«Лаокоон!»— вспомнил вдруг я. Сейчас мы здорово напоминали ту страшную картинку на вазе, где змеи опутывали, душили, терзали. Мы отряхивали с себя конфетти, и нам с Андреем казалось, что вместе с ними падали и испускали дух проклятые змеи. А которые не издохли — уползли и побоятся вернуться...

Подошел шофер Myрад.

—Вы чего руками машете?—удивился он.

Андрей на мгновение замер. А потом, будто ослепленный внезапным озарением, воскликнул:

—Вас ищу!— и резко стянул с плеча фотоаппарат. — Вы же хотели сфотографироваться? Так давайте! Пленки... для хороших людей... много, очень много...

Мурад, школьный шофер, деловито колотил носком ботинка по напыщенным, тугим нишам своего грузовика. Он был человеком дела, дотошным и обязательным, и перед ответственным рейсом всегда готовил машину так основательно, словно собирался выдать ее замуж...

В кабину села Роза Хегай — старшая пионервожатая, а мы забрались в кузов, устроившись на скамеечке, рядком.

Делегация была маленькой, и на то имелась важная причина. Наши новые шефы почему-то просили, чтобы к ним приехали не более пяти представителей от дружины и чтобы грузовик был пуст не менее чем наполовину, ибо обратно, намекали они, гостям предстоит вернуться с приготовленным для них сюрпризом.

Состав делегации определил совет дружины. В нее вошли — наш дружинный председатель Коля Барабанов, фотограф Андрей Никитенко, редактор стенгазеты (то есть я) и... Васька Кулаков. На его кандидатуре, более чем спорной и сомнительной, неожиданно настояла Роза, а ее поддержал директор школы Мумин Ахмедович.

— Вам понадобится крепкий паренек,— мягко, но с прессом в голосе сказал Мумин Ахмедович.— Сами увидите, что без Кулакова не обойтись.

Роза улыбалась, всем своим видом давая понять, что она знает, какой нас ждет сюрприз. Судя по силовому приему со стороны Розы и директора, это подозрительное проталкивание в состав делегации специалиста по переноске тяжестей Васьки Кулакова ясно говорило, что сюрприз ожидается нелегкий... Васька Кулаков и сам был сюрпризом, поэтому путешествие наше, еще и не начавшись, обещало быть нескучным.

Но вот Мурад занял место в кабине, мотор проснулся, взвизгнул, хорошенько откашлялся, вздохнул полной грудью и скоро ровно запел веселую дорожную песню. Грузовик вырулил из ворот школьного двора и покатил по дороге, наливаясь скоростью и удалью. Тугой кляп встречного ветра не давал говорить, хлестал в лицо, бесцеремонно лез в карманы, за пазуху и за воротник. Наконец мы смекнули, что надо сесть спиной к кабине — так удобнее.

Мы ехали к новым шефам, о которых уже знали, но которые почему-то пока ни разу не были у нас в школе. Но и шефов можно было понять: главное для них — работа, дело, продукция. Не остановишь ведь конвейер, чтобы погрузиться в автобусы и заявиться в школу:

— Здравствуйте, мы ваши шефы!..

Дорого обойдется государству такой салом алейкум!

Вообще-то у нас уже давно были шефы — из поселкового рудника. Но тут выяснилось, что руднику придется потесниться: к нам проявила интерес еще и посудная фабрика. Ей тоже кто-то запланировал взять шефство над какой-нибудь школой. Вот они и уговорили нашего директора. Он согласился, хотя и ворчал—дескать, не получится ли, что у двух нянек: дитя без глазу останется... Это мне потом мама рассказала — ей ли не знать, все-таки учительница в нашей же школе.

До фабрики километров десять, но прошло несколько месяцев, прежде чем и мы, и новые шефы собрались преодолеть их. Так уж выходило, что шефы по праздникам присылали жгучие телеграммы! или открытки, а мы в ответ слали свои! Это было, если по справедливости, наше взаимное шефство над почтальонами, обслуживающими обе стороны. А скорее — трогательная забота о том, чтобы почтальоны не сидели без работы и, «засучив» свои сумки, воевали с гиподинамией.

Но вчера произошло вот что. Мумину Ахмедовичу позвонили с фабрики и сообщили, что с нетерпением ждут нашу делегацию. Видать, шефы решили, что пришла пора увидеть друг друга в лицо. И вот мы в пути. Мурад подрулил к огромным металлическим воротам и просигналил. К кабине подошла женщина в ватнике и с повязкой на правой руке.

—Кто такие будем? — строго спросила она, ощупывая взглядом каждого из нас. Хотелось поежиться и сжаться до размеров теннисного шарика.

Роза свинтила стекло вниз и объяснила:

— Из школы мы. Из подшефной. Звали нас, вот мы и прибыли.

— Добро вам пожаловать, гости дорогие!— скучно молвила обладательница строгой повязки.— Вы тут маленько постойте, а я сейчас какую-нибудь голову кликну. Что-то никто меня не предупредил.

Ясно, головой она начальство называет.

Долго ждать не пришлось. Прижимая к груди красную папочку, к нам вышла улыбающаяся женщина, уже без повязки, и строго цыкнула на вахтершу:

—Матрена, скорей ворота открывай — подшефные прибыли, не видишь, что ли?

Будто Али-Баба приказал вахтерше: «Сим-Сим, открой ворота» — всей стальной стеной они уехали вправо, отчаянно визжа. Мурад направил машину в образовавшийся проем, и мы очутились во дворе фабрики.

Всюду было ужасно интересно. Вкрадчиво катили кары, сквозь огромные светлые окна цеха, близ которого мы остановились, был виден диковинный пресс, ловко боровшийся с широкой металлической лентой и выбивавший из нее жестяные конфетти диаметром с баскетбольное кольцо. Хотелось немедленно помчаться в цех и постоять около волшебного силача, творившего чудеса мощи и ловкости.

Женщина достала из красной папочки листочек и пробежала его глазами, приговаривая:

— Так, глянем, что у нас первым номером в программе вашего пребывания на фабрике. Ага, все ясно — сперва организуем пообедать. Небось проголодались с дороги? Давайте в нашу фабричную столовку...

Мы дружно запротестовали. Не обидно ли — приехать на фабрику, где все полно чудес и тайн, а вместо желанной экскурсии — уныло ковырять вилкой котлету. Чего мы в ней не видали... Да и проголодаться-то мы, честно говоря, не успели. Ведь и получаса не были в дороге.

Шефиня глянула в свой листочек вновь и просияла:

—Тогда давайте выполним пункт второй — будем грузиться!

Добавила:

—Молодцы вы! Деловых прислали к нам ребят. Вижу, что торопитесь... Вам, видать, в рот палец не клади и баснями, как того соловья из русской народ ной пословицы, не корми. Понимаем, понимаем, ребятки, ваше нетерпение. Люди вы занятые, небось и уроков еще на завтра не успели приготовить. А там и экзамены на носу, охота поскорее встать на учебную вахту... Так и быть, задерживать не будем — грузиться так грузиться!..

Не давая нам опомниться, она вскочила на подножку грузовика и деловито приказала Мураду:

— Гони, арбакеш, к тому складу, там все и загрузим.

Мурад послушно подкатил к строению.

— Задом давай, задом, прямиком к воротам,— щебетала шефиня.— Вы, ребята, сигайте вниз и распахивайте борта вашей колымаги. А и к завскладом помчалась...

Мы двигались как во сне.

Воздушный кляп, что преследовал нас по дороге сюда, можно было пересилить, перехитрить — сбавить скорость, сесть к кляпу спиной.

У шефини был припасен для нас иной кляп, куда страшнее дорожного. Мы ничего не могли понять и только беспомощно подчинялись ее напору. Разве мы приехали на фабрику, чтобы обедать? Или на какой-то склад? Разве мы хотели что-то грузить? Нет, нам хотелось в цех, к прессу, к станкам, к транспортеру!

Мы видели на дорожках фабрики гигантские металлические рулоны и катушки. Металлические анаконды были туго скручены и лежали смирно. В цехе, откуда доносилось сладостное уханье и грохот, анаконд живо разматывали и дрессировали как ручных, заставляя вползать куда надо, и с помощью хитроумных машин превращали в миски, кружки, казаны, чайники... Мы хотели туда — к укротителям стальных анаконд, а не на скучный склад.

— Тетя шеф...— робко взмолился я, тронув ее за рукав.