– Ланс, выслушай меня, пожалуйста! Мы должны отправиться в путь сразу же, как только позволит доктор Вергеланн. Мой брат, тот, который нас с Патти сюда доставил, по секрету сказал мне очень важную вещь: среди военных ходят слухи, что вотвот начнется война с Россией. Планета, конечно, победит, но возможно, что из-за военных действий все передвижения будут запрещены. Он сказал еще, что между бывшей Европой и Скандинавией вотвот установят кордон. Так что тянуть и рисковать не стоит.
– Твой брат, похоже, добрый и отважный человек, Дженни, и он так любит тебя…
Она хихикнула.
– Мой брат настоящий Макферсон и больше всего на свете любит армию, свою карьеру и деньги! Он совсем не добрый, но зато теперь он богатый. У нас был состоятельный дедушка, которого я совсем не помню. Он давно умер и оставил всем своим внукам наследство: братьям больше, мне меньше, но всем с условием, что мы вступаем в права владения только в двадцать один год. Братья уже давно получили свои доли, оставалась я одна. Вот я и передала брату свои права на дедушкино наследство – за то, что он устроил мне маленькое путешествие в Норвегию и положил на мой счет небольшую сумму. От наследства осталось у меня только это, – она подняла руку с браслетом. – Это бабушкин браслет, и он тоже был указан в завещании, но ношу я его с детства. Теперь у нас есть деньги на исцеление, Ланселот, и мы можем хоть сегодня перевести их на счет ММ. К сожалению, мне не удалось получить с него больше, а то ты мог бы лететь на вертолете.
– И за сколько же ты продала свое наследство, Дженни?
– За двести планет.
– А велико было наследство?
– Лучше не спрашивай, Ланс.
– И все-таки?
– Две тысячи двести планет.
– Да, твой брат провел недурную финансовую операцию!
– Представь себе, Ланс, мы с ним еще торговались! Пришлось мне рассказать ему, на что мне срочно нужны деньги.
– И он согласился доставить тебя к незнакомому человеку и оставить у него?
– Как раз это ему было безразлично. Зато он решил, что у тебя, как у инвалида, совсем нет денег, а то бы мне не удалось вырвать у него даже эти двести планет. Если бы он знал, что у тебя уже есть половина взноса, он бы со мной не так торговался! Но я пожадничала и схитрила – я ведь тоже из семьи Макферсонов. Я решила, что нам самим деньги пригодятся в дороге, ведь придется останавливаться в гостиницах и питаться в ресторанах.
«Нам», – сказала она, и опять у Ланселота не хватило духа признаться Дженни, что он никогда не принимал всерьез ее решения отправиться с ним в Иерусалим.
– Есть еще одна новость, которую ты проболел, – продолжала девушка, – теперь батарейки Тэсла уже не выдаются бесплатно, а стоят пять планет штука.
– У меня есть в запасе четыре батарейки.
– Ты думаешь, этого хватит на дорогу в Иерусалим?
– Не уверен. Обычно в год катамаран сжигает одну батарейку, но ведь в море я выходил не каждый день и ходил на катамаране самое большое пять часов. Ладно, на батарейки хватит. А насчет гостиниц и ресторанов, это ты, королек, зарвалась. Спать придется в каюте катамарана, а еду готовить на камбузе. Еще какие расходы предусмотрел мой королек?
– Самые важные. Непредвиденные.
– Да, обычно эти расходы как раз и оказываются самыми крупными. Ну что ж, мое королевское величество, я беру у тебя в долг твои тысячу двести планет в расчете на исцеление. Ну а уж как долго я тебе буду их выплачивать, этого я пока не могу тебе сказать.
– Надеюсь, что очень долго.
– ?
– Видишь ли, мне нравится твой остров, и я не покину его, пока ты не вернешь мне полностью дедушкино наследство.
– Это почему?
– Потому что я – из Макферсонов, а они все жадные, хитрые и очень осторожные. Я буду свирепым кредитором и постараюсь глаз с тебя не спускать. Знаешь, Ланс, я всегда так тосковала, когда тебя не было в Камелоте!
– Дженни! Я не хочу больше ни единого слова слышать от тебя ни о Реальности, ни о Камелоте! С Реальностью покончено, ты меня слышишь, Дженни?
– Да слышу я, слышу… Пойду-ка я лучше вместе с Патти цветы собирать, а то ты на меня кричишь. Ты пока подремли на солнышке.
Ланселот так и сделал и даже уснул.
Разбудила его Дженни, сунув ему в лицо нагретые солнцем цветы.
– Понюхай, сэр Ланселот, как они пахнут! В Логрисе таких не было!
Ланселот чихнул и похвалил цветы. Дженни бросила всю охапку на одеяло, села рядом и принялась их разбирать.
– Знаешь, моя мать не разрешает держать дома живые цветы ни в горшках, ни в вазах. Считает, что это негигиенично. Но зато у нас полон дом искусственных цветов. Перед Днем Месса и Хэллоуином все эти букеты отдают в химическую чистку.
– Что такое «химическая чистка», Дженни?
– Это такое особое предприятие в сфере обслуживания Семьи. Те, кому разрешено носить свободную одежду и пользоваться коврами, мехами и прочими старинными вещами, могут сдать туда эти вещи, чтобы их почистили.
– Дженни, так твоя семья имеет отношение к Семье?
– Разве я не говорила? Все мои старшие братья – члены третьего круга Семьи, как и все офицеры, а мать как дочь генерала входит даже во второй круг и имеет еще больше привилегий.
– А ты, Дженни?
– Я обыкновенная планетянка, но с некоторыми привилегиями, положенными мне как члену семьи членов Семьи… Фу, заговорилась!
– Не мудрено. Довольно запутанная иерархия.
– Угу… Мне разрешено носить любую одежду и длинные волосы, пользоваться косметикой и не пользоваться едальником. Ты пробовал еду из Центра питания? Это такая гадость! Но все это уже не имеет значения, потому что теперь все планетяне должны сами себя обеспечивать и едой, и одеждой, и бесплатное удаление волос упразднили, так что все планетяне начинают постепенно обзаводиться прическами… Ланс, ты случайно не умеешь плести венки? Я хочу сплести веночек, но у меня ничего не получается. Оказывается, это гораздо труднее, чем вязать на спицах.
– Когда-то мы плели венки с матушкой. Отбери цветы с гибкими длинными стеблями, одуванчики, например.
Ланселот не сразу, но все-таки вспомнил, как плетутся венки, и показал Дженни. Она очень старалась, и через полчаса венок был готов.
– Что это он у тебя такой растрепанный? – спросил Ланселот.
– Такой фасон.
– Впрочем, твоим буйным кудрям именно такой и подходит, другой в них просто потеряется.
Надев венок, Дженни спросила Ланселота:
– Хороша ли я, сэр Ланселот Озерный?
– Ослепительна!
– Теперь я больше похожа на принцессу, чем на короля, не правда ли, сэр Ланселот?
– Скорее на пейзанку.
– А это еще кто такое?
– Пейзанка – это на куртуазном языке значит крестьянка.
– А что такое «куртуазный язык»?
– Это тот язык, на котором рыцарям приличествует разговаривать с прекрасными дамами.
– А кто не разрешает мне вспоминать о Реальности?
– Дженни, ты же не думаешь всерьез, что рыцарство существует только в Реальности? Оно и на самом деле существовало.
– Все-то ты знаешь, Ланс.
– Не все, но многое мне известно.
– Задавака. А вот знаешь ли ты, что будешь делать, когда вернешься исцеленный из Иерусалима?
– Знаю. Сделаю тебе предложение.
– Я согласна!
– Ну, Дженни, ты покладиста, как настоящая пейзанка! К чему такая спешка? Мы же говорим о будущем.
– Мы говорим о том, что ты собираешься сделать мне предложение. Могу я заранее дать свое согласие, чтобы потом не было недоразумений? Или нет?
– Можешь, конечно.
– Значит, с этого дня мы можем считаться женихом и невестой?
– Считайся, пожалуйста. Можешь даже сказать доктору Вергеланну, что мы обручились. Но учти, я верну тебе слово, если мое исцеление не состоится.
Дженни резким движением убрала руки назад.
– Ну уж нет! Я свое слово назад не возьму, мое слово – королевское!
– Ребенок ты, а не король. И знаешь, что я тебе скажу, невеста? Пора нам собираться и увозить отсюда Патти, а то как бы он у нас не лопнул. Ты погляди, какое он себе пузо наел!