Бесславное царствование Риддика Боу началось.
Скандал разразился нешуточный. Помимо всех существовавших письменных и устных договоренностей, что победитель боя Холифилд — Боу будет драться с победителем встречи Льюис — Раддок, были ведь еще и все три федерации, WBC, WBA и IBF, со своими правилами, по которым чемпион обязан защищать свой титул против претендента, занимающего первую строку в рейтинге этих организаций. Леннокс Льюис стоял первым номером во всех трех рейтингах и являлся официальным претендентом от всех трех, но из них только WBC стал требовать от Боу встретиться с ним. Почему остальные съели такое оскорбление, речь пойдет чуть позже. Боу несколько раз выступил с довольно странным заявлением, суть которого сводилась к тому, что Льюис — полное ничтожество, которое он разнесет в пух и прах, но драться с ним при этом не будет. Еще Боу без устали рассказывал свою версию того, что произошло в олимпийском финале, и от одного рассказа к другому его победа становилась все убедительнее и убедительнее. Иногда его заявления становились настолько странными, что начинало казаться, что он сам верит в то, что говорит. Но тогда после сеульской Олимпиады прошло всего четыре года, и многие еще помнили жалкий вид Боу, который чуть не плакал прямо на ринге.
Вдоволь наслушавшись этих речей, руководство WBC выступило с заявлением, по которому давало Боу срок до декабря определиться с тем, будет ли он драться с Ленноксом Льюисом, угрожая в случае отказа лишить его титула. Ближе к концу этого срока Боу собрал множество журналистов и перед теле- и фотокамерами торжественно бросил чемпионский пояс WBC (а точнее, его дешевую копию) в мусорный ящик, за что тут же был официально лишен этого титула, который был присвоен Ленноксу Льюису по итогам его боя с Донованом Раддоком.
Америке было стыдно, но она не подала виду. Более того, стыд, как это часто бывает, побудил ее встать на защиту своего нерадивого сынка. Льюиса окрестили в американской прессе «бумажным чемпионом» и по какой-то странной логике заклеймили позором за то, что свой титул он «завоевал не на ринге». Началась многолетняя война между Соединенными Штатами Америки и Ленноксом Льюисом, которая, как известно, закончилась победой последнего, но в 1992 году до этого было еще очень далеко.
Тем временем Рок Ньюман нашел подходящего соперника для своего подопечного. Им оказался экс-чемпион мира Майкл Доукс, переживший свои лучшие годы 10 лет назад, а в то время уже неизлечимый наркоман, пробавлявшийся боями с «мешками». Встреча состоялась 6 февраля 1993 года и завершилась победой Боу нокаутом в первом же раунде. Америке опять стало стыдно, и с тем большим остервенением она набросилась на Леннокса Льюиса.
Ньюману показалось этого мало. 22 мая 1993 года он организовал бой Риддика Боу еще с одной старой развалиной, Джесси Ферпосоном, который из последних трех боев проиграл два, и его Боу нокаутировал во втором раунде. Леннокс Льюис в это время защищал свой титул WBC против крайне неудобного и очень мастеровитого Тони Таккера, который в свое время продержался до финального гонга против Майка Тайсона. То же самое он сумел сделать и в бою с Льюисом, хотя и безоговорочно проиграл. Но Ньюману это не помешало смешать Льюиса с грязью. Он заявил, что британец должен был сделать с Такке-ром то же, что его подопечный с Ферпосоном, поставив тем самым знак равенства между слоном и моськой.
Америке было так стыдно, что она какое-то время молчала. А потом, конечно, выступила. Октябрьский номер журнала «The Ring» за 1993 год опубликовал большую статью под длиннейшим заголовком: «Если Риддик Боу позорит титул чемпиона мира в тяжелом весе... тогда то же самое делали Демпси, Луис, Марчиано и Али». В этом опусе на голубом глазу доказывалось, что все эти великие чемпионы делали то же самое, что и Боу. Было стыдно не только писать, но и читать. Все эти великие чемпионы действительно иногда проводили проходные бои, но они никогда не были у них единственными, и все они, за исключением Демпси, ни разу не уклонялись от боя с самыми сильными соперниками.
Луис, уже бывший чемпионом мира, требовал, чтобы никто его так не называл, пока он не побьет в матче-реванше Макса Шмелинга, победившего его раньше. Марчиано рвался к матчу-реваншу с Эззардом Чарльзом только потому, что в первом бою не смог его нокаутировать. Али готов был пройти сквозь пекло только для того, чтобы завоевать право снова встретиться на ринге с Фрезером и Нортоном, побеждавшими его. И разумеется, в статье «Если Боу...» не нашлось места сказать, что вообще-то WBA и 1BF должны были лишить Боу своих титулов уже во второй раз, так как, по правилам этих организаций, чемпион не имеет права драться с боксерами, не входящими в рейтинговую десятку, а Доукс и Ферпосон были от нее очень далеки.
Риддик Боу присвоил себе кличку Большой Папочка. На самом деле вся Америка играла теперь роль его большой мамочки, которая покрывала его грешки. Но Боу и Ньюман, сами того не зная, играли с огнем. Страна начинала их тихо ненавидеть. Не лишенный чуткости Ньюман почувствовал, что все самые идиотские аргументы в защиту Риддика уже истрачены и третьего подобного боя ему не простят. Тот же журнал «The Ring» услужливо подсказал, что можно провести матч-реванш с Холифилдом. Он в последнее время выглядел откровенно неважно, и у сладкой парочки Боу и Ньюмана были все основания полагать, что матч-реванш с ним будет полегче, чем первый бой. К тому же у Боу был ключ к победе над ним или по крайней мере он считал, что ключ есть.
О том, чтобы встретиться с Ленноксом Льюисом, речь так ни разу и не зашла, да и никто в Америке особо этого не требовал, так как Леннокс Льюис — англичанин, а чемпион мира в тяжелом весе в Америке, по определению Нормана Мейлера, вынесенному в заглавие этой книги, — второй человек в стране после президента. Но иностранец не может быть вторым человеком в Америке по определению. Для среднего американца образца 1992 года это было так же нелепо, как если бы статуя Свободы своим ходом отправилась через океан, пусть даже когда-то ее оттуда и привезли. Не английское это дело, быть чемпионом мира в тяжелом весе. Это дело чисто американское. И если не нашлось никого более достойного, чем Риддик Боу, то пусть будет Боу. Все лучше, чем этот ямаец-канадец-британец в одном флаконе. Ведь еще Джон Л. Салливан считал, что «чемпионский титул в тяжелом весе — это национальное достояние, которое не может принадлежать кому попало», и поэтому отказывался драться с неграми. А Боу отказался драться с иностранцем — только и всего.
СОЛДАТ ЭВАНДЕР ХОЛИФИЛД-3
Вернувшись в свою раздевалку после поражения Ридцику Боу, Эвандер Холифилд сказал: «Значит, так тому и быть».
Ко всем прочим неприятностям, у Эвандера в то время разваливалась семья. Его жену многие обвиняли тогда в излишнем корыстолюбии и в том, что она нашла для развода не самый подходящий момент. Она на это никак не отвечала. Сам Эвандер тоже хранил молчание. Эта, как казалось, грустная история имела неожиданное продолжение через много лет, и финал ее был просто анекдотичным.
Отношение боксерской общественности к Холифилду теперь резко изменилось. Поражение дало ему наконец то, что до сих пор не давали победы — уважение. Технически он ведь не проиграл бой с Риддиком Боу. Он просто совершил тактическую ошибку, попытавшись перерубить во встречном бою противника гораздо крупнее и сильнее себя. И все-таки в его возвращение на трон никто особенно не верил. Нельзя научиться быть выше ростом. Эвандера оставил его старый тренер Джордж Бентон, сказав на прощание, что в 30 лет нельзя научиться чему-то новому и тем более сильнее бить. Новым тренером Холи-филда стал Эммануэль Стюард, известный в то время главным образом как человек, подготовивший легендарного чемпиона мира в четырех весовых категориях — Томаса Хернса. Стюард отзывался о перспективах Эвандера с осторожным оптимизмом.
На все эти передряги ушло много времени, и в следующий раз Холифилд вышел на ринг только 26 июня 1993 года против старого знакомого — Алекса Стюарта, и тот снова, как и в их первом бою, в 1989 году, испортил ему репутацию. У многих боксеров есть такой неудобный соперник, который представляет проблему именно для них, в то время как другие расправляются с ним достаточно легко. У Мохаммеда Али таким был Кен Нортон, не представлявший никаких проблем для Джорджа Формена. У Холифилда — Алекс Стюарт.
