Теперь у Дана и Перниллы было три дочери. У них все получилось. Так по крайней мере казалось Эрике, несмотря на беспокойство, которое она иногда замечала в глазах Дана.
Их дружба не нравилась Пернилле, особенно поначалу. Но когда со временем Эрика сумела убедить ее, что и не думает покушаться на ее мужа, отношения выровнялись, даже если лучшими подругами они с Перниллой так и не стали. Не последнюю роль здесь сыграли девочки, которые очень любили Эрику. Для Лисен она стала даже крестной матерью.
– Прошу к столу.
Эрика и Дан дружно поднялись с дивана и пошли на кухню, где Пернилла ставила на стол дымящийся чугунок. Увидев только две тарелки, Дан удивленно поднял бровь.
– Я поем с детьми. Прослежу, чтобы вовремя легли.
Эрике стало стыдно. Меньше всего она хотела причинять Пернилле лишние хлопоты. Но Дан пожал плечами и как ни в чем не бывало наложил себе огромную порцию сочного рыбного жаркого.
– Как ты? Мы ничего не слышали о тебе много недель.
Тон был скорее озабоченный, чем обвиняющий, но Эрика почувствовала себя виноватой оттого, что так долго не давала о себе знать. Столько всего навалилось на нее за это время…
– Помаленьку, – ответила она. – Похоже, назревает конфликт из-за дома.
– Правда? – Дан поднял удивленные глаза от тарелки. – И ты, и Анна, вы обе любите так этот дом – и не можете прийти к согласию?
– Мы можем, – вздохнула Эрика, – но ты забыл про Лукаса. Он почуял деньги и теперь не упустит свой шанс. До сих пор он ничем не смущался ради достижения своей цели, и я не вижу причин думать, что на этот раз будет иначе.
– Черт… Поймаю я этого Лукаса в темном переулке – сразу станет сговорчивее.
Дан стукнул кулаком по столу, и Эрика тут же поверила, что он и в самом деле сможет призвать Лукаса к порядку. Уже подростком Дан был крепким, а годы на рыболовецком судне закалили его еще больше. Но добрый взгляд напрочь опровергал его решительность. Дан в жизни не поднял руки ни на одно живое существо, в этом Эрика не сомневалась.
– Собственно, это разговор ни о чем, – продолжала она. – Я не знаю своих прав. Завтра позвоню подруге-адвокату и наведу ясность в том, как можно помешать продаже дома. А сегодня вечером не хочу и думать об этом. Кроме того, за последние дни произошло еще кое-что, по сравнению с чем все эти имущественные вопросы – досадные мелочи.
– Да, я слышал о том, что произошло. – Дан замолчал. – Увидеть такое…
– Ужасно, – Эрика кивнула. – Надеюсь, это в первый и последний раз.
Она рассказала о статье, которую собирается писать, и о недавних встречах с мужем и коллегой Александры. Дан молча слушал.
– Зачем она отгородилась от самых близких людей – вот чего я не понимаю. Муж любил ее, ты бы тоже это понял. С другой стороны, такое часто бывает с людьми. Снаружи тишь да гладь, а как приглядишься…
– Слушай, – оборвал ее Дан, – матч начнется через три секунды, так что давай закругляйся со своей квазифилософией.
– Как скажешь. Кстати, я прихватила с собой книгу, на случай если игра будет скучной.
Взгляд Дана потемнел, а в глазах Эрики зажглись озорные огоньки.
Они вошли в гостиную в тот момент, когда вбрасывали шайбу.
* * *
Марианна ответила после первого сигнала.
– Марианна Сван.
– Привет, это Эрика.
– Боже, сколько лет, сколько зим… Рада тебя слышать. Как жизнь? Я так часто вспоминала тебя…
И снова Эрике подумалось о том, что в последнее время она не слишком баловала друзей своим вниманием. Знала, что за нее беспокоятся, но разговоров с Анной хватало с лихвой. Оставалось надеяться на понимание.
С Марианной они дружили с времен студенческой юности. Вместе изучали литературу, но на четвертом курсе Марианна вдруг изменила своей мечте стать библиотекарем и перевелась на юридический. В итоге выросла в успешного совладельца одного из самых уважаемых в Гётеборге адвокатских бюро.
– Жизнь? – переспросила Эрика. – Да так, ничего, с учетом сложившихся обстоятельств. Все как будто налаживается, хотя и проблем, конечно, немало.
Марианна была не из тех, кто любит болтать попусту, и сейчас безошибочным чутьем уловила, что подруга побеспокоила ее не просто так, а по делу.
– Что я могу для тебя сделать, Эрика? И не вздумай притворяться, я ведь все слышу.
– Да… Просто мне стыдно… Получается, я звоню тебе, только когда мне что-то нужно.
– Ах, оставь, пожалуйста… Чем я могу тебе помочь? Это касается наследства, да?
– Ты угадала.
Эрика потрогала пальцами письмо, которое получила с утренней почтой.
– Анна – вернее, Лукас – хочет продать дом.
– Что ты такое говоришь? – взорвалась обычно спокойная Марианна. – Что он о себе возомнил, в конце концов?! Вы же так любите этот дом!
Тут внутри Эрики будто что-то щелкнуло, и она ударилась в слезы. Марианна сразу стихла. Весь ее гнев обратился в сострадание, которое Эрика почувствовала без всяких слов.
– Да что с тобой? – воскликнула Марианна. – Может, мне подъехать? Буду у тебя сегодня вечером.
Слезы хлынули потоком, но спустя некоторое время Эрика успокоилась и промокнула глаза платком.
– Очень мило с твоей стороны, но всё в порядке, правда. Просто слишком много всего навалилось в последнее время. Сначала я разбиралась с папиными и мамиными вещами, потом – книга и проблемы с издательством… этот дом… наконец, в пятницу я обнаружила лучшую подругу детства мертвой в замерзшем доме.
В груди заклокотал истерический хохот, хотя глаза все еще были мокры от слез. На этот раз успокоиться быстро не получилось.
– Мертвой, я не ослышалась?
– Ты все расслышала правильно, как это ни печально. Прости за мой ужасный смех, просто это действительно слишком. Александра Вийкнер, моя лучшая подруга, покончила с собой в ванной родительского дома во Фьельбаке. Да ты тоже наверняка ее знала. Она и ее бывший супруг, Хенрик Вийкнер, – люди высшего света. Это ведь с такими ты теперь имеешь дело?
Эрика улыбнулась и почувствовала, что Марианна сделала то же самое. Одно время в студенческие годы она жила в Майорне, где боролась за права рабочего класса. Эрика знала, чего стоило подруге влиться в общество, тесные контакты с которым предусматривала работа в престижном адвокатском бюро. Сейчас Марианна носила шикарные костюмы с блузами, которые завязываются узлом, и коктейльные платья, какие любят в Эргрюте [4]. Разумеется, это была не более чем маска, внешняя оболочка, под которой скрывалась прежняя бунтарка.
– Хенрик Вийкнер? Лично не знакомы, но я слышала о нем. У нас даже имеются кое-какие общие знакомые. Говорят, беспринципный тип. Из тех, кто перед завтраком может уволить сотню человек, не испортив себе аппетита. Его супруга как будто держала бутик?
– Галерею. Абстрактное искусство.
То, что Марианна сказала о Хенрике, удивило Эрику. Не то чтобы она видела людей насквозь, но Хенрик не произвел на нее впечатления безжалостного дельца. Оставив тему Алекс, Эрика перешла к тому, ради чего звонила.
– Сегодня я получила письмо от адвоката Лукаса. Они приглашают меня встретиться с ними в Стокгольме. Речь идет о продаже родительского дома, и я хотела бы знать, на что могу опереться юридически. Каковы мои права, если они, конечно, вообще есть? Может ли Лукас действительно сделать это?
Эрика почувствовала дрожь в нижней губе, глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и посмотрела за окно. На поверхности залива после нескольких дождливых дней снова лежал лед. К окну подлетел воробей, и Эрика вспомнила, что собиралась купить сальный шарик для птиц. Воробей повертел головой, постучал в стекло и, убедившись, что здесь ему ничего не перепадет, улетел прочь.
– Ну ты же знаешь, – ответила Марианна, – что я налоговый адвокат, а не семейный. Значит, сделаем так… Я поговорю с экспертами из нашего бюро и перезвоню тебе. Ты не одна, Эрика. Мы обязательно поможем тебе, обещаю.
Ощущения беспомощности как не бывало. Эрика засела было за работу над биографией, но ничего не получилось. Книга не была готова и наполовину, а издателям не терпелось увидеть первый черновой вариант. Эрика настрочила две страницы формата А4, перечитала и стерла – несколько часов работы насмарку. Она давно не чувствовала желания заниматься этой биографией. Вместо этого дописала статью об Александре и вложила в конверт с адресом редакции «Бохусленингена». Всё, теперь можно звонить Дану. Самое время разбередить душевную рану, нанесенную вчерашним разгромным поражением шведской сборной.