Черити машинально помедлила, заметив Романа. Затем Людвиг промчался вперед, и Черити отпустила поводок, пытаясь подстроиться под скорость собаки.

– Доброе утро, – выкрикнула она, а затем скользящим движением притормозила, когда Людвиг устремился к Роману и громко загавкал. – Он не кусается.

– Так всегда говорят. – Роман усмехнулся и опустился на корточки, чтобы потрепать собаку между ушей. Людвиг сразу же упал на землю, перекатился и подставил живот. – Хороший пес.

– Испорченный пес, – добавила Черити. – Я вынуждена держать его за забором из-за гостей, но зато он ест как король. А вы рано встали.

– Да и вы тоже.

– Я считаю, что Людвиг заслуживает хорошей пробежки каждое утро, ведь он не понимает, почему я держу его за забором.

Выражая признательность, Людвиг обежал вокруг Романа, крутясь возле его ног.

– А сейчас я просто пытаюсь донести до его сознания значение поводка. – Черити остановилась, чтобы распутать Романа и успокоить скачущего пса.

Светлая куртка Черити была расстегнута, демонстрируя обтягивающую футболку, потемневшую на груди от пота. Зачесанные назад волосы делали заметнее ее широкие скулы. Кожа Черити казалась прозрачной, хотя щеки и покраснели после пробежки. Роману хотелось коснуться ее и почувствовать, какова она под пальцами. И проверить, появится ли та немедленная реакция вновь.

– Людвиг, постой спокойно хоть минутку. – Черити засмеялась и взяла пса за ошейник.

В ответ он подпрыгнул и попытался облизать ей лицо.

– Он хорошо слушается, – прокомментировал Роман.

– Теперь вы видите, почему я вынуждена держать его за забором. Он думает, что может играть с кем угодно. – Рука Черити коснулась руки Романа, когда она попыталась распутать поводок.

Когда Роман тронул ее запястье, они оба застыли. Он ощущал биение ее пульса, а затем почувствовал, как он убыстряется. Это был немедленный ответ, и он невероятно сильно возбуждал. Роману пришлось приложить все усилия, чтобы разжать пальцы. Он всего лишь хотел остановить Черити до того, как она нечаянно обнаружит оружие, спрятанное на его ноге. И теперь они склонились друг к другу посреди пустынной дороги, а между ними пытался пролезть пес.

– Вы дрожите, – осторожно проговорил Роман, но не отпустил ее. – Вы всегда так реагируете, когда мужчина касается вас?

– Нет. – Собственная реакция озадачила Черити, поэтому она оставалась неподвижной и ждала, что случится дальше. – Я уверена, что это в первый раз.

Роману было приятно слышать это признание, но слова Черити не оставляли его в покое, в них так хотелось поверить.

– Тогда нам стоит быть осторожными, не правда ли? – Он отпустил ее, а затем поднялся с корточек.

Черити тоже распрямилась, но сделала это куда медленнее, потому что не была уверена, сможет ли сохранить равновесие. А Роман чувствовал злость. Хотя он и сдерживал себя, но глаза отражали все.

– Я не очень часто задумываюсь об осторожности.

Его взгляд вернулся к ней – в нем был огонь, но он вдруг быстро и полностью исчез.

– Зато мне приходится это делать.

– Да. – Быстрый горячий взгляд встревожил ее, но Черити всегда могла постоять за себя. Она внимательно посмотрела на Романа. – Думаю, так и должно было быть из-за той жестокости, с которой вынуждены бороться. На кого вы так злы, Роман?

Ему не нравилось, когда его так хорошо понимали. Наблюдая за Черити, Роман опустил руку, чтобы погладить Людвига, который уперся передними лапами в его колени.

– Сейчас ни на кого, – ответил Роман, но это была ложь.

Он испытывал ярость, причиной которой был сам. В ответ Черити просто покачала головой:

– Вы имеете право хранить свои секреты, но я не могу перестать спрашивать – почему вы злитесь на себя за то, что ответили мне?

Роман лениво посмотрел на дорогу: сначала в одну сторону, потом в другую. Складывалось ощущение, что на острове, кроме них, нет никого.

– Хотите, чтобы я сделал что-нибудь прямо здесь и сейчас?

А он может, подумала Черити. И сделает. Если его подзадорить, он сделает именно то, что хочет и когда захочет. Дрожь возбуждения, которая проходила через нее, раздражала Черити. Такие мужчины – мачо – были совершенно для других женщин – не для Черити Форд. Она посмотрела на часы.

– Спасибо, уверена, что это – восхитительное предложение, но я должна вернуться и готовиться к завтраку. – Пытаясь совладать с псом, Черити возобновила путь, при этом надеясь, что поступь ее величава. – Я дам вам знать, смогу ли найти время, скажем, минут через пятнадцать.

– Черити?

– Да? – Она повернула голову и кинула на него холодный взгляд.

– Шнурки развязались.

Черити вскинула подбородок, продолжая идти.

Роман усмехнулся ей в спину и вновь засунул большие пальцы в карманы джинсов. Да, у этой женщины действительно превосходная походка. Черити начала ему нравиться, и это было очень плохо.

Романа интересовала группа туристов. Он слонялся по первому этажу, сидел за чашечкой кофе на кухне, лениво переговариваясь с полноватой Мэй и худощавой Долорес. Однако Роман не ожидал, что его привлекут к работе, но, когда обнаружил, что держит в руках стопку скатертей, попытался использовать это в своих интересах.

Черити, в ярко-красной толстовке с логотипом гостиницы на груди, укладывала свернутую салфетку в бокал. Роман подождал мгновение, наблюдая за тем, как ее ловкие пальцы расправляют салфетку.

– Куда это положить?

Черити оглянулась, задаваясь вопросом, следует ли ей все еще быть раздраженной на него, но затем решила, что дело того не стоит. В данный момент ей требовались дополнительные руки.

– Хорошо бы постелить на стол. Белые вниз, абрикосовые сверху под углом. Вот так, хорошо? – Черити указала на стол, который был полностью накрыт.

– Конечно. – Роман начал расстилать скатерти. – Как много туристов ожидается?

– Пятнадцать человек. – Черити подняла бокал к свету, критически осмотрела и только после этого поставила его на стол. – Завтрак включен у них в тур. А еще есть гости, которые зарегистрированы у нас. Мы подаем завтрак между семью тридцатью и десятью. – Она посмотрела на часы, а затем отошла к другому столу, очевидно оставшись довольной увиденным. – Кроме того, у нас есть несколько незапланированных гостей. – Отставив хлебную тарелку со сколом, Черити взяла другую. – Но по-настоящему лихорадку вызывают обед и ужин.

Долорес появилась с подносом, на котором стоял фарфоровый сервиз, а затем вновь исчезла, когда ее пронзительно окликнула Мэй. До того как успела закрыться кухонная дверь, через нее проскользнула официантка, с которой они накануне столкнулись на дороге. Она торопливо несла поднос с позвякивающим столовым серебром.

– Верно, – пробормотал Роман.

Черити быстро дала инструкции официантке, закончила накрывать еще один стол, а затем поторопилась к черной доске возле двери и принялась переписывать утреннее меню аккуратным почерком.

Долорес, чьи торчащие рыжие волосы и сжатые губы заставляли Романа думать о костлявом цыпленке, вихрем влетела в столовую и уткнула кулаки в худые бедра.

– Я не обязана терпеть это, Черити!

– Терпеть что? – Черити спокойно продолжила писать.

– Я делаю все, что могу, и ты ведь знаешь, я говорила тебе – у меня слабость.

Долорес всегда чувствует слабость, думала Черити, добавляя к списку омлет с беконом и сыром. Особенно когда что-то происходило не так, как Долорес хочет.

– Да, Долорес, я прекрасно знаю.

– У меня так сжимается в груди, что я едва дышу.

– Ага.

– Была почти полночь, но я все равно пришла. Как всегда.

– И я ценю это, Долорес. Ты знаешь, насколько сильно я завишу от тебя.

– Что ж… – Немного смягчившись, Долорес поправила фартук. – Думаю, ты можешь рассчитывать на то, что я выполню свою работу, но ты должна сказать женщине там… – Она махнула в сторону кухни. – Просто скажи, чтобы она убралась из-за моей спины.

– Я поговорю с ней, Долорес. Но и ты попытайся быть терпимой. Мы все измотаны сегодня утром, ведь Мэри Элис снова больна.