— Как варить будете? — спросил Юрген.

— Нашел проблему! У нас в доме приноровились костры на балконе разводить. Вот и тут балкон есть, в соседней квартире. Сварим! Была бы вода!

Юрген спустился вниз. Окна цокольного и первого этажа были уже заставлены тяжелой мебелью, лишь в некоторых были оставлены небольшие просветы, как раз для фаустпатрона.

— Отходы есть, — доложил он Фрике, — через двор и через крышу.

— Хорошо, — сказал Фрике и повернулся к Вортенбергу: — Обер-лейтенант, я буду в расположении третьей роты. Держаться до последнего, отход только по моему приказу.

Третья рота — сказано было громко. Народу у них было на две полноценные роты, да и то если считать всех, включая связистов без телефонов, писарей без канцелярии, ездовых без лошадей, артиллеристов без орудий и фрау Лебовски без яиц. Да и роты на большой дом было мало, она растворилась в нем, как ложка сухого молока в ведре воды. Юрген отправил на крышу Красавчика, как самого надежного, и Гартнера, как лучшего стрелка, приказав им взять с собой пулемет и винтовку. Стоило им выйти из строя, как Юрген с ужасом увидел, насколько уменьшился его взвод. В результате третий и четвертый этажи так и остались незанятыми, да и на других у многих окон не было стрелков.

Русские методично разбивали баррикаду с другой стороны площади, их танки один за другим продирались сквозь узкий проезд и выкатывались на площадь, выстраивались в линию, готовясь к следующей атаке. Вдруг в скопище танков ударила огненная стрела, раздался страшный треск, как будто земля раскололась, чтобы поглотить незваных гостей. «Чудо-оружие!» — воскликнул кто-то за спиной Юргена. Да, это было чудо-оружие, оружие Бога — молния. Треснула не земля, а небо, и оттуда хлынули потоки воды.

— На крышу! Все на крышу! — слетел вниз по лестничному пролету крик Штульдреера.

«Только этого нам не хватало!» — думал Юрген, несясь наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

— С кастрюлями и ведрами! — ударил в грудь новый крик, ударил и остановил.

Вода пришлась очень кстати, фляжки у всех давно были пусты, а от хронического недосыпа, еды всухомятку, марша с двойной нагрузкой и оборудования новой позиции пить хотелось ужасно. Вода была чуть кислой на вкус, но Граматке всех уверял, что это даже хорошо, способствует пищеварению. Чтоб он понимал, этот Граматке, была бы пища, а с ее перевариванием у них проблем не будет. И было бы время, чтобы эту пищу съесть. Времени им русские не дали, за одной грозой без промедления ударила другая.

Юрген в этот момент был наверху, в квартире, где обосновался Штульдреер. Он наблюдал оттуда за русскими, утирая пот со лба. Черт, после грозы стало еще хуже, воздух стал тяжелым, липким, вонючим, от него першило в горле и слезились глаза.

— Можно? — с нетерпением в голосе спросил Штульдреер. — Вон из танка их офицер высунулся, рукой машет. Я его враз сниму.

— Без приказа не стрелять, — сказал Юрген. — Пусть думают, что нас здесь нет, пусть подойдут поближе.

Но они были не одни в этом районе. Оттуда-то сбоку выстрелила пушка, снаряд врезался в русский танк, и тут же вся группа пришла в движение. Два танка развернулись и двинулись в сторону немецкой пушки, стреляя на ходу, остальные, перестраиваясь в колонну, устремились к их улице. За ними бежали солдаты, сотни две, прикинул Юрген.

— Есть! Попал! — радостно завопил Штульдреер.

Но Юрген уже несся кубарем вниз. Он занял свое место на втором этаже, осторожно выглянул в окно. До передних танков было не больше семидесяти метров.

— Чего ты ждешь, Фридрих? — спросил он у товарища, пристроившего свой панцершрек на соседнем подоконнике.

— Не дави на психику, командир, — сказал Фридрих и нажал на гашетку.

Граната ударила в основание башни, танк вспыхнул, дернулся и остановился. А Фридрих тем временем уже закреплял на трубе следующую гранату.

— Хорошая работа, Счастливчик, — сказал Юрген.

Он опустился на одно колено, тщательно прицелился в бегущую толпу вражеских солдат и дал длинную очередь. Лиха беда — начало.

Через пятнадцать минут на улице перед их домами горело уже четыре танка. Оставшиеся отползали назад, огрызаясь огнем. Промахнуться было мудрено, каждый их выстрел достигал цели, стены дома содрогались, то там, то тут вскрикивали раненые. А на площади уже разворачивалась батарея гаубиц: две на один дом, две на другой, две нацелены на верхние этажи, две на средние, нижние взяли на себя танки. Они расстреливали их методично, как на стрельбище, казалось, русские артиллеристы соревнуются между собой, кто чаще попадет в окно, во всяком случае, снаряды влетали туда с ужасающей регулярностью, крушили внутренние стены, пробивали потолки.

Юрген отослал всех солдат своего взвода в задние комнаты, оставшись в передних один в качестве наблюдателя. Он лежал под широким мраморным подоконником, укрытый со стороны комнаты старинным дубовым комодом, периодически чуть высовывался, поднимал руку и смотрел в зеркальце на площадь. Русские пошли во вторую атаку, чуть более осторожно, но тем же манером.

— Взвод! Занять места! — крикнул Юрген, силясь перекричать артиллерийскую канонаду.

Фридрих вкатился в комнату со своей трубой, с которой он ни на миг не расставался, быстро выглянул в окно и тут же рухнул на пол. Просвистела пуля, — давно не слышали, впилась в потолок.

— Как остальные? — спросил Юрген.

— Рванули по местам.

— Как дела? — повторил вопрос Юрген.

— Нормально. Почти все живы. Минус три.

— Наши? — Юрген еще не привык к взводу и выделял солдат своего старого отделения, они были своими, они были лучшими.

— Все.

— Отлично.

Юрген прислушивался к шуму танков, оценивая их передвижение. Вот они подъехали к их сгоревшим товарищам, начали объезжать их…

— Начали! — крикнул он, вскочил, прижавшись к стене, и, почти не прицеливаясь, дал очередь.

Это сразу сбило спесь с русских. Думали, что мы уже все! Думали, что возьмете нас голыми руками! А вот хрен вам! Получайте! Юрген стрелял короткими очередями, прижимая русских к земле. Справа раздался один громкий выстрел, второй, загорелся русский танк. Так держать, Фридрих! Мы им еще покажем!

Но танки с возросшим упорством пытались прорваться на улицу. Русские автоматчики залегли и били прицельно по окнам. Казалось, что они заранее договорились, кто в какое окно будет стрелять, Юрген переполз к одному окну, к другому, везде свистели пули, да так, что не высунуться. Но надо. Он поднялся и вновь принялся бить короткими очередями, пока не расстрелял весь магазин.

Потом переместился к другой стороне окна, приподнялся, окинул взглядом дом напротив: как там дела у товарищей из третьей роты? В окне прямо напротив Юргена стоял Фрике и стрелял с рук из пулемета. Юрген впервые с Орловской дуги видел командира батальона в бою. Но обстоятельства того боя стерлись из памяти, остались только воспоминания, как они извлекали Фрике из-под рухнувшего дерева, а потом несли его несколько десятков километров до самого Орла. Да и что он тогда понимал в войне?! Это теперь он мог оценить, кто как сражается. Фрике держался почти образцово, смело, но не безрассудно, ситуацию оценивал быстро, все замечал, вот и Юргена заметил, чуть кивнул головой, стрелял расчетливо и экономно, только гибкости в фигуре не хватало, но это было, наверно, возрастное или сугубо офицерское.

Один русский танк все же дополз до их подъезда и прежде, чем его забросали гранатами, успел два раза выстрелить из пушки по входным дверям. Двери были хорошие, но не такие, чтобы выдержать выстрелы почти в упор. Снаряды разметали баррикаду, которую они сложили за дверями. Ну, теперь жди гостей!

Но русские не спешили врываться в дом, они, похоже, вообще не собирались этого делать. Они возобновили обстрел дома из гаубиц и танков, намереваясь разрушить его до основания. В глубине комнаты в доме напротив появился Фрике, он махал рукой вдоль по улице и что-то кричал. Юрген показал рукой вверх. Фрике несколько раз энергично кивнул головой и пропал.