Блондинка становилась все большей загадкой. Правда, мы опять не могли быть уверенными, что в те минуты, когда мы мчались к телескопу, а потом возились с телескопом, к Блондинке не присоединились еще две подруги. Вероятность такого заговора была близка к нулю, но исключать ее все равно было нельзя. Этого требовала Кристальная Чистота Эксперимента. Если же Блондинка все-таки справилась с таким потрясающим делом в одиночку, то ей пора заказывать бронзовый бюст, приглашать на пресс-конференцию и с почетом назначить ректором Международного института повышения квалификации кур. Блондинка грозила революцией в биологии, в сельском хозяйстве, а также в научных воззрениях Александра Григорьевича.
Блондинка тянула на памятник. А что? Существуют же памятники собакам, гусям и даже легендарному ослу Ходжи Насриддина. А Блондинка — никакая не легендарная, не придуманная, она ведь наша, можно сказать, современница. Мы еще и гордиться будем, что жили с ней рядом и были ее земляками. Вот ведь как!..
Нас распирали восторг и тревога, ликование и смятение. А главное — желание поскорее объявить всему человечеству о явлении миру Блондинки.
Мы помчались к Рафаэльке, и скоро каждый из нас уже не через телескоп любовался мировым рекордом Блондинки.
— Я знаю, что надо делать! — с жаром выпалил Сервер.— Давайте отвезем Блондинку на ВДНХ! Для такой курицы отдельный павильон построить не жалко. Может, с нее там и начнут собирать всех гениальных животных? Идея?!
И вновь Мамбетов был прав. Мы, конечно, гордимся Блондинкой, и расставаться с ней жалко. Но имеем ли мы право держать у себя в поселке сокровище, которое принадлежит всем. Всему прогрессивному человечеству! Ведь даже найденные в земле клады нужно обязательно сдавать государству. А Блондинка — настоящий клад, только не древний, а современный.
Но нас смущало одно. А вдруг на ВДНХ Блондинка закапризничает и откажется нести яйца по две-три штуки за сеанс? А вдруг запротестует и потребует: подавайте мне Рафаэльку, я кормлю именно его, а никакое не ВДНХ? Ведь вполне может статься, что Блондинка откажется работать в непривычных условиях и уронит производительность до нуля, перестав давать продукцию? Это же позор!
Выход был один — во имя чистоты эксперимента в условиях ВДНХ везти с собой и Рафаэльку — вместе с раскладушкой и постелью. А главное — не забыть его одеяло, ведь Блондинка именно его складки облюбовала. Может, у нее именно на это одеяло условный рефлекс срабатывает... Эх, Рафаэлька! Он даже не подозревает, что его ждет мировая слава. Правда, вполне может статься, что ему придется потом пожертвовать и одеялом. Сам Рафаэлька навечно выставке не нужен. Специалисты, если надо, его сфотографируют и сделают надувной манекен — и тогда Блондинка его от всамделишного Рафаэльки не отличит. А вот одеяло должно быть неподдельным. Вот почему мы твердо решили, что повезем на вы ставку и одеяло. В первоисточнике. Назавтра была суббота. Вот и отлично! Оставалось определить, кто повезет Рафаэльку и Блондинку в Ташкент — с научной ночевкой и возвращением в воскресенье. Все выходило на редкость удачно. Ведь в другой день никому уехать бы не удалось — учеба. Мы решили, что с Рафаэлькой поедут Сервер Мамбетов и Андрей Никитенко — пусть наш фотограф Андрей сделает снимки — документы. Интересно, что скажет Александр Григорьевич, когда ребята привезут с ВДНХ справку авторитетных специалистов?! Уж с ней-то он не отошлет нас вновь на крышу бабки Натальи.
Кстати, нужно было срочно заняться раненой крышей и сегодня же залатать прореху. Пойдет дождь, зальет сено...
... Время сгорало как бумага. Пора торопиться в школу. И когда мы уже расходились, Сервер предупредил:
— Давайте пока никому не говорить о нашем уговоре везти Блондинку на ВДНХ. Пусть это будет нашей тайной. Государственной...
Можно было подумать, что, прознав о чудесной курице, международные террористы захватят рейсовый автобус, которым наши депутаты последуют на выставку, и потребуют выдать им Блондинку живой или... Нет-нет, в любом случае только живой!
И все-таки мы согласились с Сервером.
Бабушка Ханифа повздыхала, но согласилась, что Блондинкой надо украсить выставку. Молодец бабушка Ханифа, что не поскупилась, что оказалась сознательным представителем прогрессивного человечества.
После уроков починили крышу, застелив дыру связками соломы и обмазав ее глиной. До отъезда на выставку оставался целый день.
Но главное — оставалось еще одно утро! Еще один эксперимент. Правда, на крышу сарайчика бабки Натальи надеяться больше не приходилось. Но зато у нас был телескоп! Ведь если все приготовить заранее и как следует навести глазище телескопа на веранду, можно даже биолога ботаника пригласить успех гарантирован!
К нашему удивлению, Александр Григорьевич сразу согласился прийти утречком к планетарию. Видать, его не на шутку озадачила наша подозрительно упрямая вера е гениальность Блондинки. Мы тщательно нацелили телескоп на то место, где Блондинка совершала свои чудеса, и посменно наблюдали за объектом. Здесь появление Блондинки посчастливилось засечь Замирке.
—Пришла!..— восторженно взвизгнула она, прилипла к окуляру и повела репортаж.— Села, голубушка!.. Ой, что сейчас будет!..
—Дай-ка, дай-ка,— заволновался Александр Григорьевич и сменил Замирку. Вдруг он нервно сжал руками ствол телескопа и зашептал:
—Так-так... Встает ваша курица... Встала... Ну-ка.... Вижу, одно яйцо есть... Ага, она уходит... Ой, что это? Чьи-то руки!.. Эй, да это же... Ха-ха!
И тут он схватился за живот и густо захохотал. Я прильнул к окуляру и не поверил своим глазам. На рафаэлькином одеяле покоилась решетка величиной с футбольное поле с тридцатью яйцами. Что за мистика? Тут что-то не так.
Я решительно повел бинокль влево, к калитке, и метко поймал залитое счастьем лицо... Васьки Кулакова.
—Вот он! — зло сказал я.
—Кто?— упавшим голосом спросила Замирка.
—Он, он, кто же еще у нас способен на такое.
—Ну и кто же там? — полюбопытствовал Александр Григорьевич.
В это мгновение он, конечно же, ликовал. Наш позорный провал одновременно означал торжество здравого разума и незыблемость науки. Курица второго поколения на глазах становилась мифом. Можно было поверить в два и даже три яйца. Но поверить в тридцать, да еще вместе с решеткой, мы никогда не смогли бы и сами, даже если бы не узнали, что нашими «открытиями» дирижировал Васька Кулаков.
Мы подавленно молчали. Александр Григорьевич вздохнул и не стал подшучивать над нами, понимая, что нам и без того ужасно плохо. Он вновь вздохнул и, воздымая палец, провозгласил:
—Чистота эксперимента, друзья, великая сила!
Уже сходя с лестницы и видя наши понурые лица, учитель добавил:
—А я все-таки вас поздравляю. Отрицательный результат — тоже результат. Опыт завершен, результат налицо... М-да... Советую поспешить, не опоздали бы на урок.
Мы побрели к Рафаэльке. Малыш еще спал. Я осторожно снял с одеяла решетку, чтобы спрятать ее от Рафаэльки. Довольно и нашего разочарования.
У Рафаэльки дрогнули ресницы, он заулыбался во сне — видать, все еще беседовал с Блондинкой. Наконец он разлепил глаза и увидел нас.
—Что? Надо собираться? Уже едем в Ташкент?
—Погоди, Рафаэлька,— остановил я его.— Где вчерашние три яйца?
—В тумбочке, вот.
—Дай их сюда.
Ребята с любопытством смотрели на меня, все еще не понимая, что я задумал.
Я знал, что во дворе Васьки Кулакова кур нет. А коли так, то, если и прежде яйца подбрасывал он, они могли быть только из магазина. А значит...
Я внимательно осмотрел скорлупу. Так и есть! Вот она — буква «Д». Тщательно стертая, она все-таки проглядывала на скорлупе.
Диетические! Из магазина! Васька!.. Ну и циркач! Он провел нас как цыплят. Всех... всех, кроме Александра Григорьевича, кроме биологии и сельского хозяйства.
Но что с ним теперь делать? Что?..
Что сказать Рафаэльке? Что?..
Малышу нет пока дела до чистоты эксперимента и его не утешит отрицательный результат. Он верит в свою волшебную Блондинку, и эту веру нельзя расколоть как яйцо. Может, в наказание заставить Ваську продолжать каждый день подкладывать Блондинке по яйцу, и тогда Рафаэлька еще долго не перестанет быть счастливым? А что? Вынесем решение совета отряда, а если надо — и дружины, вот и придется Ваське выполнять поручение. Идея! Пускай теперь скалит зубы и дальше. Но уже над собой... Пока Рафаэлька не вырастет.
