– Тебе легче дышать, когда ты сидишь, а не лежишь?

– Похоже, что так.

– Ночью ты потеешь?

– Иногда просыпаюсь мокрый как мышь.

– При кашле у тебя болят бока?

– Все болит.

– Я тебя про бока спрашиваю, сэр Ланселот!

– Ну болят, болят у меня бока при кашле…

– Если верить моему справочнику, Ланс, у тебя самое настоящее воспаление легких. Пневмония.

– Подумать только! Слушай, Дженни, а что это за справочник, по которому ты мне ставишь такие серьезные диагнозы?

– Это «Руководство по домашнему уходу за больными».

– Где ты раскопала этот раритет?

– Все на том же чердаке, в мамином сундуке с медицинскими книжками.

Дженни велела Ланселоту добраться до аптечки и перечислить имеющиеся в ней лекарства. Но по ее лицу он видел, что она встревожена и чувствует себя беспомощной, несмотря на свой премудрый справочник.

– Ты понимаешь, Ланс, это очень древняя книга, еще прошлого века, тут все названия какие-то незнакомые…

– Я понимаю и не очень на нее рассчитываю. Жуткие болезни, должно быть, были в прошлом веке?

– И болезни другие, и лечили по-другому, а уж как ухаживали за больными – это просто кошмар! Я бы с собой покончила без всякой эвтаназии, если бы кто-нибудь из моих родственников попробовал так со мной обращаться!

– Как же они ухаживали за больными?

– Они их все время трогали! Они их ворочали, перестилали им постель, делали компрессы, уколы, перевязки – и все это голыми руками!

– Ужас какой! – засмеялся Ланселот. – Но это и сейчас делают в больницах, Дженни.

– Такие процедуры делаются под наркозом, чтобы не травмировать психику больных, и с соблюдением строгих гигиенических правил. Маленькой я однажды лежала в больнице, когда упала с дерева и сломала ногу. Конечно, за мной ухаживали медицинские сестры, но они все были в специальных защитных костюмах, в перчатках и в кислородных масках: голыми руками никто ко мне не прикасался и никто на меня не дышал. И мне, конечно, давали наркоз перед осмотром врачей. А здесь ничего не сказано ни про наркоз, ни про маски, ни про защитные костюмы. А какие картинки! Это просто кошмарники из Реальности, а не руководство по уходу!

– Покажи-ка.

Дженни полистала книгу, нашла одну из самых страшных, по ее мнению, картинок и показала ее Ланселоту.

– М-да-а… – сказал он и покачал головой.

На картинке был изображен лежащий ничком больной, а над ним склоненная женщина, раскладывающая у него на спине какие-то прямоугольники.

– Ты хоть знаешь, Дженни, что она делает с этим беднягой?

– Хочешь, я прочту вслух?

– Я тебе и так скажу: она ставит ему горчичники. Ты знаешь, что это такое?

– Нет.

– А что такое горчица?

– Представь себе, знаю! Это растение, из которого делается горчичный соус.

– Правильно. В старые времена было не три соуса, как сейчас – горчичный, соевый и томатный, а сотни разных соусов и приправ. И была просто горчица, такая очень острая паста, я ее помню. Матушка рассказывала, что в дни ее молодости горчица была нескольких сортов. Для лечения простуды из нее делали горчичники: намазывали горчицу на листы бумаги и лепили их прямо на голое тело. Матушка не раз ставила мне горчичники на спину.

– Жуть какая!

– Ничего особенно жуткого. Немного пощиплет, а потом становится просто жарко.

– Но твоя матушка, конечно, надевала при этом перчатки и маску?

– Никогда не надевала.

– Что ж, она прямо так и дышала на тебя?

– Прямо так и дышала. А когда заканчивала процедуру, обязательно целовала меня, если я вел себя хорошо и не капризничал.

Дженни смотрела на него расширенными глазами.

– Ланс, ты меня разыгрываешь? – спросила она жалобно.

– Ни чуточки.

– Скажи мне честно, Ланс, твой отец тоже притрагивался к тебе голыми руками?

– Конечно! Я не сразу научился одеваться самостоятельно, мне помогали родители. И не надевать же было моему отцу перчатки всякий раз, когда он хотел погладить меня по голове или похлопать по плечу.

– Ох, бедный ты мой Ланселот! Мало того, что ты родился инвалидом, так ты еще и постоянно подвергался личным прикосновениям!

– Что правда, то правда – подвергался. В нашей семье закон о личной неприкосновенности и правило о двух вытянутых руках нарушались постоянно.

– «Ни один планетянин не имеет право приблизиться к другому планетянину на расстояние, превышающее расстояние между их вытянутыми руками».

– К этому правилу есть примечание, в котором перечислены исключения. Ты разве не знаешь об этом, Дженни?

– Конечно, знаю! Исключения допускаются в отношении полицейских, тюремных и медицинских работников, супругов, а также родителей и их детей до двухлетнего возраста.

– Так тебя, Дженни, после двух лет никто не целовал и не обнимал?

Дженни отвернулась и покраснела.

– Ну так как же?

– Наша няня… Она была христианка и поэтому, наверное, постоянно нарушала «правило двух вытянутых рук». Но мы были маленькие и не понимали, что это плохо. Она нас не только целовала, гладила по волосам, она еще и… Нет, не могу!

– Что еще?

– Мне ужасно стыдно, Ланс!

– Ну открой уж и этот секрет, Дженни!

– Когда я не слушалась, она меня… она делала вот так! – и Дженни показала, как няня шлепала ее пониже спины.

– Подумать только, какое чудовищное нарушение личной неприкосновенности! – сказал Ланселот, смеясь. – С тобой, Дженни, не соскучишься!

– Смеешься… А когда наши родители узнали об этом, они возмутились и немедленно няню прогнали. Я скучала по ней и целый год шаталась по дому без надзора. Вот тогда я и нашла на чердаке книги. А потом меня отдали в закрытую школу-пансион, и с тех пор ко мне, слава Мессу, никто никогда не прикасался.

– Все понятно. Меня, к счастью, ни в какую закрытую школу не отдавали.

– А почему? Разве не было тогда школ для детей-инвалидов?

– Они и сейчас есть. Средняя продолжительность жизни детей в таких школах один-два года: ровно столько, пока длятся эксперименты над ними. Такие дети никому не нужны, кроме родителей, если те их любят, конечно.

– Ну хорошо, твои родители тебя любили. Но разве это давало им право издеваться над тобой?

– Дженни, они надо мной никогда не издевались, они меня очень любили!

– А поцелуи? А личные прикосновения? Не станешь же ты утверждать, что тебе это нравилось?

Ланселот начал было смеяться, но сразу же закашлялся.

– Ой, прости! Я совсем не хотела тебя расстраивать, Ланс!

– Ты меня не расстроила, а рассмешила. Дженни, а ты сама любишь детей?

– Не знаю, Ланс. Я их никогда близко не видела, только в новостях по персонику.

– Тогда тебе трудно понять… Постой! Ты как-то рассказывала, что у тебя есть ослик Патти и ты сама выкормила его из соски, так?

– Так.

– А тебе очень противно было к нему прикасаться?

– Ну что ты, Ланс! Ослик – это же не человек! И потом, он всегда был такой лапушка…

– Ты и сейчас его гладишь, треплешь за уши – где же твоя брезгливость?

– Ты говоришь глупости, сэр Ланселот. Трогать ослика, птицу, бабочку можно, хотя на них, конечно, полно микробов, и после этого надо мыть руки антисептическим мылом. К Патти, впрочем, это не относится: я его раз в неделю мою специальным шампунем для лошадей, так что он всегда чистый. А людей трогать нельзя потому, что этим ты нарушаешь зону их личной неприкосновенности, «зону комфорта». Нормальный человек не хочет, чтобы к нему прикасались другие, и это не столько из-за опасности инфекции, сколько из самоуважения. Понял теперь?

– Нет, не понял. У меня другие понятия о проявлении уважения к личности, – рассерженный Ланселот снова закашлялся.

– Не притворяйся, пожалуйста. Смысл «правила двух вытянутых рук» понятен каждому, у кого есть мозги и руки. И давай лучше вернемся к моей книге. Она хоть и страшная, но полезная. Тут сказано, что при сильном кашле надо приподнять больного и дать ему выпить горячее питье. У тебя есть горячее питье?