Пишу за маленьким столиком посреди комнаты, стены которой заставлены стеллажами. Таня ушла – настоятельница попросила помочь ей, но обещала скоро вернуться и показать мне монастырь. От полок исходит слабый запах креозота. На каменном полу стоят несколько сундуков из толстой резной кожи, очень старых, даже старинных, на вид. Видимо, кожа была пропитана каким-то особым составом – ее не разрушили ни плесень, ни насекомые.

Настоятельница монастыря, мать Мириам, оказалась маленькой смуглой женщиной с ямочками на круглых щеках; кажется, среди ее предков были и африканцы, и семиты, но не индейцы. Несмотря на почтенный возраст монахини и сгорбленную спину, ее глаза остались ясными и веселыми. При виде настоятельницы все мои опасения прошли: такая милая пожилая дама не может служить злу. Она напоила меня кофе и проводила в библиотеку.

После того как настоятельница, извинившись, оставила меня одного, я наугад открыл первый сундук. Бумаги, исписанные рукой, больше привычной к мотыге, чем к перу, едва не рассыпались под пальцами. Видимо, это был архив, пролистав несколько вручную сшитых тетрадей, я убедился, что монастырь действительно основан очень давно. Но почему в таком неподходящем месте?

Таня все не возвращается. Пожалуй, есть смысл заняться бумагами из сундуков.

Ночью

Очень странная сцена с Таней. Я увлекся очередной записью и не заметил, как она вошла. Ее голос заставил меня вздрогнуть.

– Не стоит копаться в этих старых бумажках, – сказала монахиня.

На этот раз она не улыбалась: вид у девушки был сосредоточенный и слегка встревоженный. Я отложил истертый лист пергамента, который тщетно пытался разобрать, и поднялся ей навстречу.

– Меня прислали помочь, – сказала она. – Архив подождет, там нет ничего ценного… Ничего ценного, – с нажимом повторила она, заметив, что я собираюсь возразить, и молча захлопнула резную крышку.

Ничего ценного?! Да я отдал бы что угодно за самый примитивный ксерокс или фотоаппарат! Надо будет хотя бы переписать, что успею. Но какова Таня! Интересно, зачем ей было отвлекать меня от сундук, при том, что настоятельница была совсем не против того, чтобы я в нем рылся. Понимают ли они, что за сокровища держат в библиотеке?

Вот- один из блокнотов, принадлежавший когда-то, судя по надписи на форзаце, Лауре Гуттьеррес Бауэр, доктору этнографии. Полистал наугад. В руки мне выпал отдельный листок, переписываю его здесь полностью:

«Дорогой Че!

Мои путешествия в качестве доктора этнографии не прошли даром. Похоже, я нашла то, что мы искали. Вот краткая запись мифа:

Бог (всей земли?) Чиморте живет в очень высокой хижине (башне?) посреди болота, населенного демонами. Чтобы люди могли приходить к нему, превратил свою сестру в лиану (аяваску?). Чиморте берет в жены лучших женщин племени. Однажды приходят чужаки с белой кожей, а на лицах у них растут волосы. Женщина, назначенная в жены Чиморте, влюбляется в одного из них и обращается за помощью к хитрому человеку.

Хитрый человек обещает помочь, если женщина проведет ночь с ним, и она соглашается. Когда женщина засыпает, он перепутывает одежду ее и сестры. Утром сестру уводят в жилище Чиморте, но тот видит обман. Он принимает облик огромного зверя и гонится за хитрым человеком, чтобы убить его, но тот превращается в броненосца. Он сворачивается клубок и катится под ноги Чиморте. Тот падает, от удара его душа вылетает из тела.

Чужие люди запирают заснувшую душу Чиморте в башне, строят вокруг нее стену и ставят сторожить ее жрецов своего бога. Поэтому земля теперь принадлежит белым, и только рядом с башней индейцы еще живут сами по себе. Тот, кто разбудит Чиморте, станет великим вождем и будет править всей землей.

Признаюсь, я бы не обратила особого внимания на эту легенду, если бы не слухи о престранном монастыре, который находится недалеко от границы с Парагваем. Думаю, он и «стены, построенные вокруг башни» – одно и то же.

Недавно я встретила в городе весьма подозрительного молодого человека, который представляется доктором зоологии Максом Морено. Он сообщил мне, что некоторые индейцы считают телесным воплощением этого бога некое доисторическое животное, отдельные экземпляры которого до сих пор иногда встречаются в сельве. Доктор Морено уверял, что лично видел одного из них. Насколько я поняла, это нечто вроде гигантского ленивца. Не знаю, будет ли вам полезна эта информация.

Крепко обнимаю,

С революционным приветом, Таня.

P.S. Каким-то образом этот Морено прознал, что я связана с вами. Он утверждает, что знаком с вами по Конго, и настаивал на том, чтобы я организовала встречу. К тому же сюда приехал журналист, который видел меня в лагере. Боюсь, что мне придется скрыться из города».

Вот как, значит… Теперь я начинаю понимать, почему при упоминании о монашках отец Хайме разражается руганью. Таня, которая носит имя той самой поддельной докторши этнографии,- больше похожа на преданную хранительницу, чем на строгого тюремщика…

В остальных сундуках оказались вполне современные книги. Тома, посвященные истории Южной Америки; несколько неплохих книг по этнографии. Два альбома журнальных вырезок – они в основном касались действий отряда Че в районе Камири; было и несколько полных биографий команданте, «Боливийский дневник», изданный в Гаване, и пара каких-то полуподпольных брошюр, отпечатанных на газетной бумаге.

Из-за подбора материалов создавалось впечатление, что конечной целью Че Гевары было добраться до монастыря. Я поделился этим наблюдением с Таней – мне хотелось развеселить девушку, но та даже не улыбнулась.

– Может быть, – кивнула Таня.

– Зачем? – спросил я. – Проповедовать коммунизм кайманам? Что здесь искать, в этой трясине?!

– Счастье и свободу трудовому народу, – ответила Таня.

Я вгляделся в ее лицо, ища хотя бы след улыбки, но монахиня оставалась серьезной. Пожав плечами, я продолжил разбирать книги. Обнаружил большой палеонтологический справочник и десяток безжалостно выдранных из каких-то научных журналов статей, пестрящих латынью и зарисовками скелетов. По-моему, составитель библиотеки был попросту сумасшедшим. В конце концов, стараниями Тани весь разбор свелся к тому, что мы аккуратно расставили книги по полкам – составление картотеки я решил отложить на завтра.

Следующей ночью

Я не понимаю, что случилось. Я разбит, опустошен, потерян.

Весь день ушел на составление картотеки статей по палеонтологии. Глупейшее занятие, но Таня зорко следила, чтоб мне в руки не попало что-нибудь по-настоящему интересное. Я был раздражен, но к вечеру Таня вдруг стала очень милой, почти кокетливой, и моя злость поутихла.

– Хочу показать тебе кое-что, – сказала она после ужина.

Мы вышли за монастырские ворота и побрели по тропинке, огибающей здание. Склон холма становился все круче и постепенно превратился в обрыв – стену здания и заросший лианами и мхом откос холма разделял лишь узкий уступ. Под ним блестела поверхность заболоченного озерца. Стояла тишина, сотканная из гула насекомых и вздохов трясины. Курчавая поверхность джунглей едва угадывалась в тумане испарений. Таня повела рукой:

– Двести, триста километров… Только сельва и болото. Никаких поселков. Никаких людей. Ничего человеческого.

Кажется, Таня была настроена поговорить. Чтобы подтолкнуть ее, я деланно шутливым тоном заметил:

– Здесь вполне мог бы выжить какой-нибудь допотопный зверь.

– Да, но он давным-давно обпился кровью и заснул, – небрежно ответила Таня и резко повернулась ко мне: – Говорят, ты убил маленькую девочку.