– Скажите, Виктор в сознании? – спросил он, опуская конверт в карман. – Он что-нибудь говорил?

– Боюсь, что нет. Его привезли в полубессознательном состоянии.

Мужчина выслушал ее молча, без каких-либо комментариев, и это его молчание почему-то насторожило и встревожило медсестру.

– Извините, мистер Холланд. А как вы узнали, что ваш брат пострадал? Я, к сожалению, еще не успела известить родственников…

– Мне позвонили из полиции. Виктор вел мою машину. Ее обнаружили на обочине, разбитую.

– О! Какой ужас.

– Да, кошмар.

– Хорошо еще, что им удалось найти вас. – Она перебрала стопку бумаг и вытянула из нее нужный листок. – Будьте добры, ваш адрес и номер телефона. На случай, если нужно будет связаться с вами.

– Понимаю. – Мужчина взял листок, пробежал взглядом по строчкам, затем вписал свое имя и номер телефона в графу «Ближайшие родственники». – Кто такая Кэтрин Уивер? – Он ткнул пальцем в другую, самую нижнюю графу.

– Это женщина, которая привезла сюда вашего брата.

– Мне нужно поблагодарить ее. – Он положил листок на стол.

– Сестра?

Дежурная обернулась – в двери палаты стоял доктор.

– Да?

– Позвоните в полицию. Пусть пришлют кого-нибудь как можно скорее.

– Они только что звонили, доктор, и уже знают о несчастном случае…

– Позвоните еще раз. Это не несчастный случай.

– Что?

– Мы только что сделали рентген. У нашего пациента пуля в плече.

– Пуля? – Дежурная зябко поежилась, словно ночь дохнула на нее холодным ветром, и медленно повернулась к человеку в плаще, назвавшемуся братом Виктора Холланда. К ее полнейшему изумлению, его уже не было. Створки входной двери качнулись и замерли.

– И куда ж он подевался? – прошептал санитар.

Несколько секунд дежурная смотрела на закрытую дверь, потом, встрепенувшись, огляделась. Ни на столе, ни на полу ничего не было. Пакет с одеждой Виктора Холланда исчез.

– Снова из полиции? Почему?

Кэти медленно положила трубку, плотнее запахнула толстый махровый халат – ее все еще знобило – и, повернувшись, посмотрела через кухню на Сару:

– Тот мужчина на дороге… у него в плече нашли пулю.

Подруга, разливавшая в этот момент чай, удивленно вскинула голову:

– Хочешь сказать, в него кто-то стрелял?

Кэти молча подсела к столу, на котором уже стояла чашка с крепким чаем. После горячей ванны она еще целый час нежилась у камина, так что тревожное происшествие на дороге успело отступить в прошлое и вспоминалось только как тяжелый сон. Здесь, в светлой, уютной кухне с веселыми ситцевыми занавесками, ароматом корицы и еще каких-то специй, думать о переполняющем мир насилии не хотелось. Да и сам этот мир казался таким далеким…

Сара склонилась над подругой:

– Они знают, что случилось? Он что-нибудь сказал?

– Его только что прооперировали. – Кэти посмотрела на телефон. – Мне нужно позвонить в больницу…

– Не нужно. Ты уже сделала все, что только могла. – Сара положила руку ей на плечо. – Не забудь про чай, а то остынет.

Кэти убрала упавшую на глаза влажную прядку. Рука дрожала. В голову лезли беспокойные мысли. Пуля в плече? Откуда? Почему? И что это было? Стал ли Виктор случайной жертвой дорожного маньяка, пальнувшего из окна машины в абсолютно незнакомого человека? Или дело в другом? В газетах не раз писали о жестоких разборках на шоссе, когда точку в споре ставят, просто потянув за спусковой крючок.

А может быть, нападение было спланированным и убить хотели именно Виктора Холланда?

Снаружи что-то зашуршало и ударило в стену. Кэти вздрогнула и выпрямилась:

– Что это?

– Не пугайся, это не бука, – рассмеялась Сара и, подойдя к двери, протянула руку к засову.

– Подожди! – воскликнула, привставая, Кэти. – Не отпирай!

– Посмотри сама. – Сара отодвинула засов и распахнула дверь. Свет из кухни метнулся к навесу для автомобиля, под которым стояло несколько мусорных баков. Через подъездную дорожку, оставляя за собой след из пустых бумажных пакетов и оберток, метнулась и растворилась во мраке ночи какая-то тень. – Еноты. Приходится привязывать крышки, чтобы эти проказники не замусорили весь двор. – Из бака высунулась голова, два крошечных, мерцающих глаза злобно уставились на них. Сара хлопнула в ладоши. – А ну-ка убирайся! – Енот не испугался. – Тебе что, податься некуда? Дома нет? – Зверек спрыгнул наконец на землю и неторопливо затрусил к деревьям. – Смелеют год от году. Ничем их не проймешь, – вздохнула Сара и, закрыв дверь, подмигнула подруге. – Так что не волнуйся. Это тебе не город.

– Спасибо, что напомнила. – Кэти взяла кусочек бананового хлеба и пододвинула блюдечко со сладким маслом. – Знаешь, по-моему, провести Рождество здесь, с тобой, будет куда приятнее, чем со стариной Джеком.

– Угу. Ну, раз уж речь зашла о бывших… – Сара подошла к шкафчику, – самое время настроиться на правильный лад. И чай тут не поможет. – Она усмехнулась и помахала бутылкой бренди.

– Эй, ты же не собираешься пить?

– Я – нет. – Сара поставила на стол бутылку и бокал для вина. – А вот тебе промочить горло не помешает. Натерпелась за вечер да и продрогла. К тому же мы ведь собираемся поговорить о жалких созданиях, ошибочно именующих себя мужчинами.

– Ну, если ты так ставишь вопрос… – Кэти щедро плеснула в бокал из бутылки. – За мужчин, – провозгласила она. Бренди обожгло горло и раскатилось внутри приятной, теплой волной.

– И как старина Джек? – спросила Сара.

– Как всегда.

– Блондинки?

– Переметнулся на брюнеток.

– Неужели всех блондинок в мире хватило только на год?

Кэти пожала плечами:

– Ну, парочку он, может, и пропустил.

Они рассмеялись. Легко и непринужденно. И этот смех лучше всяких слов свидетельствовал, что старые раны понемногу зарастают, а мужчины перешли в разряд существ, которых можно обсуждать без боли и печали.

Кэти подняла бокал к свету, любуясь цветом напитка.

– Как думаешь, в мире еще остались настоящие парни? Может быть, хотя бы один еще болтается где-то, а? Бывают же мутации или что-то в этом роде? Всего-то и нужен один корявенький мужичонка.

– Один точно остался. Где-нибудь в Сибири. Но ему сильно за сотню.

– Мне всегда нравились парни постарше.

Они снова рассмеялись, но на этот раз уже не так весело, без прежней беспечности. Сколько же лет прошло с тех давних студенческих дней, когда они точно и наверняка знали, что сказочные принцы еще не перевелись в этом мире.

Кэти допила бренди и поставила пустой бокал на стол.

– Что же я за подруга такая, а? Не даю спать беременной леди! Кстати, который час?

– Всего лишь половина третьего.

– Ох, Сара. А ну-ка марш в постель! – Кэти подошла к раковине и принялась смачивать бумажные полотенца.

– А ты что собираешься делать? – поинтересовалась Сара.

– Хочу немного почистить машину. У меня там кровь на сиденье осталась.

– Я ее уже отмыла.

– Что? И когда же ты успела?

– Пока ты принимала ванну.

– Сара, ты чем только думаешь, а?

– Успокойся, я же не развалилась? И выкидыша не случилось. Да, чуть не забыла… – Сара указала на лежащую на полке кассету с фотопленкой. – Нашла на полу в салоне.

Кэти со вздохом покачала головой:

– Это не моя – Хикки.

– Хикки? Вот уж на кого точно время тратить не стоит.

– Он мой добрый друг.

– Ну да, ни на что другое Хикки не годится.

Друг.

И что там, на пленке? Как всегда, голые девочки?

– Не знаю и знать не хочу. Когда я высадила его в аэропорту, он передал мне с полдюжины кассет и пообещал забрать по возвращении. Наверное, не хотел тащить с собой в Найроби.

– Так вот куда он намылился, в Найроби.

– Да, будет снимать, как он сам выражается, «роскошных африканских дамочек». – Кэти опустила кассету в карман халата. – Вывалилась, должно быть, из бардачка. Надеюсь, тут не порнография.

– Зная Хикки, я бы сказала, что, скорее всего, именно порнография.