– А кто подходит? Принц датский? – сердито выпалил он.

– Может быть. – Она задиристо вскинула голову. – Я об этом пока не думала.

– София, – решительно заявил Гейбриел, – я не позволю тебе уволить меня.

– Извините, мой дорогой, но правила здесь устанавливает тот, у кого на голове королевская тиара. Прощайте.

– Не будь дурочкой. Я тебе нужен!

– Тебя можно заменить.

Ее слова резали как нож.

– Хотел бы я посмотреть, как ты обойдешься без меня, – сердито выпалил он.

– Уж как-нибудь. Я еще раз благодарю вас за службу, полковник. Я позабочусь о том, чтобы лорд Гриффит заплатил вам все, что причитается.

– Не беспокойтесь, – сердито сказал он. – Я работал не из-за денег. – Он повернулся, чтобы уйти, оскорбленный тем, с каким равнодушием она изгнала его из своей жизни.

Черт бы побрал эту высокомерную девчонку, жизнь которой находится под угрозой. Как, скажите на милость, может он защитить ее, если его уволили? Конечно, он совершил ошибку, поддавшись Алексе, но разве София лучше, чем он, если целуется с принцем?

Ладно, он не будет винить ее подругу за то, что та пыталась соблазнить его – это было бы ниже его достоинства, – но он скорее умрет, чем позволит Софии узнать, какая безумная ревность охватывала его при мысли о том, что принц прикасался к ней.

Нет, эта мысль ему радости не доставляла. И он также не любил, когда его распекают. Он этого терпеть не мог.

Возможно, он совершил ошибку, но после всего, что он для нее сделал с первого момента, как встретил, разве не заслуживал он некоторого снисхождения?

Он снова бросился за Софией, подавляя дикое желание прижать ее к каменной стене и зацеловать до смерти на глазах у подслушивающих и подсматривающих придворных.

– Неужели вы ожидали, что я должен отказаться от всех женщин ради вас, ваше высочество? – спросил он, не позволяя ей с такой легкостью отделаться от него. – Потому что если это негласное требование к человеку, занимающему данный пост, то меня следовало бы предупредить о нем, когда я подписывал документы о приеме на работу.

Она искоса взглянула на него.

– Не умничай.

Они поднялись по пологим каменным ступеням.

– И прошу, уходи без лишних разговоров. Ты не заставишь меня изменить решение.

– София! Я всегда считал тебя рассудительной, но, желая отомстить мне, ты поступаешь неразумно.

Она остановилась на верхней площадке лестницы и, тяжело дыша, повернулась к нему. Ее огромные темные глаза сверкали.

– Это не имеет никакого отношения ни к мести, ни к моему полу. Это имеет отношение к вашей неразборчивости, полковник. Извините, но вы дали мне слишком много поводов сомневаться в вас. Во-первых, вы допускаете вольности со мной лично. Во-вторых, вы голословно обвиняете моих преданных телохранителей. А теперь я обнаруживаю, что вы развлекаетесь с моей фрейлиной. Что я должна думать? Все это не сулит ничего хорошего. Если вы не можете серьезно относиться к своей работе, то вам лучше вернуться домой.

– Все это вздор...

– Такова моя королевская воля! – изрекла она, сделав шаг в его направлении, абсолютно не испуганная ни его габаритами, ни его воинскими навыками.

Господи, как он ее любит!

– Кто вы такой, чтобы возражать мне? – воскликнула она, ткнув его пальцем в грудь.

Гейбриел замолчал на мгновение, сердито глядя на нее.

– Насколько я помню, в ту ночь на ферме вы не считали меня таким уж противным, – пробормотал он.

– Той ночи, – сказала она сквозь стиснутые зубы, – никогда не было. – Она повернулась и продолжила свой путь, но он успел заметить под этой бравадой страдание.

Какие мысли мучили ее?

– Почему бы тебе просто не признаться в том, что происходит на самом деле? – спросил он, снова нагоняя ее в коридоре, который неизвестно куда вел. – Ты хочешь избавиться от меня, потому что решила предпочесть принца.

Она удивленно приподняла брови.

– А теперь уже ты ведешь себя как типичный ревнивец. И, подобно всем представителям своего племени, ничего не понимаешь.

– Неужели?

– Все это стало слишком опасно для нас, и ты это знаешь. Я не могу работать с тобой, Гейбриел. Мне не хотелось делать этого, но, если ты лидер, приходится принимать трудные решения. Ты был прав с самого начала, когда сказал, что, взяв тебя на эту должность, я поступила неправильно.

Он долго молчал, пытаясь найти какие-нибудь основания для возражений, но не мог.

Сердце у него громко билось, он боялся взглянуть на нее, не зная, как она отреагирует на беззаветную преданность, которую, наверное, можно было прочесть в его глазах.

– Что ты собираешься делать со своими людьми? – спросил он, не поднимая глаз от швов между серыми плитами пола.

– Я абсолютно уверена в их верности мне, – сказала она. – Я всегда им верила. И поддержала тебя только для того, чтобы доставить тебе удовольствие.

Он сердито взглянул на нее.

– Я повышу одного из них до начальника службы безопасности, а если лорд Гриффит будет настаивать на том, чтобы при мне был англичанин, то я возьму капитана из гарнизона. Ты ведь доверяешь ему присмотр за мной, не так ли? Послушай, Гейбриел, эта проблема больше тебя не касается.

– Ты никогда не была моей проблемой. Ты была моей надеждой. – Ему хотелось взять ее за руку, но он заставил себя не делать этого. – Прости меня, София. Я знаю, что я болван. Но дай мне еще один шанс.

– Нет, Гейбриел. Прости и ты меня. – На ее глазах выступили слезы. – Я сожалею, что втянула тебя во все это. Возвращайся к своей семье. Возвращайся на свою ферму. А мне надо делать свое дело. Извини.

– София...

– Уезжай, Гейбриел, – махнув рукой, сказала она.

– Проклятие, не смей уходить от меня! – взревел он, и его упрек ее высочеству эхом отозвался в старых каменных коридорах.

Она прищелкнула пальцами, и ее греческие телохранители были тут как тут, очень довольные тем, что могут защитить ее от него.

– Удалите его!

– С удовольствием, ваше высочество.

С этими словами они схватили его и принялись заламывать ему руки за спину, пока он не перестал сопротивляться.

Только испепеляющий взгляд Софии, брошенный через плечо, убедил его прекратить сопротивление. Он понял, что этим делу не поможешь, и, тяжело дыша, обуздал свою ярость. Их было восемь человек, и они в конце концов вышвырнули его вон.

София вошла в королевские апартаменты, закрыла за собой дверь и разразилась слезами. Бросив хлыст, она закрыла лицо руками.

Как ей справиться без него со всем, что предстояло сделать? Но по крайней мере теперь хоть он будет в безопасности.

Этот разговор был, наверное, самым трудным за всю ее жизнь. Она была рада, что он закончился. Но, видит Бог, она уже по нему скучала.

Мгновение спустя она, вся дрожа, подняла голову и прислонилась к закрытой двери.

Будь счастлив, Гейбриел. Проживи долгую мирную жизнь.

Что касается Алексы, которая все еще пряталась от нее, то, возможно, пришло время придумать что-нибудь новое для ее бесшабашной подруги, подумала она. Она делала все, что могла, не раз выручая Алексу из беды с тех пор, как они были девочками. Но всему есть предел.

Алекса, несомненно, скоро явится к ней с извинениями и будет глупо улыбаться, и всхлипывать, и проделывать все свои остальные избитые трюки, пока София не пожалеет ее и не простит. Но ведь Алекса, казалось бы, должна была знать, как много для нее значит Гейбриел?

Она покачала головой. Иногда ей казалось, что Алекса ей вовсе не подруга.

К вечеру того дня у Алексы кружилась голова от ощущения собственной победы и предвкушения того, что скоро все это кончится.

Когда она принесла кувшины с пивом греческим телохранителям Софии, праздновавшим избавление от полковника Найта, она с удивлением обнаружила, что человек, совершающий неблаговидный поступок, может от этого получать большое удовольствие. Ведь она перехитрила их всех. Это было пьянящее ощущение.

Она совсем не считала себя плохой – ведь ее заставили предать Софию. Это не ее вина. В конце концов, пора сбить спесь с ее неблагодарной хозяйки, которая всегда относилась к ней свысока.