– Лично мне очень помогает Катюша[3]. Хорошо иметь возможность обратиться к специалисту, он профессионально разберется с твоей бедой. Вот только посещать психолога придется долго, стоят его услуги совсем недешево, и он не даст тебе конкретного совета, не станет жалеть, и, вероятно, в процессе общения ты услышишь от него не совсем лестные для себя слова. А подруга скажет по-свойски: «Наплюй, я тебя люблю, все будет хорошо». И сразу почувствуешь себя намного лучше. Так что у тебя случилось?

Жека положила руки на столик.

– Началось это недели две назад. Мы ужинали дома втроем, болтали о всякой ерунде. Я пошла к плите, чтобы положить Мише жареную картошку. Севочка и говорит: «Мам, ты кусок уронила».

А я не услышала, наступила на ломтик, поскользнулась и чуть не упала, уцепилась в последний момент за мойку. Стою, еле живая, трясусь, сама не пойму, чего так испугалась, поворачиваюсь, а Сева смеется: «Ну, мама, ты даешь! Просто звезды на льду, катание на картошке!»

Жека умолкла на секунду, потом продолжила:

– И что он ужасного сказал? Ничего.

– Мог бы вскочить и помочь тебе устоять на ногах, – неодобрительно заметила я, – а не хихикать себе под нос.

Она чуть сгорбилась.

– Миша вообще ничего не заметил, он в тот момент в телик уставился, там кто-то кому-то гол забил. Сева же попросил: «Ма, плесни мне чайку». И понимаешь…

Жека снова замолчала.

– Говори, – поторопила я ее.

Она сделала глубокий вдох.

– Лампа, мне не с кем посоветоваться, ни Мише, ни Севе рассказать это не могу, и вообще, о таком не сообщают ни врачу, ни священнику, ни родной маме. Но одна я не справлюсь, мне очень страшно.

Она снова набрала полную грудь воздуха, медленно выдохнула и наконец-то решилась на откровенность.

– Я взяла чайник и пошла к столу. Ну сколько там по нашей кухне идти? Шаг?

– Два, – улыбнулась я.

Жека кивнула.

– Вот-вот. Расстояние невелико, но за ту секунду, что я несла чайник, меня охватила такая злость. Нет, ненависть! Страшная! Я ее ощущала физически. Липкая, холодная, черная. Ты когда-нибудь надевала костюм из латекса?

– Не приходилось, – пробормотала я.

Жека содрогнулась.

– А я в школьном спектакле про инопланетян изображала в таком наряде межгалактическую ведьму, никто из детей не захотел ее роль исполнять, пришлось директору в страшилище наряжаться. Очень неприятно натягивать на тело прорезиненную ткань, она противная. Так вот, тогда мне на кухне показалось, что меня снова в тот комбинезон упаковали, я прямо заледенела вся и… не могу дальше говорить!

Она обхватила голову руками и закрыла глаза. Вот тут я испугалась и потребовала:

– Быстро рассказывай. Что бы ты ни сделала, все можно исправить!

Жека подняла на меня грустный взгляд.

– Не разделяю твоего оптимизма. Есть поступки, после которых следует пойти и утопиться.

Я вздрогнула и схватила подругу за плечо.

– Перестань ходить вокруг да около. У нас с Максом много знакомых, мы вытащим тебя из любой беды.

Неожиданно она улыбнулась.

– Спасибо, Лампуша. Я не совершила преступления, я просто подумала, что Севу надо убить! Насмерть! Вот прямо сию секунду вылить ему на голову кипяток. Понимаешь?

Моя нижняя челюсть медленно отвалилась, а Жека мрачно продолжала:

– Я отчетливо представила, как горячая вода попадает Севе на макушку, стекает струйками по лицу, он кричит, а я хохочу от радости. Это нормально?

Хорошо, что она задала вопрос риторически, ей не требовался ответ. Я застыла на стуле истуканом, а она тем временем говорила:

– В ту же ночь мне приснился сон. Иду по коридору с канистрой в руках. Дом богатый, убранство в английском стиле, темные двери, книжные шкафы, ковры. Я прошла через гостиную и вошла в спальню, там огромная кровать с дубовой спинкой, на ней спят две женщины. Лиц не вижу, одеяла натянуты до плеч, незнакомки лежат на животе, перед моими глазами лишь белокурые волосы, явно выкрашенные и уложенные в дорогой парикмахерской. Я спящих не знаю, но понимаю, что они молодые, красивые, богатые. Дальше не поверишь!

Ковалева криво улыбнулась и продолжила:

– Я открываю канистру и думаю: «Вот сейчас плесну бензин на одеяло и подожгу». Понимаешь? Сон такой реальный, как явь, и я в нем размышляю: «Нет, если брошу спичку, женщины скатятся на пол, собьют огонь, живы останутся. Надо действовать иначе». И я обливаю пол вокруг кровати по периметру, чтобы поднялась огненная стена – из-за нее не выбежать. Потом беру спички, но останавливаюсь. Спички? Они короткие, я сама могу обжечься. Вижу на столике длинную свечу. Хватаю ее, зажигаю фитиль, швыряю свечку на одеяло и выскакиваю в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Через секунду раздается хлопок, словно лопнула натянутая парусина, бух! И крик! Нет, вопль! Нечеловеческий! Леденящий кровь! А я иду по коридору абсолютно счастливая, на душе прямо эйфория. Я их убила! Сожгла! Уничтожила! Это нормально?

Я постаралась не измениться в лице.

– Это сон, работа подсознания.

Жека схватила меня за руку.

– Именно так! Ты правильно поняла. Значит, я подсознательно хочу убить каких-то женщин? Кого?

Я решила ее успокоить:

– Знаешь, какое количество милых дам мечтает избавиться от свекровей, подружек и начальниц? Есть у меня приятельница Майя, так она купила куклу, написала на ней фломастером «Анна Сергеевна» и била свекровь от души. Ничего катастрофичного в твоем сне я не нахожу. И потом, блондинок не стоит воспринимать как живых людей, вероятно, они олицетворение какой-то твоей проблемы.

Жека молча смотрела на меня, а я ощутила прилив вдохновения и подтвердила:

– Да, да, именно так. Сон очень хороший.

– Лучше некуда, – прошептала Ковалева.

– Нет, точно, – настаивала я, – во сне все всегда наоборот! Привидятся похороны – это к долгой жизни. Ты сожгла двух красоток? Не о них речь, на самом деле это предсказание, оно обещает благополучное разрешение некой сложной проблемы. Надо радоваться, а не расстраиваться!

Жека взяла из хлебницы булочку и принялась крошить ее на скатерть, потом тихо произнесла:

– Сегодня утром после встречи с цыганкой я поехала на работу и застряла в пробке. Сижу, пялюсь в окно, слушаю радио, там глупости несут. Ничего особенного, все как обычно. Севочка рано утром пришел из своего клуба и лег спать, Миша отправился в магазин, мы хотим в школу доски купить, стеклянные. Может, ты видела такие, на них не мелом, а фломастером пишут?

На всякий случай я кивнула, а Жека монотонно вещала:

– Понимаешь, никаких сложностей. Вообще. У меня лишь немного побаливала голова и слегка подташнивало. В последние пару месяцев я не очень хорошо себя чувствую, наверное, гастрит или язва проснулась, надо сходить к врачу.

– Здравая мысль, – одобрила я, – нехорошо, когда в животе буря, а в мозгу мигрень.

Жека дернула плечом.

– Сильно сказано. Просто меня слегка мутило, не стоило на завтрак три круассана лопать, они из жирного слоеного теста, и мигренью свою головную боль я бы не назвала, просто ощущала небольшой дискомфорт. Ну, значит, застряла в толпе машин, ни о чем не думаю, даже не злюсь из-за затора и той цыганки. Важных дел на первую половину дня я не планировала. Тут Миша позвонил и обрадовал: доски есть, дешевле, чем мы рассчитывали, нам обойдутся. Супер, да?

– Хорошая новость, – улыбнулась я.

Жека сдвинула брови на переносице.

– Положила я телефон на сиденье, слышу стук. Поднимаю голову и вижу мальчика лет одиннадцати. Он у машины лобовое стекло протирает, зарабатывает себе на кино. Я боковое окошко открыла, высунулась, хотела ему сказать, что прогуливать школу нельзя, и тут…

Жека прижала ладони к груди.

– На меня словно тот костюм из латекса опять натянули. В секунду, хоп – и готово! Я выскочила из автомобиля, схватила паренька, выкрутила ему руки, ударила его головой о капот, отняла спрей, растоптала его, орала как бешеная. «Убью, убью, сейчас убью!» Народ из соседних тачек повыскакивал, мальчик губку бросил, из своей рубашки вывернулся и удрал. И тут же, оп-ля, я снова нормальная. Стою на дороге, в руках сорочка, люди глазеют. Ужасно! Кое-как я припарковалась, целый час потом не двигалась, то в жар, то в холод меня бросало. И еще странное состояние, руки-ноги трясутся, вернее, они-то неподвижны, а такое ощущение, что дрожат, внутренний тремор, в животе бурчит. Еле успокоилась, поехала назад домой, просидела в туалете, понос начался, тошнота усилилась. Что со мной?