он не только знал, что мне понадобится газовый баллончик; он знал, где найти его, и он знал, куда его положить. Мурашки поползли у Ральфа по спине при этой мысли, а ум попытался отбросить идею целиком — назвав ее безумной, нелогичной, до которой способен додуматься только человек, страдающий бессонницей. Но все это не объясняло появления записки. Ральф снова перечитал каракули на разлинованном листке: «Я тороплю себя ежесекундно, ежечасно — успеть бы все свершить, что предначертано судьбой». Это был не его почерк, так же как «Кладбищенские ночи» были не его книгой. — Хотя сейчас книга принадлежит мне. Мне дал ее Дор, — произнес вслух Ральф, и холодок снова пробежал у него по спине. «А какие еще могут быть объяснения? Ведь не сам же этот баллончик залетел в твой карман. Как и листок». Снова вернулось ощущение, будто некая неведомая — и невидимая — рука подталкивает его к пасти темного туннеля. Словно во сне Ральф прошел в кухню, по дороге машинально сняв серую куртку и бросив ее на спинку дивана. Он остановился в дверях, уставившись на календарь с изображением двух смеющихся детишек, вырезающих отверстия для глаз, носа и рта в тыкве ко Дню Всех Святых. Ральф смотрел на завтрашнее число, обведенное кружком. «Отмени встречу с человеком, втыкающим иглы», — сказал Дорренс; такова была суть послания, и сегодня человек, втыкающий ножи, более или менее подтвердил ее. Черт, даже не просто подтвердил. Полистав телефонный справочник, Ральф набрал номер. — Вы звоните в приемную доктора Джеймса Роя Хонга, проинформировал приятный женский голос. — В данный момент поговорить с вами нет возможности, поэтому оставьте свое сообщение после сигнала. Мы перезвоним вам при первой же возможности. Загудел автоответчик. Голосом, удивившим его своим спокойствием, Ральф произнес: — Говорит Ральф Робертс. Мне назначен прием на десять утра завтра, но я не смогу прийти. У меня изменились обстоятельства. — Помолчав, он добавил: — Естественно, я оплачу визит. Ральф прикрыл глаза и опустил трубку на рычаг. Затем прислонился лбом к стене. «Что ты делаешь, Ральф, скажи на милость, о чем ты только думаешь?» «Тернист и долог путь в Эдем, любимый…» «Ты же не можешь серьезно воспринимать подобные мысли… Ведь так?» «…так стоит ли стенать по пустякам?..» «О чем же ты думаешь, Ральф?» Он не знал; не имел ни малейшего понятия. Скорее всего, о роке и о грядущей встрече в Самарии. Единственное он знал наверняка — волны боли расходятся от раны в левом боку, раны, нанесенной человеком с ножом. Служащий «скорой помощи» дал ему полдюжины обезболивающих таблеток, и Ральф подумал, уж не стоит ли принять одну, только вот он слишком устал, чтобы дойти до раковины и набрать стакан воды… А если он так устал, что даже не может преодолеть такое ничтожно малое расстояние, то как же ему удастся проделать весь утомительный путь возвращения в Эдем? Ральф не знал, потому что в настоящий момент его это не волновало. Ему просто хотелось стоять вот так, прижавшись лбом к стене, с закрытыми глазами, чтобы вообще не видеть ничего. Глава восьмая