Слишком часто он думал, что ничего не выйдет, – особенно в последнее время!..

Прижимая к груди куртку, а к боку нелепо раззявленную сумку, он попятился к выходу, отчего-то не решаясь повернуться к хозяйке кабинета спиной, словно она являла собой Стену Плача, как вдруг дверь распахнулась, едва не поддав его по заднице, и на пороге показалась перепуганная тетка. В каждой руке у нее было зажато по мобильному телефону.

Она почти споткнулась об Алекса, но не обратила на него никакого внимания. Он посторонился, пропуская ее.

– Катя, – выпалила тетка, и глаза у нее внезапно налились слезами, – ты только не пугайся, но у нас… прямо здесь, в коридоре… Тебе, наверное, самой надо посмотреть…

– Что?! Что такое?!

– Человека убили, – зловещим шепотом договорила та и оглянулась по сторонам.

Вот все и началось, успел подумать Алекс.

Человек лежал ничком в комнатенке, заставленной железными шкафами. Дверцы шкафов были открыты, и внутри виднелись собранные в пуки пыльные провода, тумблеры и какие-то кнопки.

Люди в коридоре негромко переговаривались, но входить не решались и расступились как по команде, когда, громко топая, примчалась задыхающаяся Екатерина Петровна со свитой – начальником отдела женской прозы Надеждой Кузьминичной и неизвестным странным типом. Тип, завидевши труп, быстро ретировался в боковой коридор. Там он почему-то сел на пол, достал мобильный и нажал кнопку. Рука у него тряслась.

Стрешнев все время видел его боковым зрением.

А этот откуда взялся?

Митрофанова пятилась от лежащего тела, отводила глаза и с трудом сглатывала.

– Кто это?!

– Да неизвестно кто, Екатерина Петровна…

– Как неизвестно, когда он в этом… как его… ну, в форме! Где Сергей Ильич?

У Екатерины, оказывается, нервишки тоже наличествуют, потому что голос она возвысила почти до визга и очки на носу перекосились, сделав ее смешной и жалкой.

– Где начальник хозяйственной службы, я спрашиваю?! Позовите его кто-нибудь немедленно!

– Да его с утра не было, Екатерина Петровна. Он, кажется, на склад в Видное уехал и сегодня быть не собирался.

– Ну, тогда кого-нибудь, кто может знать этого… покойного! Найти быстро!..

«Напрасно она вопит, – подумал Стрешнев, – ох напрасно!.. Нельзя так расходиться на глазах у людей. И без того происшествие… неприятное. Трагическое, можно сказать».

Народ все прибывал, запах беды и сенсации волнами расходился по издательству. Повсюду хлопали двери, и коридор потихоньку начинал гудеть, заполняясь голосами, как растревоженный среди зимы омшаник.

– А крови-то… – бормотала Надежда Кузьминична. – Катя, там столько крови…

– Прекратить! Закройте дверь немедленно!

– Как же ее закроешь, если там у него… ноги!..

Труп действительно лежал так, что закрыть дверь было никак невозможно.

– А милиция? Вызывать?..

– Господи, да кто же его так?..

– Из спины торчит, видишь?..

– А это наш рабочий, что ли?..

Надежда Кузьминична протолкалась через гомонящую толпу, зажимая рот рукой, и кинулась в сторону туалета.

Неизвестно как здесь оказавшийся, трясущийся тип что-то быстро говорил в мобильный телефон, и Стрешнев, который беспокоился все больше, решил подойти к нему.

– Вы кто?

Тип поднял светлые, совершенно больные глаза, мотнул головой и сказал в трубку:

– Все, я уже не могу разговаривать. Давай. Думай быстрее. Пока.

– Вы кто?!

Тот поднялся, придерживаясь рукой за стену. Какие-то вещи остались лежать на полу – кучей.

– Если вы журналист… – возвысил голос Стрешнев.

– Я не журналист, – выговорил тип неохотно. – Я новый сотрудник издательства. – Тут Стрешнев вытаращил глаза. – Моя фамилия Шан-Гирей, и навести обо мне справки вы можете у Анны Иосифовны.

Стрешнев не поверил ни единому его слову.

– А кому вы кинулись звонить так поспешно?

Новый сотрудник вытащил из кучи на полу объемистую сумку и зачем-то воздвиг ее на плечо.

– Я звонил своей девушке, – глядя Стрешневу в лоб, выговорил он. – Назначал свидание. Этого достаточно или вы еще что-то хотите узнать?..

– Саша! Саша, подойди сюда быстрее!

Стрешнев дернул шеей – отступать ему не хотелось. И запах беды, разлитый в коридоре, взвинчивал нервы, как будто с каждым вздохом струна все туже натягивалась на колок.

– Саша!!! Где Стрешнев?!

Зная, что Екатерина теперь ни за что не уймется, так и будет голосить, Стрешнев еще раз смерил бледного субъекта взглядом, чтобы у того не оставалось никаких сомнений в том, что поединок не окончен, и ввинтился в уплотнившуюся и разросшуюся толпу.

– Катя, я здесь. – И он понизил голос: – Что ты кричишь?..

– Нужно послать кого-то наверх, чтобы Анна Иосифовна сюда не подходила! Вообще что-то надо делать! Я не знаю, «Скорую», что ли, вызвать или милицию!

– И «Скорую», и милицию.

– Может, имеет смысл сначала Павлу позвонить?..

И они посмотрели друг другу в глаза.

Да. Такой шаг требовал серьезных обсуждений, а времени у них не было совсем.

– В любом случае придется звонить ментам! Даже если Павел…

– А что Павел, когда у нас тут… убийство?!

– Вот именно, – сказал Стрешнев значительно. – Вот именно.

Митрофанова перевела взгляд на толпу у него за плечом и вдруг заговорила громко и отчетливо, как на плацу перед строем:

– Значит, так. Никаких мобильных телефонов. Все убрать немедленно. Если кто-то вякнет хоть что-то в Интернете, найду и уволю по статье. Вы все прекрасно знаете, что так и будет!

Глазами она зацепилась за кого-то в толпе и спросила, еще прибавив голосу:

– Так, Олечка?!

– Так, Екатерина Петровна, – проблеяла Олечка из отдела русской прозы. Всем в издательстве было хорошо известно, что эта самая Олечка – «крутой блогер» и однажды ее блог прочитали целых сто человек. Это было событием.

– И я советую всем вернуться на свои рабочие места!

«А вот это опять напрасно, – подумал Стрешнев. – Все равно никто не вернется, а давать указания, которые никто не собирается выполнять, – глупо и ни к чему».

– Что здесь происходит?..

Екатерина Петровна вздрогнула, очки перекосились еще больше, и рот утратил четкие контуры, словно она собралась зарыдать. Стрешнев даже поддержал ее под локоть.

– Где Митрофанова? Стрешнев где?

Из конца коридора, заполненного народом уже до краев, как будто пошла приливная волна, сотрудники шарахнулись к стенам, и к ним приблизился Павел Литовченко – владелец издательства «Алфавит», самого крупного в России и третьего в Европе, бог отец, бог сын и бог дух святой в одном лице.

Митрофанова быстро глянула на Стрешнева.

…Откуда он здесь взялся?! Мы же только собирались ему звонить! Или ты меня обошел на повороте и уже позвонил сам?! Если так – берегись. Не прощу.

Стрешнев отвел глаза.

Понятия не имею откуда!.. Он же почти никогда не приезжает! Впрочем, может, оно и к лучшему. Не придется звонить.

– Павел Николаевич, у нас здесь… несчастье!

– Как это случилось?

– Мы не знаем. Надежда Кузьминична зашла в этот коридор и вот… нашла. – Митрофанова обеими руками подтянула узел шейного платка, похожего на пионерский галстук. – Я собиралась вам звонить, а вы уже приехали, оказывается.

– Милицию вызывайте, – приказал Литовченко охраннику. – И службу безопасности сюда. Кто там? Беляев Володя?

– Он самый.

– Вот и его тоже. Кто убит, хоть определили?

– Да в том-то и дело, что нет! Он в комбинезоне, значит, из хозслужбы, но начальник в Видном, и мы пока…

Давешний нервный тип вдруг материализовался из отхлынувшей толпы, выбрался на передний план и даже задел Литовченко плечом.

Митрофанова изменилась в лице. Стрешнев сделал движение, будто собирался схватить типа за шиворот. Литовченко посмотрел и посторонился. Его охранник что-то быстро говорил в мобильный, тоже взглянул без всякого интереса и отвернулся.

Тип присел на корточки и зачем-то уставился на ботинки лежащего ничком мужчины в комбинезоне.