Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Ты же знаешь, какое это большое дело... почему же не можешь понять?

Да, конечно, назови меня ненормальным, но мне казалось, что заключение брака тоже станет для тебя большим делом.

Так и есть. Поэтому я и хочу подождать, пока все не образуется.

Это была не совсем ложь. Ли знала, что умышленно тянет со своими планами. Отчасти это связано с общим отсутствием интереса ко всему, связанному со свадьбой, – Ли не принадлежала к тем девочкам, которые уже в двенадцать лет выбирают себе платье, — а отчасти со страхом общения одновременно со своей матерью и матерью Рассела, но, бывая абсолютно честной с собой, Ли соглашалась, что причины гораздо глубже.

Ей казалось, что все происходит слишком быстро. Они словно только вчера впервые поцеловались на скамейке на Юнион-сквер. Тогда она очень любила Рассела – он казался милым, красивым, и ей льстил его интерес. Она надеялась, что они будут встречаться и отношения естественным образом завяжутся или прекратятся. Люди или становятся ближе или связь между ними медленно ослабевает и приходит время расстаться. Ли нравилось быть вместе с Расселом и она нисколько не волновалась о будущем. И все прекрасно складывалось, пока он не сделал предложение. И не просто сделал предложение — надел ей на палец кольцо, пока она сидела, застыв в шоке, а потом поцеловал в недоверчиво приоткрытые губы. Меньше всего в жизни она была готова к этому, а в последние месяцы ее терзали очевидные сомнения. Но как объяснить Расселу — или любому другому человеку, — что именно не так? Со дня их первой встречи между ними ничего не изменилось, Рассел был все таким же милым, добрым и понимающим. Проблема заключалась в том, что Ли все еще надеялась влюбиться в него по уши, а все остальные — подруги, родители и, что хуже всего, Рассел — полагали, будто она уже влюблена. Так неужели странно, что она просто не хочет спешить?

Настал его черед вздохнуть.

Я понимаю. Просто мне хотелось бы... не знаю... чтобы в твоем голосе прозвучало немного волнения. Ты хоть говоришь об этом с подругами?

– Конечно, — солгала Ли. Эмми и Адриана без конца спрашивали о планах, связанных с предстоящей свадьбой, им ужасно хотелось устроить девичник, — но Ли ловила себя на том, что всегда меняет тему. Почему они не понимают, что все идет слишком быстро? От одной этой мысли Ли почувствовала себя виноватой, поэтому смягчила голос: — Милый, я волнуюсь обо всем. Мы поженимся когда это свершится, поедем в какое-нибудь экзотическое и очень, очень далекое место, на Мальдивы например, и будем просто отдыхать и радоваться друг, хорошо? Я обещаю.

А ты захватишь купальник, который мне нравится? Тот, с металлическими колечками на бедрах и в середине верхней части ?

Обязательно.

И не возьмешь с собой ноутбук или рукопись чтобы почитать в самолете?

Ни единой, — уверенно ответила Ли, хотя и не считала это правильным. — Это будет идеально.

Договорились, — сказал Рассел таким тоном, словно вопрос был полностью решен.

Я позвоню тебе попозже, чтобы пожелать спокойной ночи, хорошо?

Ты точно возвращаешься завтра? Нам нужен хотя бы один вечер наедине перед Большой Встречей Родителей на День благодарения.

Конечно, нужен, милый. Я точно буду дома завтра вечером, — заставила себя произнести Ли. Она не особенно боялась Дня благодарения в Коннектикуте, хотя, наверное, следовало бы, учитывая, что на праздник прилетает все семейство Рассела, но отчаянное желание положить трубку затмевало в настоящее время все остальное.

Рассел звучно поцеловал микрофон — маленький секрет, касавшийся только их двоих: они всегда так делали, когда находились в разлуке.

Ли ответила таким же поцелуем, чувствуя себя глупой и немного раздраженной, а потом — виноватой. Они отключились, и Ли испытала облегчение, затем изнеможение, она была слишком уставшей, чтобы снова открыть книжку.

Проснулась она от неприятного ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Ли посмотрела в окно и в свете фонаря над входной дверью увидела редкие снежинки. В комнате стояла непроглядная тьма, но Ли чувствовала чье-то присутствие.

Джесс?

Да. Простите. Я вас напугал?

Привыкнув к темноте, она увидела, что Джесс сидит в конце комнаты в кресле-качалке красного дерева. Руки скрещены на груди, голова покоится на спинке кресла. Откуда-то доносился запах свежего чеснока и только что испеченного хлеба.

– Что вы здесь делаете?

– Восхищался вашим сном.

– Моим сном?

– Я пришел, чтобы разбудить вас к ужину, но у вас был такой умиротворенный вид. Сам я практически не сплю, очень мало, поэтому всегда приятно понаблюдать за другими. Странновато, вероятно, но надеюсь, вы не против.

В этом есть некая ирония, поскольку я нигде не сплю. Что-то здесь есть такое, что действует лучше вамбьена, — сказала Ли.

Может, амбьена? Без «в»?

Ванна плюс амбьен равняется вамбьен. Но даже это не всегда помогает.

Джесс засмеялся, и на Ли волной накатило ощущение счастья. И впервые за тридцать лет своей жизни она сделала что-то, совершенно не думая о возможных последствиях или реакции. Без единой мысли и без всякой тревоги выбралась из кровати и подошла к креслу-качалке. Даже стоя над Джессом, она не занервничала, протянула к нему руку и, когда он принял ее, лишь чуточку смутившись, потянула к себе. Он встал, и они оказались лицом к лицу, что показалось странным, поскольку Рассел был намного выше. Ли посмотрела на свои руки, переплетенные с его руками — интимный жест, который нельзя отрицать, в котором нельзя ошибиться. Джесс высвободил руки, положил ей на затылок, запустив пальцы в волосы, и губы их встретились и раскрылись; прикосновение его языка показалось ей скорее нереальным, чем волнующим или странным.

С этого момента все пошло очень быстро. Они упали на кровать и через несколько секунд уже разделись. Это был агрессивный, необходимый Ли секс, какой редко у нее случался. Хотя Джесс и перебирал ее волосы, брал лицо в ладони, целовал в кончик носа и гладил по спине, он без колебаний почти грубо вошел в нее, заведя ей руки над головой. Потом Джесс обнял ее — они все еще лежали поверх покрывала — и легко провел пальцами по плечам, пока по ее рукам не побежали мурашки. Он спросил, все ли с ней в порядке, хорошо ли она себя чувствует, не нужно ли ей воды? Ли молчала, и тогда Джесс приподнял ее лицо и поцеловал так нежно, что она чуть не умерла. Так они целовались на протяжении какого-то времени, лениво, томно, а когда Джесс прижал ее нижнюю губу языком, Ли показалось, что она целиком растворится у него во рту. Они целовались, мягко и нежно, пока желание вновь оказалось непреодолимым, их зубы клацнули друг о друга, ногти впились в кожу, а руки снова стали требовательными и ищущими.

Потом Ли положила голову ему на грудь, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за бодрствующим Джессом, который тоже на нее смотрел. Однако не с любопытством или любовью — он словно пытался запомнить каждую подробность. Зрительный контакт во время секса считается высшей интимностью, взглядом в душу и все такое. Но каким бы близким ни чувствовала она Рассела или других парней до него, встреча взглядами всегда казалась вынужденной и нарочитой, как будто оба читали одну и ту же статью, автор которой настаивал, что занятие любовью включает зрительный контакт. Ей всегда становилось от этого не по себе, отвлекало, но тут все было иначе. Когда она встретилась с Джессом взглядом, стало трудно дышать — никто никогда не смотрел на нее так. Это было как в кино, и Ли чувствовала себя кинозвездой, теперь не имело значения, что на животе у нее небольшая сыпь — аллергическая реакция на новый лосьон, что кожа Джесса немного бледновата для таких темных волос на груди и оба они раскраснелись, взмокли от пота и тяжело дышат; они превратились в двух самых сексуальных людей на земле. По-настоящему нашли друг друга.

В какой-то момент они уснули, потому что когда Ли открыла глаза, небо начинало светлеть. Она выбралась из-под одеяла, которое натянул на них Джесс, и на цыпочках дошла до расположенной напротив по коридору ванной комнаты, дожидаясь потока сожаления, вины и самобичевания. Ничего не последовало. Вместо этого она помочилась, приготовившись к знакомому жжению, но чудесным образом ничего не почувствовала. Умывшись, Ли посмотрела на себя в зеркало и чуть не упала в обморок. Подбородок и щеки горели, а местами слегка кровоточили там, где их оцарапала щетина, губы распухли, кожа на шее покрылась красными пятнами со следами зубов, спутанные волосы висели космами, на внутренней стороне бедер красовались синяки. Голову ломило от удара по спинке кровати, болели тазовые кости, а чувствительная кожа промежности была словно оцарапана наждачной бумагой. Даже ступни ныли оттого, что столько часов подряд она поджимала от удовольствия пальцы.

51
{"b":"139928","o":1}