Приск дернулся, как от удара.

– Корнелия… – пробормотал он. – Она, помнится, зимой у тебя в доме проживала. Разве в эту зиму не у тебя?

– А теперь не живет! – вздохнул Кандид. – Так и сказала: не пристало невесте центуриона Валенса жить в доме, где Майя бывает.

Друзья переглянулись. Приск еще больше нахмурился и глянул на ликсу исподлобья.

Тот ничего не заметил и продолжал:

– Ребенок ей нужен, как ребеночек появится, так она угомонится, перестанет чудить.

Заявление более чем спорное, но опять же легионеры ничего не сказали в ответ.

– Кука, ты ей больше других по нраву… Станешь отцом ее ребенка. – Сказано это было без вопросительных интонаций.

– Я? – изумился тот.

– Пятьсот денариев заплачу, если Майя родит.

– Ну, я это… сделать могу. Да только она наверняка плод вытравит.

– Это уж мое дело за ней присмотреть, – заявил отец блудной дочери.

– Договор заключать будем? – спросил Приск и как-то недобро прищурился.

– Договор? – Ликса заерзал на скамье. – Письменный? Нет… На словах сговоримся. Ты, Гай Приск – свидетель. Как только Майя понесет, я сразу деньги заплачу.

– Если сын родится, доплатишь еще двести, – добавил Приск неожиданно жестко.

У Кандида от такой наглости рот открылся.

– И, кстати, – продолжал Приск. – Разве супруг юной Майи с нашим Кукой сходен чертами?

– Фавст? Нет, ни капельки. Но это неважно. Ну, как, сговорились?

– Наш герой приложит все силы, – Приск хлопнул товарища по плечу. – Это он обещает.

– У нас для тебя сообщение, – шепнул Кука, наклоняясь над столом так, что чуть не искупал завязки от плаща в миске с похлебкой.

– От кого? – не понял ликса.

– От Децебала.

– Лично?

– Это вряд ли. – Кука прищурился. – Дело вот в чем: шайки варваров могут в любой момент перейти реку по льду. Две мили до Данубия отсюда, так что прискакать им в канабу не сложнее, чем вознице сделать пару кругов в Большом цирке.

– Ох, уж этот разбойный люд – что ни делай, а они все равно плодятся будто клопы.

– В эту зиму появятся не только разбойники, – предрек Приск.

– У тебя что, сведения верные от кого-то? – Ликса завертелся, будто рыбина, угодившая живой на сковороду.

– Приказ есть: к первой ночной страже всем из канабы в лагерь перейти, – сообщил Кука. – Префект лагеря к декуриону канабы сегодня рано утром отправился. Разумеется, смельчаки могут остаться. Но мы не советуем тебе задерживаться. Легионеров в лагере мало, оборонять канабу мы не можем, а вот разместить гражданских в казармах – это, пожалуйста.

– Так что же, я должен здесь добро бросить?

– Что сумеешь с собой взять – вези. Но дом даже тебе прихватить не удастся.

– Нет, так не пойдет! – возмутился ликса.

– Твоя воля! Можешь остаться и подождать, когда варвары появятся, – не слишком дружелюбно посоветовал Приск, потом открыл кошелек и выложил на стол шесть золотых: – Сто пятьдесят денариев, как ты просил – за мальчишку-раба.

Ликса поглядел на прикорнувшего неподалеку парня. Эх, если бы не рука, то его и за две тысячи можно было бы продать! Вот именно – если бы…

– Ладно уж! – Кандид повернулся к писцу. – Давай, составляй договор.

Приск отломил от лепешки половину, поднялся и вместе с недопитым теплым вином поставил перед калекой.

– Ешь, – сказал легионер.

Тот вздрогнул, очнулся, непонимающе уставился на глиняную чашку и кусок хлеба.

– Как тебя звать? – спросил Приск у калеки.

Тот едва не подавился, спешно проглотил недожеванный кусок и сказал:

– Аристей.

– Странное имя для дака.

– Я грек… наверное, – пробормотал юноша. И покосился на Борка, будто ожидал удара.

На его счастье, вольноотпущенник сидел далеко и до раба никак не мог дотянуться.

«Аристей, человек, который появляется и исчезает… Может обратиться вороном», – припомнил Приск рассказанную Геродотом[66] легенду.

Грек едва заметно улыбнулся и Приск понял, что юноша тоже слышал эту историю.

Легионер хотел спросить, что значит это «наверное», но в этом момент дверь в таверну отворилась, и в обеденную залу в клубах морозного пара ввалился невысокий кругленький человечек, с головы до ног закутанный в меховой плащ. Под возмущенные крики обедавших гость неспешно притворил дверь, откинул с головы капюшон и огляделся. У него было румяное улыбчивое лицо и курчавые черные волосы. Массивный нос занимал пол-лица.

– Терпеть его не могу, – прошипел ликса и попытался укрыться за спинами легионеров, чтобы гость его не заметил.

– Мне нужен ликса Кандид! – объявил вошедший на все таверну.

Сразу несколько пальцев указали на снабженца Пятого Македонского легиона.

– Будь здрав, ликса Кандид, – подкатился к столу гость.

– И тебе того же, Калидром. Наместник тебя еще не отпустил на свободу?

– Наместник провинции Лаберий Максим доверяет мне вести наиважнейшие дела от его имени! – объявил Калидром так, будто сообщил, что он прислан новым легатом Пятого Македонского. – Хотелось бы мне знать, где пребывает ныне стекло, заказанное в Аквилее моим патроном.

– Стекло? – искренне удивился ликса.

– Драгоценнейшие стеклянные кубки. Патрон в нетерпении ожидал их еще месяц тому назад. Но вместо кубков получили мы донесение, что груз со стеклом из Аквилеи придерживают в здешней канабе.

– Донесение… – фыркнул Кука. – Как будто речь идет о войсках!

– Из Италии в последний месяц прислали только глиняные светильники и еще немного посуды, но это все для легиона, мной заказано, – заявил ликса, почти что оправдываясь. – Стекла не было.

– Я всегда блюду правила истины, – приосанился Калидром. – Возьмись я за составление анналов, то прослыл бы наиправдивейшим рассказчиком. Если я говорю, что стекло должны были прислать, значит, кто-то не выполнил предначертанные установления.

– В лагере поищи! – посоветовал Приск, усмехнувшись.

– И поищу, коли в таком действе окажется надобность! – заявил Калидром. Спеси в нем было не меньше, чем в самом наместнике. – А сейчас я должен осмотреть склад – не затерялось ли где мое стекло.

– Ты хотел сказать: стекло наместника, – поправил его ликса.

– Блюдущий чужое имущество как свое, имеет право охраняемое называть своим, – тут же последовал ответ.

– Ты что-нибудь понял? – поинтересовался Кука у своего приятеля.

Приск лишь взлохматил волосы ото лба к затылку.

– Я должен осмотреть склад! – повторил Калидром, ничуть не смутившись.

Ликса, кряхтя, поднялся, протянул Приску таблички с договором и вновь покосился на кругленького гостя:

– Совсем недавно был пекарем у наместника, а как поднялся-то!

– Я до сих пор пекарь, готовлю лучшие сладкие пирожные! – заявил Калидром.

Приск с Кукой рассмеялись, а ликса вздохнул и удалился вместе со слугами вслед за удачливым поваром.

Друзьям же пока торопиться было некуда. Заступать в караул надо было только вечером, обходить дома и гнать жителей канабы в лагерь должны были другие.

– Ай да Майя! – покачал головой Кука. – Как она подружку-то оклеветала! Вот стервозина! – в голосе его, однако, не слышалось осуждения. Скорее, он восхищался поступком развратной красотки. – Выходит, она одна искала приключения на свою киску. А ты же поверил, клянусь Геркулесом, дурашка, поверил, что Кориолла тоже в лупанарии трудится! – Кука несильно ткнул Приска кулаком в плечо. – Ведь поверил!

– Прекрати! – отмахнулся Приск. – Меня это не касается. Она – невеста Валенса, а не моя.

– Нет никакого дела? – передразнил Кука. – Чего ж ты в своем письме написал «милая сердцу моему Кориолла. Люблю я тебя и ненавижу – точь-в-точь как писал Катулл, но любовь в моем сердце сильнее…»

– В письме? – переспросил Приск. – Так ты… ты… – он задохнулся. – Как ты смел распечатать и прочесть мое письмо?

– Лучше я, чем кто-то другой, – невозмутимо отвечал Кука. – И скажу я тебе вот что: в сердечных делах ты дурак дураком. То есть в других делах ты умный парень, а в делах Венеры – дурак. Валенс никогда на Кориолле не женится, он вообще ни на ком не женится, потому что никогда не уйдет из легиона.