— Мак! — Эвелинда рванулась к всаднику.

— Вот вы где! Я уже начал волноваться. Я... — Конюх внезапно замолчал, и его лицо потемнело от тревоги. Озадаченный Каллен проследил за направлением взгляда незнакомца и увидел, что тот смотрит на Эвелинду. Ее внешний вид, мягко говоря, оставлял желать лучшего: мокрое платье было порвано, на руках синяки. Все это совершенно четко указывало на то, что девушка подверглась нападению. Ну а если у кого-то еще могли остаться сомнения, к его услугам были: синяки на подбородке; распухшие от поцелуев губы; растрепанные волосы и испуганное лицо.

Каллен уже приготовился сразиться с незнакомцем, но тут ему бросилось в глаза, что мужчина без оружия. Похоже, перед ним слуга.

— Стало быть, вы Доннехэд? — спросил человек дрожащим от гнева голосом.

— Стало быть, так, — коротко согласился Каллен. Видимо, его спутники, которых он послал вперед, прибыли в замок еще до того, как слуга Эвелинды выехал оттуда. Они рассказали о странной женщине на поляне и о том, что их лэрд остался с ней. Скорее всего именно это заставило слугу выехать из замка на поиски хозяйки. Значит, он хотел защитить ее и, кроме того, не трус, раз не побоялся ради своей госпожи встретиться лицом к лицу со страшным Дьяволом из Доннехэда.

Взяв Эвелинду за руку чуть повыше локтя, Каллен повел ее к лошади. По дороге он размышлял, не снять ли ему тяжесть с души слуги, объяснив, что он — Каллен — не имеет никакого отношения ко всем этим синякам, но решил промолчать. Он крайне редко кому-либо что-либо объяснял. Он предпочитал оставить людям возможность самостоятельно делать выводы. В какой-то степени это послужило укреплению его чудовищной репутации. С завидным постоянством из всех вариантов объяснения событий окружающие выбирали самый устрашающий. Впрочем, в этом были свои преимущества. Исключительно удобно считаться жестоким, бессердечным Дьяволом из Доннехэда. Дурная слава сослужила ему хорошую службу, обеспечив победу в большинстве сражений задолго до их начала. Он убедился — нет лучшего оружия, чем страх, внушаемый нелепыми сказками о Дьяволе из Доннехэда.

— Благодарю вас, — прошептала Эвелинда, когда он посадил ее на лошадь.

Он заметил, что она смотрит на него с тревогой и недоумением. Ему почему-то захотелось прямо сейчас поцеловать ее снова... Он так и поступил. Не обращая внимания на присутствие слуги, Каллен наклонил к себе Эвелинду и поцеловал, чего она явно не ожидала. Он отпустил ее, и она снова выпрямилась в седле. Совершенно очевидно, его действия никоим образом не ободрили ее. Даже наоборот, она выглядела еще более встревоженной и еще более растерянной.

«Все женщины таковы, — думал Каллен, беря ее лошадь под уздцы и подводя к своему коню. — Их головы вечно забиты переживаниями. Их нужно защищать от самих себя, именно для этого Господь и сотворил мужчину».

Он вскочил в седло и выжидательно посмотрел на слугу Эвелинды. Тот перевел взгляд с него на свою госпожу, развернул коня и поскакал вперед. Каллен направился следом, удерживая лошадь Эвелинды позади своего коня.

Каллен поймал себя на том, что по дороге все время оборачивается и смотрит назад. Будь это любая другая женщина, он ни за что не стал бы уделять ей столько внимания. Но сейчас он ничего не мог с собой поделать. Всякий раз, оглядываясь назад, он видел, как Эвелинда смотрит на него, и всякий раз выражение ее лица менялось. Недоумение сменялось тревогой, тревога — задумчивостью... Когда Каллен в очередной раз посмотрел назад и обнаружил улыбку на губах Эвелинды, его терпение кончилось: он остановил коня, подождал, пока лошадь Эвелинды поравняется с его конем, и пересадил ее к себе в седло.

— Кто он? — спросил Каллен, трогаясь с места.

— Мак, — ответила Эвелинда. — Наш конюх и мой друг.

Каллен окинул оценивающим взглядом седого мужчину, скакавшего впереди, и пришел к выводу, что никакой опасности он не представляет. Конюх не был предметом увлечения Эвелинды, в этом Каллен был совершенно уверен. Скорее она относилась к нему почти как к отцу. Судя по полному отсутствию опыта, которое он сразу заметил, впервые поцеловав ее, его невеста никогда раньше не целовалась. Впрочем, она быстро учится, с удовлетворением отметил он. Эта девушка доставит ему удовольствие в постели.

— Он думает, я тебя изнасиловал, — сообщил Каллен, и Эвелинда испуганно дернулась в его руках:

— Что? Нет! Почему он должен так думать?

Каллен только приподнял бровь и скользнул взглядом по рваному платью. Эвелинда опустила глаза и издала жалобный стон при виде своего наряда, находившегося в плачевном состоянии.

Вздохнув, она спросила:

— Почему вы ему не объяснили?

Каллен пожал плечами:

— Я Дьявол из Доннехэда, я никогда никому ничего не объясняю.

Эвелинда затихла и очень внимательно на него посмотрела. Каллену вдруг стало неуютно от этого взгляда. У него возникло подозрение, что в его словах прозвучал совсем не тот смысл, какой он в них вкладывал.

Вот к чему приводят лишние разговоры. Он нахмурился и с этой минуты не проронил ни слова.

Оставшуюся часть пути Каллен преодолевал в молчании, однако Эвелинду это не волновало. Она погрузилась в собственные тревожные мысли, но никак не могла сосредоточиться. Ей мешала рука Каллена, время от времени соприкасавшаяся с ее грудью. Каждое такое прикосновение — словно стрела — вонзалось в тело Эвелинды, вновь и вновь возвращая волшебные ощущения, впервые возникшие там... на поляне.

В этом и заключалась проблема. Эвелинда находилась в полной растерянности. Дьявол из Доннехэда — или Дункан, как он представился вначале, — произвел на нее совершенно неожиданное впечатление. Этого человека она совсем не боялась. Даже когда он впервые появился на поляне, она была не столько напугана, сколько удивлена, внезапно увидев его рядом с собой.

У нее было мало времени на раздумья с тех пор, как она узнала о грядущей свадьбе с Дьяволом из Доннехэда. Но представить себе, что к нему можно испытывать такое влечение, она не смогла бы и в том случае, если бы времени было достаточно. Все на свете знали — он хладнокровный, бессердечный, жестокий негодяй. Все на свете повторяли — он разделался со своим отцом и дядей, чтобы завладеть титулом лэрда в клане. И наконец, все на свете твердо верили — он убил свою первую жену, потому что она не родила ему детей. Возможно, Эвелинда была слишком наивна, но она воображала себе его внешность непременно устрашающей. При одном взгляде на Дьявола из Доннехэда все должны дрожать от ужаса, но не от восторга и страсти, которые испытывала она на берегу реки.

Однако не только это тревожило Эвелинду. Еще одна мысль не давала ей покоя. На поляне она вела себя крайне безрассудно и неприлично и, наверное, показалась ему слишком доступной. Ведь она даже не догадывалась, что он ее жених. Теперь он, возможно, считает ее развратной и способной на измену. По сути дела, Эвелинда и правда была неверна. Формально можно утешиться и не говорить об измене, раз он оказался именно тем, за кого она должна выйти замуж. Но она об этом не знала, когда самым нескромным образом отвечала на его поцелуи и ласки. И сейчас она сгорала от стыда и боялась подумать о том, как Дункан расценивает ее поведение.

Его рука вновь на мгновение прижалась к ее груди, это вывело Эвелинду из задумчивости. Она вздрогнула и подняла голову. Они уже подъехали к замку д'Омсбери и теперь пересекали подъемный мост. Эвелинда посмотрела вверх, увидела стражников на крепостной стене и нахмурилась, заметив, как тихо они стоят и какие угрюмые у них лица. Очевидно, заметив, в каком она состоянии, люди предположили самое худшее.

Заливаясь краской стыда, Эвелинда прикусила губу. Ей хотелось громко крикнуть им, что они ошибаются, ее вовсе не изнасиловали, но она сдержалась, выпрямилась и застыла в молчании, глядя прямо перед собой. Они миновали ворота и въехали во внутренний двор замка.

Эдда ждала их у дверей главной башни. Ее окружали пятеро незнакомцев угрожающего вида в шотландской одежде.