В идеале «тигры» вмещали по девять человек плюс грузовой отсек, но в этих моделях герметичные грузовые отсеки были расширены, ибо в них планировалось транспортировать для последующих исследований инфицированных – живых или мертвых.

– Мы даем вам окно на полчаса, сэр, – рапортовал американский майор. – Потом снова закрываем периметр и ждем условного сигнала в оговоренное время. Если сигнал не поступит, ждем еще два часа, сэр. Потом вы считаетесь пропавшими. Возвращение будет возможно только после подтверждения полной безопасности.

– Есть, – кивнул Гумилев. Как он усвоил из случайно услышанных разговоров между американцами, его почему-то считали «русским бригадным генералом». Гумилев ничего против не имел.

Черта пересечения периметра была невидимой. Это не государственная граница, и отмечена она была весьма условно – башенками автоматических пулеметов и пушек, спрятанными в зарослях и среди камней. По бездорожью «тигр» шел резво, Санич за рулем даже начал насвистывать вальс из древнего по нынешним меркам фильма «Берегись автомобиля!», но потом они выскочили из редкого кустарника на раскрошенное шоссе, и начальник СБ примолк.

Перед ними были следы первых дней инфекции и последующих попыток прорыва. Сквозь небольшие пуленепробиваемые оконца «тигра» были видны сгоревшие и перевернутые автобусы, полные почерневших скелетов. Смятые и насквозь пробитые снарядами вертолетных пушек легковушки. Детская коляска и лежащая рядом бутылочка для молока. Врезавшийся вертикально в землю пассажирский самолетик мест на двенадцать. «Скорая помощь», уткнувшаяся радиатором в кусты, рядом валяются покрытые темными пятнами носилки.

– Неужели они не могли без этого обойтись? – тихо промолвил Нестор Тарасов.

– Настоящее показывает, что они поступили правильно, – сказал Гумилев. – Остановили возможных носителей ценой гибели неинфицированных. Тут сложная дилемма… Убить одних, чтобы спасти других.

– Не по-людски это, – пробурчал Грищенко, морщась.

– Мы не у себя дома, майор. Им виднее. Да и как оно было бы в России? Откуда нам знать?

Грищенко не ответил. Гумилев и сам иногда задумывался, а как оно было бы в России? И ответа не знал.

Свернув направо, «тигры» поехали по шоссе, то и дело огибая или объезжая по обочине мертвую технику. Попались даже несколько танков – разбитых, с сорванными башнями. Видимо, какая-то воинская часть пыталась вырваться из смертельно опасной зоны.

По плану бойцы «Илиады» собирались посетить небольшой городок, в котором, по данным беспилотных разведчиков, наблюдалась кое-какая жизнь. Трудно было понять, нормальные люди там живут или же больные. Периметр был хоть и невидимым, но жестко закрытым – американские военные сами за черту не совались и пресекали любые попытки пересечь границу изнутри. Уточнять, кто там ломится, никто не собирался, стреляли на поражение. Отсюда и практически полное отсутствие информации. Однако Гумилев надеялся, что можно будет взять кого-то для исследований. Если это будет нормальный, пусть даже инфицированный человек – ему же лучше. Если больной – что ж, тому все равно.

Гумилев нащупал пересохшими губами наконечник, укрепленный внутри шлема и идущий от баллона с витаминизированным лимонным соком, сделал несколько глотков. Сегодня они были в специальных бронекостюмах, разработанных все теми же гумилевскими умельцами. Созданные наподобие летных скафандров, они позволяли существовать совершенно автономно от внешней среды. Это гарантировало непроникновение вируса при контакте с инфицированными и больными, кроме тех случаев, когда бронекостюм был поврежден. Повредить его, честно говоря, было трудновато, он держал даже пулю – определенных калибров и с определенного расстояния.

Колеса еле слышно прошуршали по поваленному дорожному знаку. Звуки плохо проникали в наглухо закрытую машину, и Гумилев велел Саничу включить микрофоны. Мало ли что полезного можно услышать.

Звуков прибавилось – шум деревьев, урчание мотора второго «тигра», шедшего за ними по пятам, крики и пение птиц. На животных вирус никак не действовал, а если и действовал, то людям через них не передавался. Иначе Америка уже вымерла бы, оставшись населенной лишь ордами сумасшедших, терзающих друг друга. Хотя терзающих ли? В своем безумии многие уживались друг с другом, словно чуяли, что они – такие же.

Много, много непонятного было с этой эпидемией. Гумилев до сих пор не мог четко очертить для себя этические границы последствий «Армагеддона». Правы были американцы или нет? Сейчас он ответил Тарасову, не задумываясь, а если задуматься?

– Подъезжаем, – сказал Санич, который следовал ГЛОНАССу – другие системы спутниковой навигации на Закрытой Территории не работали. – Осталось пять кэмэ.

Городок уже был виден вдалеке, потому что «тигры» спускались с холма по извилистой дороге. Как он назывался, Гумилев не помнил, да это было и не важно. По оперативным данным, ряд таких городков после эпидемии самопереименовался, другие вообще оказались стерты с лица земли.

Этот выглядел безжизненным. Одинаковые домики, которые кажутся аккуратными только издали, на улицах – машины. А вон целый участок выгорел, торчат черные стропила, закопченный камин с трубой… Словно на архивных фотографиях деревень, сожженных гитлеровцами в Великую Отечественную.

– Притормози, Олег, – велел Гумилев, когда они проехали указатель, определяющий границу города. «Добро пожаловать». Нижняя часть, на которой значилось, куда именно добро пожаловать, была оторвана, явно целенаправленно.

«Тигр» бесшумно остановился, рядом, немного не доехав «голова в голову», затормозил второй. Сидевший за рулем Миллерс показал большой палец – мол, все в порядке, следуем за вами. Рацию они пока принципиально не включали на случай, если у местных мог оказаться сканер-перехватчик.

– Загоняй машину туда, где зелень погуще, – сказал Гумилев Саничу. – Пойдем пешком.

Когда они вышли из «тигра» и остановились среди буйной растительности, почему-то сразу вспомнился «Сталкер» Тарковского. Танки, сплошь покрытые травой. Никаких танков здесь не было, но мир выглядел новым, свежим и нетронутым. Как ни странно, даже позитивным.

– Мы не собирались идти пешком, – с укоризной сказал Решетников, подойдя вплотную.

– Нас сразу засекут. Даже если не подумают, что мы из-за периметра, все равно попрячутся.

– Или нападут.

– Или нападут, – согласился Гумилев. – Мы сюда все же не в классики приехали играть, Константин…

У машин Гумилев оставил Иванову и Вессенберга. Оба явно остались недовольны, но Оксана не стала спорить из субординации, а Вессенберг, похоже, из вредности. Он демонстративно сел на подножку и принялся дочитывать про своих кроликов. Гумилев сузил глаза – он не одобрял такой подход, не на пикник же приехали. Но говорить Вессенбергу ничего не стал.

Гумилев взял наизготовку свой М-4. Эти автоматы им выдали американцы – надежная конструкция, давно уже принятая как единая для всех американских сил специальных операций. Основными отличиями М-4 от М-16 был ствол меньшей длины и выдвижной телескопический приклад, потому что вначале планировалось вооружать ими только экипажи боевых машин. Таким образом, нелегально привезенные с собой вместе с научной аппаратурой М-16 можно было не тащить, но кто же знал заранее…

Шелестела листва, шуршала высокая трава под ногами. Если бы не сложные фильтры, наверное, пахло бы цветами… Словно на пикник.

– Движение справа, – отрапортовал Лобачевский, взглянув на биоиндикатор. Еще одна разработка гумилевских лабораторий, которую собиралось купить министерство обороны, но пока все еще думало и проводило испытания. Тем временем ученые выдали усовершенствованный образец. Шесть штук «Илиада» взяла с собой, сейчас использовали два.

– Слишком маленький объект, – отозвался Грищенко.

Из кустов выскочил перепуганный енот и помчался прочь, высоко подпрыгивая среди зарослей. Кто-то – голос Гумилев не угадал – разочарованно выругался.

– Не стреляем, пока не поймем, что это необходимо, – предупредил Гумилев. – Только при реальной угрозе. Не хватало нам еще воевать с енотами или опоссумами.