— Вот Вам и ответ, профессор, — осторожно приподнимаясь и оглядывая улицу, произнес Андрей. — Вот что может армия. Эти бедолаги, себя защитить не в состоянии, не то что поддержать порядок в городе.

— Действительно, похоже, Вы правы, — вздохнул профессор, без всяких церемоний усаживаясь прямо на невысокий бордюр ограждавший газон. — Защиты здесь искать не стоит. Такое впечатление, что город обречен. Точнее обречены живущие в нем сербы.

Будто подтверждая им сказанное, ветер донес откуда-то с соседней улицы эхо короткой перестрелки. Вначале дважды хлопнуло ружье, и тут же было забито автоматной скороговоркой в несколько стволов.

— Вот и еще один отмучился, — подвел итог, прислушивавшийся к стрельбе профессор.

Теперь даже ему, неугомонному исследователю всем сердцем мечтавшему оказаться именно в такой ситуации, когда воочию можно будет наблюдать то явление, изучению которого он посвятил свою жизнь, стало ясно, что из города следует уходить. Интерес исследователя не мог перевесить инстинкт самосохранения, властно требовавший бежать, спасаясь от нависшей угрозы, оказавшись в эпицентре вспыхнувшего с новой силой застарелого этнического конфликта, они рисковали безвестно сложить свои головы, так и не закончив начатый ученый труд. Допустить такого профессор не мог, поэтому он первый заговорил о том, о чем давно думал, не решаясь высказать свои мысли вслух Андрей.

— Надо как-то вырваться из города, здесь становится слишком опасно, — задумчиво оглядываясь по сторонам начал профессор.

— Да, еще бы! Мы сейчас как раз недалеко от восточной окраины! Минут сорок ходу по этой улицы и мы за городской чертой! — горячо поддержал его Андрей.

— Ох, коллега, — горестно развел руками профессор. — Ну почему Вы не хотите приучить себя думать, прежде чем действовать. Благодарите бога, что с Вами нахожусь я, иначе Вы действительно очертя голову бросились бы вперед и наверняка угодили бы в непоправимую беду.

— Но почему…

— Да потому, — перебил возмущенную реплику своего аспиранта профессор. — Потому что если мы двинемся в избранном Вами направлении, то за городской чертой прямиком попадем куда?

Андрей безразлично пожал плечами, мол, не все ли равно?

— Прямиком в деревню Шуица, населенную исключительно хорватами, — выдержав эффектную паузу, добил его профессор. — Как полагаете, они радушно встретят беженцев из города?

— Я как-то даже не подумал… — растерянно пробурчал Андрей, ощущая себя полнейшим идиотом.

— Вот-вот, — ехидно улыбнулся профессор. — Об этом я в самом начале и говорил. Но оставим это. Попытаемся сосредоточиться и сообразить, в каком же направлении нам выбираться.

Соображал профессор недолго, уже через несколько минут лицо его осветила радостная улыбка.

— Эврика! Решение принято, — оповестил он приунывшего аспиранта. — Итак, предлагается решать проблему не по частям, а кардинально. То есть оставить тактические задачи и обратиться к стратегическим целям…

— Умоляю, профессор! Короче! — взмолился Андрей. — Поверьте, цветник около комендатуры, которую того и гляди начнут брать штурмом не лучшее место для теоретических умствований!

Профессор обиженно фыркнул, но действительно перестав упражняться в красноречии, перешел к изложению созревшего в его голове плана нормальным человеческим языком.

— Итак, примем, как данность, что выступления подобные тем, что произошли в этом городе, редко бывают спонтанными, а в условиях распада когда-то единой страны, как в нашем случае, неорганизованными и случайными быть не могут по определению. Соответственно, логично предположить, что подобное же творится на всех территориях Боснии и Герцеговины, кроме тех, на которых компактно проживает какая-либо одна нация из трех основных. Таких территорий здесь достаточно немного. Практически везде в центральных районах одинаково представлены сербы и мусульмане, в южных и северных сербы и хорваты, на востоке опять сербы с вкраплением значительных мусульманских анклавов. Зная это, мы вправе предположить, что к пороховой бочке национальной нетерпимости, что давно подспудно зрела в этих местах, недавно был поднесен фитиль и произошел взрыв. По всей видимости, сейчас все три нации сцепились между собой, и территория республики превратилась в сплошной кипящий котел, где идет война всех против всех. Причем прошу заметить, эта война является этнической и одновременно религиозной. Босния и Герцеговина в этом плане уникальная республика, она населена людьми предельно родственными между собой этнически, но предельно различными по религиозному признаку. И именно это различие побудило некогда единый народ разделиться на три разных национальности, даже на четыре, считая за нацию некоторый процент так называемых югославов. А теперь ответьте мне, юноша, какой основной чертой, чрезвычайно существенной для нас характеризуются подобные войны?

Профессор вновь вошел в раж и даже принялся артистично размахивать руками, помогая языку яснее выражать свои мысли. Точно так же, как он всегда делал на лекциях в заполненных студентами аудиториях. Подобное поведение с точки зрения Андрея было сейчас явно неуместным, но он боялся одернуть старшего товарища до того, как он полностью изложит созревший у него план спасения. Андрей безоговорочно доверял светлому уму своего учителя, и пусть порой, профессор проявлял себя мало приспособленным к жизни, чудаковатым кабинетным червем, это ни в коей мере не могло подорвать веры аспиранта в старшего товарища и наставника. Потому, вместо того, чтобы резкой фразой вернуть на землю не вовремя воспарившего в облака теории ученого, Андрей, собравшись с мыслями, попытался ответить на его вопрос.

— Вы, наверное, имеете в виду их всеобъемлющий характер…

— Вот именно, юноша, вот именно! — торжествующе ткнул его пальцем в грудь профессор. — Конечно же! В такой войне участвуют все! В стороне не остается никто и никогда, ибо война ведется на полное уничтожение одного народа другим, никто не может рассчитывать на милосердие победителей, ни женщины, ни старики, ни дети… В случае поражения погибнут все до одного. Это обуславливает жестокий характер боевых действий, которые ведутся, как правило, без единой линии фронта, сразу во всех населенных пунктах. Так какой же следует из сказанного вывод?

— Выбираться отсюда надо… — мрачно выговорил Андрей, его начала раздражать неуемная велеречивость профессора.

— Именно! Только выбираться надо не отсюда, а из страны вообще. А для этого нужно пробиваться в сторону ближайшей границы. Причем пробиваться в сторону Хорватии, я бы не советовал, вряд ли нас там хорошо примут. Значит, остается только Сербия с традиционно дружественным к русским населением. Встает вопрос, каким же образом мы можем из Купреса попасть на расположенную от него в двух сотнях километров сербскую границу? Ясно, что пешком мы это расстояние, по воюющей стране преодолеть не сможем. Так что же делать?

— Профессор, да говорите же! — взорвался, наконец, долго терпевший Андрей. — Вы же не на лекции в МГУ, здесь с минуты на минуту могут появиться усташи…

— Как же Вы не терпеливы, друг мой, — осуждающе качнул головой профессор. — Ну да ладно не буду Вас мучить. Я считаю, что нам необходимо добраться до Сараева. Во-первых, возможно, там будет все же установлена чья-то единая власть, которая более-менее цивилизованно обойдется с иностранными туристами. Во-вторых, этот город, как Вы, должно быть, помните, является политическим центром республики, там находится международный аэропорт, представительства иностранных фирм, в конце концов, если международное сообщество решит ввести в республику миротворческие силы, то первой точкой, где они появятся, будет именно Сараево, это же касается и всех гуманитарных организаций вроде врачей без границ и прочих красных крестов и полумесяцев. В-третьих, к востоку от Сараева начинаются густо заселенные хорошо относящимися к нам сербами территории, где мы сможем чувствовать себя достаточно уверенно. Вот такие аргументы я могу привести за выбор конечной точки нашего маршрута.