– База на приеме, – тут же отозвались в наушниках.

– Нахожусь у «Горбатой». Снайпер взят. У меня один ноль двадцать первый. Высылайте транспорт.

– Отлично, парни. Ожидайте, транспорт будет через пятнадцать минут.

– Принял. До связи.

Подошедший Хунта грубо швырнул так и не сумевшего подняться на ноги снайпера на каменный пол и тут же от всей души врезал ему тупоносым десантным ботинком под ребра. Снайпер тоненько взвизгнул и завалился на бок. Стасер нагнулся над скорчившимся от боли худеньким телом, одетым в мешковато сидевший, явно с чужого плеча, камуфляж республиканского гвардейца и откинул в сторону густые пряди черных волос, закрывавшие лицо. Глубокие и черные, как два бездонных колодца глаза, смотрели куда-то мимо него, буквально выплескивая из расширенных зрачков тяжелую волну страха и боли, лопнувшая от удара верхняя губа сочилась ярко блестевшей струйкой крови. Секунду Стасер внимательно вглядывался в эти искаженные смертельным ужасом и, тем не менее, правильные и мягкие черты, слишком правильные и мягкие для мужчины, даже для мальчишки. Какое-то время он осмысливал неожиданную догадку, потом, чтобы окончательно убедиться потянулся к груди, одним движением, скорее досадливым, чем злым отбросив в сторону подбородок попытавшейся его укусить девчонки. Да сомнений быть не могло, едва сформировавшаяся, по-детски упругая, с кулачок размером грудь могла принадлежать только женщине, точнее девочке лет пятнадцати-шестнадцати, как теперь ясно видел Стасер.

– Блядь, вот блядь… – выдохнул он просто не находя слов. – Хунта, удод, ты кого мне приволок? Это что, снайпер?! Это же девка! Причем сыкуха малолетняя!

– Кто?! Вот это?!! – видимо и так державшийся на пределе душевных сил, Хунта мгновенно впал в дикую ярость и, изловчившись вновь пнул лежащую на полу девчонку.

Попавший в бедро удар вызвал тихий стон, лицо жертвы перекосила болезненная гримаса.

– А ну прекрати истерику! – рявкнул Стасер отпихивая норовившего приложиться еще раз Хунту в сторону.

– Это у нее сейчас истерика будет, когда я ее живьем на куски резать начну! – всхлипнул Хунта. – Ты за кого впрягаешься, командир?! Тебе ее винтовку показать?! Эй, кто там! Где винтарь этой суки?!

Откуда-то сзади в руки Хунты сунули потертую эсвэдэху, и он тут же протянул ее Стасеру.

– На смотри! На приклад обрати внимание! Зарубки посчитай! А то давай у нее плечо проверим?!

Стасер быстро осмотрел протянутое оружие. Особо разглядывать там, правда, было нечего: стандартная советская винтовка, 1973 года выпуска, ровесница, на прикладе действительно обнаружились аккуратные надпилы, с десяток примерно. Ствол пах лишь железом и свежей смазкой, значит, в ближайшее время из винтовки не стреляли, но это собственно ни о чем не говорило, понюхал ствол Стасер просто автоматически. Отстегнув магазин, он щелкнул затворной рамой, тускло блеснувший металлом патрон весело звякнул об каменный пол. «Современный, со стальным сердечником», – машинально отметил Стасер.

– Ну?! Убедился?! – все еще вздрагивая в нервном ознобе, прокричал Хунта. – Она это! Сто процентов она, командир!

Стасер лишь молча покачал головой. Приходилось признать очевидное, действительно страшным неуловимым снайпером столько времени терроризировавшим базу оказалась сопливая девчонка.

– Я этой суке в манду ствол запихаю и выстрелю! – в голосе Хунты звенели злые слезы.

– Уймись, – брезгливо отворачиваясь, процедил Стасер. – Заберем ее на базу, потом сдадим амерам, пусть разбираются.

– Да ты что, командир, какой заберем! Эта тварь убила Бормана, ты что забыл?! Да я ее голыми руками в клочья разорву! Ты просто Бормана толком не знал! Это же был такой парень! Он лучший был! Он меня от смерти спас! И его застрелила вот эта… – на секунду Хунта поперхнулся словами, подбирая наиболее соответствующее определение.

– Все, я сказал, прекрати истерить! – считая разговор законченным, Стасер отвернулся от подчиненного.

Пленная, скорчившись на полу и ощутимо дрожа всем телом, как загнанный зверек, напряженно вслушивалась в возникшую перепалку, видимо понимая, что эти страшные здоровенные мужики спорят сейчас о ее дальнейшей судьбе.

– Поживешь еще, хотя может и зря я это…

Закончить мысль не дал отразившийся в глазах девчонки, глядящей ему за спину поверх плеча, мгновенный испуг. Уже осознавая, что случилось непоправимое, что он зря вот так беспечно отвернулся от совершенно обезумевшего Хунты, Стасер попытался волчком крутнуться вокруг своей оси, явно запоздалым движением вскидывая ставший вдруг неимоверно тяжелым автомат. Он еще успел поймать краем глаза горящий ненавистью взгляд Хунты и стремительное размазывающееся в воздухе движение его гибкого тренированного тела… А потом был звонкий удар приклада о каску вибрирующей басовой струной загудевший в ушах и багровая муть с ярко-алыми высверками мелких звездочек непроглядным туманом окутавшая голову. «Надо вставать. Иначе добьет. Надо вставать», – стучалась в виски назойливая мысль. Видимо сознание его все-таки на какую-то долю секунды покинуло, потому что когда он резко тряхнул головой, разгоняя пляшущие перед лицом багровые сполохи, драться уже было не с кем. Хунта неестественно выгнувшийся в спине, вздернутый на носки и неистово хрипящий был накрепко схвачен в замок приземистым крепышом по прозвищу Крот, автомат его валялся далеко в стороне, а до висящего на поясе ножа ему было не дотянуться.

– Пусти! – рычал, пытаясь вырваться из могучих объятий, Хунта. – Пусти, сука! Пристрелю!

– Ага, прям щас, разбежался, – совершенно спокойно гудел в ответ Крот. – Да не рыпайся ты, придурок, только себе же больнее сделаешь.

Наконец, поняв всю бесплодность попыток сопротивления, Хунта обмяк, и Крот осторожно отпустив его руки, мягко подтолкнул нарушителя порядка в сторону дверного проема.

– Пацаны, уведите кто-нибудь этого убивца на воздух, пусть мальца охладится.

– Молодец, Крот, за спасение командира в неравном бою, объявляю тебе строгую благодарность, – с трудом борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, выдавил Стасер.

– Служу Советскому Союзу, – совершенно серьезно пробасил в ответ Крот и тут же по-крестьянски размеренно и деловито продолжил: – А то ишь, чего удумал лишенец, просто так девку замочить! Тут парни уже по два-три месяца баб не видали, того гляди друг дружке к жопам пристраиваться начнут. А как девка сама в руки пришла, так давай ее мочить… Дурак, прости Господи, одно слово…

Стасер даже рот открыл от удивления, на какой-то миг ему показалось, что он ослышался. А Крот уже деловито притиснулся к инстинктивно подавшейся от него в сторону девчонке и широкими, как лопаты, красными мозолистыми ручищами принялся переворачивать ее на живот.

– Эй, ты чего? В самом деле ее хочешь… – Стасер замялся, пытаясь подобрать правильное слово. – Вот здесь?

С его точки зрения обстановка действительно мягко говоря не располагала: грязный заплеванный пол, лежащий буквально в трех метрах у противоположной стены изуродованный труп Негатива и, самое главное, плавающий в воздухе тяжелый сладковатый запах, такой, как от свежего парного мяса, кружащий голову и сводящий рвотными спазмами желудок запах крови. Да и девчонка никак не тянула на чудное видение: избитая, перепуганная, чумазая замухрышка, остро пахнущая едким потом и вся какая-то нескладная, угловатая… Вобщем не говоря уже о каких-то там элементарных моральных нормах, даже просто причин для какого-либо полового возбуждения Стасер не видел, и был скорее удивлен, чем возмущен действиями Крота.

– А то… – деловито стягивая с девки штаны, пробасил Крот. – Ей все равно уже не жить. Так чего же добру зазря пропадать? Так и ей, какое ни то удовольствие напоследок выйдет, и нам польза…

Стасер беспомощно оглянулся на остальных, ища в их глазах отвращение и осуждение происходящего, опираясь на которое можно было бы остановить готовящуюся вот-вот произойти здесь мерзость. Но увидел лишь тупое равнодушие, а кое у кого и возбужденно-нетерпеливое ожидание.