схожу с ума?!
На перекрестке он засомневался, куда идти, и, затягиваясь в кулак, подавленный, сбитый с толку, опасливо глянул влево, вправо.
…опять он появился!.. сандалии, голый по пояс…
– Епимахов! Постой!
Мужчина ускорил шаг, свернул за угол, затем появился вновь,
…дразнит меня?!.
обернулся, пересек переулок, и скрылся за углом деревянного одноэтажного дома.
Шарагин налетел на толстушку в платочке.
– Куда тебя леший несет?! – тявкнул платочек.
Прыгая через многочисленные лужи, он бежал по длинному проулку, стесненному покосившимися зелеными заборами, которые образовали своеобразный коридор. Проулок заканчивался воротами церковной ограды, и там, в этом Шарагин мог поклясться, буквально пару секунд назад исчез Епимахов.
…теперь ясно, куда ты спешил!.. из окна выглядывает… в рясу
обрядился… теперь я тебя нашел…
Нынешний век оттеснил церквушку, упрятал в закоулках. Впрочем, с другой стороны, не исключено, что именно это обстоятельство и спасло ее от разрушения. Церковь, по всей видимости, совсем недавно получила право вновь стать церковью, а служила она долгие годы складом. Сложенная из красного кирпича, ободранная, простенькая, с одной березкой сбоку, лысая, с оголенными до досок куполом, куда воткнули крест, выглядела она несчастной и замученной.
…Епимахов, зачем ты привел меня в церковь?..
Когда-то, помнится, в Афгане давал он слово, что если минует смерть, если суждено будет вернуться домой живым, непременно поставит свечку.
…подходящий случай…
Прямой заслуги Бога в том, что он остался жив, Шарагин не видел. Он никогда не молился, ни разу не просил о помощи. Вину в душе он, конечно, носил. Вину за порученные ему и не сбереженные солдатские жизни.
…а то что афганцы гибли?.. так что в этом такого?! война! если не
ты, то тебя… война идет – нечего по улицам шастать!..
Значит, вот, сдержал-таки слово, пришел в храм.
Пришел в сомнениях, в смятении, не замаливать грехи, которых определенно назвать за собой, вероятней всего, не смог бы, а чтобы говорить на равных.
…один на один…
На ступенях встретили Шарагина крестными знамениями жалкие людишки:
– Дай тебе Бог здоровья!
Порывшись в кармане, он выскреб мелочь, разделил ее по протянутым морщинистым ладошкам, помедлил, заметив безглазого юродивого, сунул и тому, бумажный рубль. Калека схватил пальцами с черными от грязи ногтями рубль, обрадовался, сжался весь и закрыл здоровый глаз мелкой купюрой.
Внутри вдоль стены стояли попрошайки, они недовольно зацыкали и забрехали, стоило обделить их подачками и вниманием.
Шарагин купил три свечки, вынул из кармана червонец, сунул в ящик с надписью: «На восстановление храма»; остановился посреди зала, задрав голову, рассматривал росписи на сводах, к иконам подошел. Вот только кому ставить свечки, кого из святых благодарить, кого просить за упокой души всех убиенных не знал.
…печальные лики святых… отчего столько печали в их глазах?
столько скорби? никакой радости, никакой надежды, и упрек
читается… вам-то все давно известно… Господи, как же это,
наверное, скучно, когда все заранее известно: что было, что есть, что
будет… сотни лет подряд стояли здесь люди, смотрели вам в
глаза, молились и просили о чем-то… а что вы им дали?..
…у Достоевского, по-моему, сказано, что если Бога нет, то все
дозволено… действительно, в Афгане Бога не было, и кто-то нас
направил туда, заранее зная об этом, нас всех специально отбирали для
этого… и раз не было его там, значит… значит… значит это… был…
был ад?.. так это надо понимать?.. полигон дьявола?.. нас окружили
бесы, которые претворяются, что заменяют Тебя…
…хорошо, что изменится, если я поверю?.. ничего… неужто я
настолько бессилен, что не смогу спастись без Тебя?.. нет, ни то я говорю…
…я будто пришел сюда, как на судилище… и кто же меня здесь будет
судить? и за что? и по какому праву?..
…церковь – это сердце России… в русский пейзаж церковь хорошо
вписывается… иконы, образы древние, колокольный звон… и
огромность, ширь земли Русской…
…вот я и вернулся домой, вот и снова на Родине, в России!.. нет, это
не Россия!.. а что, если это и есть Россия?.. именно сейчас и ЗДЕСЬ?..
…я ждал что-то светлое и обнадеживающее, а столкнулся с
полумраком, с завистью, ревностью, с шепотом за спиной, осуждением
и непониманием… зачем я вообще пришел сюда? ах да, Епимахов…
Почувствовал Шарагин душный спертый воздух, пропитанный запахом ладана, и тесноту; люди будто томились в церкви в ожидании чего-то, тяжело вздыхали, шушукались, жалуясь на трудности домашние, на семейные проблемы, на здоровье. Одним не терпелось быстрей к иконе приложиться, иные через весь храм, через головы передавали поминальные свечи, чтоб поставили под определенным образочком. Что-то невнятное, непонятное Шарагину говорил священник.
Вместо благодушия ожидаемого, окунулся он в суетливый и грубый мир, где господствовали неведомые правила, где существовала жизнь, отличная от той, что нарисовал он сам, не та, о которой в тайне мечтал.
…о которой благовестят колокола звонкие, чистые, зовущие, когда
стоишь в поле, и видишь на пригорке церковь, и знаешь, что путь твой
лежит к ней…
Свет с улицы почти не проникал в зал, он застревал где-то под сводами, будто не решался входить, боялся чего-то, а в полумраке помещения горело, едва освещая иконостасы, множество свечей. Болезненность исходила от заполнившей церковь людской массы, нездоровая возбужденность.
…пространство обладает собственным разумом, оно несет, в силу
этого, как все мы, как любой человек, положительные или
отрицательные наполнения, нечто вроде добра и зла… пожалуй, здесь
я чувствую себя не легче, не спокойней… значит, здесь не есть
добро?..
– Стоит и не крестится, как вошел, так ни разу не перекрестился…
– Нехристь…
И две старушки, что спорили за место, кому где стоять, зашикали.
…бабушки-бесы… хотят отвадить нас от церкви… и от Бога…
…они оберегают церковь от посторонних… они думают, что мы
недостойны ходить в храм, они защищают порядок… но ведь церковь
должна быть открыта для всех!.. не гоните меня прочь!.. дайте мне
побыть наедине с Богом!.. он ведь не только ваш… Господи, может быть,
Ты поймешь меня, и простишь?..
…все мы искушаемы, особенно эти несчастные бабушки… их бесы
искушают!.. и меня искушают! давно уже искушают! и я поддался им!
множество раз поддавался!..
Лица верующих – среди них было несколько старичков, и уставшая, заскучавшая от долгой службы маленькая девочка,
…одного возраста с Настюшей…
в большинстве же своем старушки набожные, – не выражали никакой радости, тем более, не чувствовалось в них ни малейшего единения.
Каждый из пришедших в храм, напротив, мучался, терзался мыслями очень личными, недугами собственными и желаниями пустячными.
Создавалось впечатление, что люди нарочно озлобляются и заводятся, непонятно из-за чего, и каждый будто тянет господа Бога к себе, как одеяло в студеную пору, соперничая с соседями за внимание всевышнего.
…а Ему совершенно не интересно заниматься вашими житейскими
невзгодами… Он людей от смерти не всегда готов спасать… а может
быть… может быть, Ты нас не хранил, потому что мы не присягали
Тебе? Ты что же, наказать нас хотел? Ты иногда помогаешь этим
набожным старушкам, этим юродивым, которые не отходят от алтаря,
