– Только не пиши ничего хамского, ладно?

– Я обязательно напишу что-нибудь хамское, потому что у нас хамский журнал!

– А я не хочу, чтобы рядом с моими фотографиями появлялись хамские надписи!

– Не обижайся, но мне придется.

– Да почему?!

– Просто ребятам, которые воображают, как ты с ними... Им нужно прочитать что-нибудь такое.

И мне приходится объяснять все это порномодели!

– Я позвоню Говарду. Она повесила трубку.

Что ж, после такого разговора читателю остается только оторвать с горя вес свое хозяйство! А я лично никогда еще не чувствовал себя таким придурком.

Следующая девушка, Трейси, оказалась немногим более разговорчивой. Все, что ей было нужно, – это встретить хорошего человека, с которым весело, и поселиться с ним на берегу моря. У меня ушло добрых двадцать минут на то, чтобы она наконец призналась, что "любит сверху". На бумаге это вышло вот как: "Я люблю зажать лицо мужчины у себя между ног, чтоб ему стало жарко, и держать его до тех пор, пока не кончу и не вымажу его всего!" По крайней мере сама мысль о надписях под фотографиями ее не возмутила, просто звонок застал Трейси посреди супермаркета, и ей было неудобно говорить.

Пэдди дождался, пока я повешу трубку, и сочувственно улыбнулся.

– Кажется, догадываюсь. Стюарт опять ищет правды, да?

– Он велел мне обзвонить моделей. Пэдди ухмыльнулся и покачал головой.

– И как ему не надоест? На Стюарта такое находит не реже раза в год. Вечно одно и то же. "Нужно по-настоящему, нужно без вранья..." Чушь! Это ж порнуха, а порнуха и действительность не пересекаются!

Он предложил мне сигарету и закурил сам.

– Знаешь, что такое действительность? Действительность – это когда спускаешься в киоск за журналом с голыми бабами, так как больше тебе их увидеть негде. В лучшем случае тебя ждет толстая, изъезженная вдоль и поперек, до смерти надоевшая жена, которую можно трахнуть разве что спьяну.

– Что в тебе подкупает, Пэдди, так это столь редкая в наше время душевная чистота.

– Этот кретин прав, – раздался откуда-то из-за моей спины голос Роджера.

– Действительность? Действительность состоит из девушек, которые живут с мамой и папой, или помолвлены, или ходят в кружок рисования. Эти девушки коллекционируют плюшевых мишек, смотрят сериалы "про жизнь" и огорчаются, если их любимого персонажа выбрасывают из сценария.

Пэдди выпустил пару колец и продолжил:

– Эти девушки, как и мы с тобой, стесняются рассказать, что их на самом деле заводит. Ты встречаешься с ними каждый день. Многие из них признались бы тебе, что страшно любят подставлять задницу сразу нескольким партнерам? Вряд ли!

– Да, но ведь они порномодели! Должны же они чем-то отличаться?

– А я порноредактор! Так что и я должен... А я за последние три месяца ни одну и пальцем не тронул. Хотя считается, что мы тут все направо и налево... Ребята в пабе отказываются мне верить, как я их ни убеждаю. Они думают, что я такой скромный или просто осторожничаю. Ничего подобного! Я первый готов забраться на минарет и крикнуть на всю Мекку, что мне удалось перепихнуться – если и в самом деле удалось. Только это не так, потому что я живу в реальном мире. Работаю в порноиндустрии, а живу на земле. С девушками то же самое. Читатель хочет верить, что они такие бесстыдные старые шлюхи, которые только и мечтают, чтобы их кто-нибудь отымел, и готовы признаться кому угодно в чем угодно – так они низко пали. А что, не пали? Раздеваются же они перед камерой? Раздеваются. Однако не перестают быть обыкновенными людьми. А люди не говорят всей этой чуши, что мы пишем. Даже парни. Мужчины навыдумывали все это, пока занимались онанизмом и мечтали. Такой бред их заводит. Да, конечно, твоя девушка или какая-нибудь старая потаскуха может по твоей просьбе несколько раз сказать "затрахай меня до смерти", "порви мне дырку" или еще что-нибудь – и то придется потрудиться. Однако модели не будут диктовать тебе по телефону всю ту ахинею, что мы пишем от их имени: они модели, а не писатели. Вот почему "Мунлайт" нанимает людей вроде тебя. Вот почему всякий раз, когда Стюарт затевает такие беседы, номер ломится от девичьих стонов. Дескать, им ужасно хочется немного пообниматься, а после секса немного поболтать. И у кого на такое встанет?!

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Ошибка Стюарта в том, что он путает секс и действительность. Люди хотят именно секса, но надо быть последним мудаком, чтобы верить в возможность секса за два фунта девяносто пять пенсов.

И он ушел. А у меня остался еще один звонок.

Вопреки прогнозам Пэдди Джемма (это ее настоящее имя) оказалась совсем другой. Она была польщена, а когда до нее дошло, что это нечто вроде "секса по телефону", ее разобрал нехороший смех.

– Фотографии перед тобой? – спросила Джемма, и я сказал, что да, передо мной.

– Тебе нравится, как я у себя выбрила? Я сделала это специально, готовясь к съемкам.

– Очень мило! – ответил я, правой рукой записывая, а левой поправляя штаны.

– Я раньше не выбривала там полностью, только подстригала, но теперь там так гладко, так мягко, что я не хочу пока ничего менять.

Мне хотелось спросить, не там ли ее ладонь в данный момент, но я не знал, как выстроить фразу, чтобы не догадался Роджер.

– Потрясающе! – только и сказал я.

– Давай спроси меня о чем-нибудь! О чем угодно! Я отвечу, – подталкивала меня Джемма.

Я вновь поправил штаны и пожалел, что сделал звонок отсюда, а не из кабинета Стюарта.

– Расскажи про самую грязную случку в твоей жизни.

Я говорил тихо, прикрыв трубку ладонью. Немного подумав, Джемма ответила, что не против анальных радостей – особенно когда под кайфом. Торопливо за нею записав, я впился взглядом в ее фотографию. Вот она, в моей просмотровой лупе, цветная, великолепная, и я ее слышу! Вдруг ее наигранные гримасы перестали казаться мне такими уж наигранными.

– И когда тебя порадовали в последний раз? Я немного гнусавил.

– О-о... Этой ночью! Я вся горела от возбуждения. У меня есть коллекция искусственных членов. Я взяла свой любимый елдак и засунула его себе в задницу целиком...

Мой собственный член сделал пару движений "вверх-вниз".

– А ты когда-нибудь занималась этим с другой девушкой? – спросил я.

– О-о... Постоянно, постоянно... Обожаю лизать чужую щелку! Только пусть одновременно меня кто-нибудь трахает сзади! – прорычала она в трубку.

– И последнее. Расскажи, о чем ты любишь мечтать? – спросил я, согнувшись в три погибели.

– Представь, что все читатели... Напомни, откуда ты? А, из "Блинга"! Так вот, все читатели "Блинга", – она выделяла каждое слово, – представь, они разглядывают меня и дрочат до тех пор, пока не забрызгают меня спермой всю – с головы до ног!

И покатилась со смеху.

– Классная у тебя работка! Так вот чем ты занимаешься – звонишь девушкам средь бела дня и ведешь с ними грязные разговоры?

– Бывает... – ответил я и, решив попытать счастья, соврал: – А иногда мне приходится ходить и беседовать с ними лично.

Джемма рассмеялась и промурлыкала:

– Что ж, в следующий раз, когда я буду в Лондоне, пригласишь меня выпить и расспросишь обо всем по порядку.

Не клюет!

– Запросто! Где ты живешь? – Я взглянул на код. – В Манчестере, да?

– Ради пятиминутной беседы ехать далековато... м-м?..

– Ага, жалко...

– Бедненький! Не огорчайся, малыш! Просто вспомни обо мне, когда какая-нибудь девушка даст тебе сзади...

– Обязательно! – заверил я ее, а про себя добавил: "... или в следующий сеанс рукоблудия – смотря, что раньше".

Несколько Джемминых слайдов перекочевали ко мне домой. Воображаемые поездки в Манчестер одарили меня троекратным семяизвержением. Ночью я несколько раз просыпался и вспоминал наш разговор. Все утро в моей голове кружились всевозможные сценарии.