— Где живем мы!
— Ну, не важно. В таких местах от вампиров меньше всего вреда. Никто не хочет устраивать сцен или внушать подозрения живущим рядом людям; в таких местах вампиры всегда держат себя в руках. Они не охотятся и не устраивают неприятностей. Если бы вампиры всегда вели себя так, не было бы нужды в Черном Кресте.
— Большинство вампиров не охотятся, — настаивала я.
В этот момент автобус подпрыгнул на яме, мы дернулись, и я от страха громко ахнула. Лукас положил мне руку на колено, по-прежнему глядя в окно. Мы уже почти выехали из Ривертона, с каждой секундой приближаясь к эстакаде.
— Помнишь, что ты сказала мне в антикварной лавке? — пробормотал он. — «Расскажи это Эрику». Вот он чертовски точно охотился на Ракель.
Ну как заставить его понять? Я подумала и выбрала подходящий пример.
— Ты любишь гамбургеры, так?
— Бьянка, ну серьезно, пора бы научиться выбирать подходящее время для светской беседы! За обедом — да. За пять минут до засады вампиров — нет.
— Выслушай меня. Ты станешь есть гамбургер, если существует вероятность того, что он ударит тебя в нос?
— Как это, интересно, гамбургер может ударить меня в нос?
— Просто представь, что может. — Не было времени спорить о метафоре. — Будешь его есть? Или предпочтешь что-нибудь другое?
Лукас пару секунд подумал:
— Если отбросить странность гамбургера, который может на тебя напасть (то есть отбросить очень большую странность), — нет. Вероятно, не буду.
— Вот поэтому большинство вампиров и не нападают на людей. Люди могут дать сдачи. Закричать. Или позвонить «девять-один-один» по мобильнику. Или их вырвет. Так или иначе, люди могут причинить множество неприятностей. Это того не стоит. Гораздо проще купить кровь в мясной лавке или питаться мелкими животными. Большинство людей всегда выбирают легкие пути, Лукас. Я знаю, ты достаточно циничен, чтобы понять хотя бы это.
— Мило и практично. Спорю, это тебе родители говорили? Однако ты так и не сказала, что убивать людей — неправильно.
Паршиво, что он сразу догадался, что это объяснение моих родителей, а не мое собственное. Паршиво, что у меня есть только их слова.
— Это само собой разумеется.
— Не для большинства вампиров, уверяю тебя. То, что ты говоришь, разумно, но вовсе не так убедительно, как тебе кажется. Кто-то из нас двоих ошибается насчет того, сколько вампиров убивают людей, а я точно знаю, что очень много людей убито. Я видел, как это бывает. А ты?
— Нет, никогда. Мои родители — они не такие. Они никогда никого не обидели!
— То, что ты этого не видела, не значит, что это правда.
— А ты видел? — подначила его я.
Он кивнул, и у меня в животе все опустилось. А потом Лукас сказал самое ужасное, что только мог сказать:
— Они поймали моего отца.
— О боже!
Лукас уставился в окно с еще более напряженным видом, чем до сих пор. Должно быть, мы подъезжали к эстакаде.
— Я этого не видел. Был еще совсем ребенком. Толком его и не помню. Но я видел, как вампиры нападают на других людей, и видел тела, которые после этого остаются. Это ужасно, Бьянка. Гораздо ужаснее, чем ты думаешь. Ужаснее, чем можешь себе представить. Твои родители поворачивались к тебе только хорошей стороной. А существует и отвратительная.
— Может быть, тебе довелось увидеть только отвратительную! Может быть, как раз ты и не понимаешь, в чем равновесие! — В животе у меня просто полыхало огнем, а пальцы впились в спинку пустого сиденья перед нами. Неужели нам придется сражаться, чтобы спасти свою жизнь? — Если мои родители скрывали от меня правду, может, и твоя мать скрывала правду от тебя.
— Мама ничего не приукрашивает, поверь мне. — Лукас выдохнул. — Готовься!
Автобус резко повернул, и пассажиров мотнуло из стороны в сторону. Сквозь пелену дождя я видела, как приближаются огни эстакады. Я щурилась в темноту, пытаясь различить очертания или движение — хоть какой-нибудь намек на то, что миссис Бетани поджидает нас там.
Лукас глубоко вздохнул:
— Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
Еще две секунды, и автобус загрохотал под эстакадой. Ничего не случилось. Миссис Бетани все-таки повела свою группу в город.
— Мы вырвались, — прошептала я.
Лукас обнял меня, и только когда он обмяк на моем плече, я поняла, как он измучился и как сильно боится. Я гладила его по волосам, чтобы хоть немного успокоить. Сейчас следовало отложить на потом все споры, все разговоры о «Вечной ночи», Черном Кресте и о том, что нас разделяет. Пока значение имело только одно — мы в безопасности. Я была в Бостоне очень давно, еще совсем маленькой, и очень смутно помнила, что такое большой город по сравнению с нашими окрестностями — шум, мусор, асфальт и светофоры вместо земли и деревьев. А еще везде огни, такие яркие, что затмевали звезды. Я собиралась с силами, ожидая неизбежного приступа паники, но к тому времени, как мы добрались до места — до пригорода, причем, насколько я видела, совершенно отвратительного пригорода, — было уже поздно и мы оба окончательно измучились. Я уже ничего не боялась, потому что почти ничего не чувствовала.
— Нужно решить, что мы сейчас будем делать. — Это были первые слова, произнесенные Лукасом, когда мы вышли из автобуса. По-прежнему крепко держась за руки, мы с ним пробирались сквозь толпу жуликоватых типов, одетых в слишком просторную для них одежду, смеявшихся слишком громко и внимательно оглядывавших каждую машину, вывернувшуюся из-за угла. — Нас заберут отсюда только утром, не раньше.
— Заберут? Кто нас заберет?
— Приедет кто-нибудь из Черного Креста. Как только я проник в антикварную лавку, сразу воспользовался их телефоном и оставил им сообщение, что направляюсь сюда. Когда мы определимся, я им позвоню и скажу, где нас забрать.
— Мне не хочется тут слишком долго бродить. — Я с подозрением посмотрела на разбитое окно.
— Бьянка, ну подумай сама! — Лукас остановился и в первый раз за эту долгую ночь стал похож на прежнего ехидного себя. — Кто кого здесь должен бояться — мы их или они нас?
Почему эти люди должны меня бояться? И тут меня осенило, точнее, до меня дошла соль его шутки: я вампир!
Я захихикала, и Лукас ко мне присоединился. Я смеялась и смеялась, и на глазах у меня выступили слезы, и тогда Лукас крепко обнял меня.
Я вампир. Все меня боятся. Меня! А Лукас? Он единственный человек, который может напугать вампиров. Все эти грубые на вид люди — если бы они знали, то бежали бы от нас, как от огня.
Когда я снова смогла дышать, я отстранилась от Лукаса и попыталась хладнокровно оценить ситуацию. Но мне было трудно думать о чем-нибудь еще, кроме него и того, что мы оба измучены, обессилены и растерянны. Флюоресцентное уличное освещение высосало бронзу из волос Лукаса, и теперь они выглядели просто каштановыми. Может быть, его лицо казалось бледным и осунувшимся из-за усталости; я даже представить себе не могла, какой уставшей выглядела сама.
— Уже почти полночь. Где мы остановимся? — Тут я сообразила, что сказала, и щеки мои заполыхали багрянцем.
Это прозвучало как предложение нам с Лукасом провести ночь вместе. А с другой стороны, разве мы с ним не убежали вдвоем? Может быть, для него совершенно естественно, что теперь мы ляжем в одну постель. Может быть, это должно быть естественно и для меня, и ведь бывали дни, когда я так сильно хотела быть с ним, что не могла заснуть. Однако сегодня, учитывая все случившееся, такая перспектива заставляла меня нервничать и чувствовать себя неловко.
Похоже, Лукас осознал наше затруднительное положение одновременно со мной.
— У меня нет с собой кредиток. Я, знаешь ли, уходил в некоторой спешке. Мы только что потратили мои последние наличные.
— А я захватила с собой только фонарик. — Слишком яркие вывески на нескольких еще открытых магазинах заставляли меня щуриться. — Лучше бы у нас была рогатка и шоколадное печенье.
Дождь, бушевавший в Ривертоне, сюда не добрался, поэтому мы могли не волноваться, что опять промокнем. Мы с Лукасом шли по улице, пытаясь что-нибудь придумать. Мы устали, сомневались друг в друге, поэтому у нас не получалось вести себя раскованно. Мы проходили мимо закрытых контор и винных магазинов, и перспектива провести ночь, скорчившись на двух разных скамейках в каком-нибудь паршивеньком городском парке, меня не привлекала.
