Маркофьев не стеснялся делиться:

— Ух, какая попалась… Такого задала мне жару… Или сообщал еще большие подробности:

— Приклеился тут к одной, а в самый неподходящий момент явился муж. Оказалось, она замужем. И он, этот муж, подозрительно так на нас смотрит. Я ему говорю:

Мы с твоей женой — одноклассники. Случайно встретились на улице. Сидели за одной партой. А он не верит: «Что-то старо для ее одноклассника выглядишь…» А ей и точно лет девятнадцать… Хорошо, я вывернулся: «Да я второгодник, по нескольку лет в каждом классе оставался…»

Примечание. Впрочем, вышеприведенный отрывок вполне может быть прочитан и теми, кому нет двенадцати. Сами знаете, какие развитые сейчас акселераты.

В целях расширения читательской аудитории моего Учебника — позволяю читать выше- и нижеприведенные откровения даже десятилетним!

Прогуливаясь с собаками возле дома, Маркофьев познакомился с молоденькой мамой, которая катала в коляске своего ребеночка. Не прошло и пары дней, Маркофьев напросился к этой юной особе в гости. Вскоре он переехал от Маргариты в соседний подъезд. Но уже через несколько дней вернулся: детский плач по ночам его утомлял.

И я — вслед за своим учителем и по его совету — взялся названивать женщинам и девушкам. Сначала тем, что уже встречались мне на жизненном пути. Листал старую записную книжку — не то, чтобы с сожалением, но — с оттенком горечи и собственной недотепистости. Столько всего я в жизни упустил!

Однако не все было потеряно. Маркофьев не уставал меня в этом убеждать.

— Погоди, — говорил он. — Ты ведь еще не исчерпал все свои возможности.

И еще:

— Ты ведь хочешь, чтоб я пришел к тебе на новоселье? В новую твою квартиру? Тогда надо поступать, как я тебе говорю. Как того требует элементарная логика. Здравый смысл. Действуй!

— Валяй, наверстывай, — торопил он меня. — Ты еще можешь съесть тысячу порций осетрины, выпить цистерну водки и осчастливить сотню-другую матерей-одиночек… Одним словом, еще можешь успеть взять с меня пример.

Большей частью мне отвечали, что телефон давно изменился, что я не туда попал. Такие здесь больше не живут.

Но вот именно ту замечательную, славную девушку, что была в меня влюблена — помните? — и сама названивала мне, пока я не женился на Маргарите, я разыскал. И она мне обрадовалась. И мое предложение приехать приняла. И действительно приехала. (Жил я по-прежнему у Маркофьева на даче.) Мы болтали с ней до позднего вечера. И когда мне уже показалось, что между нами установилось молчаливое согласие и понимание, по крайней мере, касательно самого близкого будущего и завершения встречи, — попросила разрешения позвонить мужу, чтобы он приехал за ней, потому что уже поздно и она боится возвращаться одна.

Приехал муж, и втроем, вспоминая молодые годы, мы просидели до утра.

Маркофьев смеялся до слез, когда я все ему рассказал.

— Ну, ты даешь! Выпили все вино? И весь чай? Ты в следующий раз с самого начала предупреждай, чтоб никаких мужей даже близко не возникало!

Еще одна из обнаруженных мною в ходе поиска приятельниц настолько быстро меня узнала и затрещала, что давно собиралась меня разыскать, что я невольно смутился. Я стал задавать наводящие вопросы и выяснил: это не моя знакомая и меня она тоже приняла за другого, хотя в целом подробности ее и моих сердечных приключений совпадали. Ничего удивительного: все, мужчины и женщины, проживают одинаковую, похожую жизнь.

По цепочке изменившихся телефонов я разыскал и Людмилу — ту самую, с которой оплошал в студенческую пору на колючем покрывале. И она тоже откликнулась на мой зов, пришла. И тоже не одна, а с сынишкой, ей не с кем было его оставить.

— Ты разве не любишь детей? — спрашивала она, пока мальчик мазал вареньем кресло. — Ты же добрый, мягкий, ты должен их любить…

* ЕСЛИ ВЫ ДУРАК, ТО ВСЕ ВОКРУГ ОЧЕНЬ СКОРО БУДУТ ОБ ЭТОМ ЗНАТЬ.

* ВОВСЕ ВЫ НЕ ДОЛЖНЫ ЛЮБИТЬ НИКОГО — В ТОМ ЧИСЛЕ И ДЕТЕЙ.

Кто сказал и где написано, что следует их любить?

Мальчику за день до этого сделали прививку от «свинки», а сам я этой болезнью ни разу не болел. И теперь опасался от него, залезшего ко мне на колени, заразиться.

(И ничего в этом страшного нет, если вам кто-то не нравится, будь то взрослый или ребенок. Это нормально. Естественно. Не надо этому ужасаться. Надо раз и навсегда выкинуть из своей бестолковой головы схему, стереотип: добрые дяди любят кошек и крошек…

А вот и нет! И вовсе вы не обязаны быть добрым. В ущерб себе. Сюсюкать, гладить, ублажать и развлекать, ползать на коленях по полу…)

Насколько раньше, в юные годы, все было проще! Проводил, улыбнулся, обнял в подъезде — и она твоя.

Все хотели и искали любви. Все было впервые и интересно. Наивное время доверчивости!

А теперь прежние сверстницы превратились в серьезных женщин. Как и я, устали от жизни. Знали всему цену и догадывались, что почем. Да ничего рискованного им уже и не хотелось. И для того, чтобы подбить их, бывших своих знакомых, на приключение, надо было долго их уговаривать, убеждать, раззадоривать и ловить момент, когда что-то юное вдруг проснется в их душе и им захочется тряхнуть стариной…

С третьей промелькнувшей в моей зрелой жизни женщиной мы пили кофе. И тоже до утра. Когда за окнами забрезжил рассвет, она почувствовала себя полностью раскованно и стала ставить горячий чайник — прямо на паркетный пол. Ей лень было, налив кипяток в чашки, возвращаться к плите или искать подставку, вот она и опускала раскаленное дно на покрытый лаком паркет. Лак вздувался, подгорал, отслаивался…

(Хорошо, что пол был маркофьевский…)

Теперь я вас спрошу: в своем доме, даже если бы устала в тысячу раз больше, она бы так себя вела? Рискну также предположить: если бы кто-то в ее квартире вытворил подобное, она бы оскорбилась и указала нахалу на дверь.

ЕСЛИ ВЫ — ЛОПУХ, И ВСЕ ВИДЯТ, ЧТО ВЫ ЛОПУХ, ТО К ВАМ МОЖНО ПРИЕХАТЬ С МУЖЕМ. С ребенком. С другом или подругой. Можно не стесняться и гасить сигареты о мебельную полировку. С вами можно держаться запросто, естественно, так, как если бы вас вовсе не было. Как если бы вы были пустым местом. Да вы, собственно, им и являетесь.

ЖЕНЩИНЫ ВИДЯТ И ПОНИМАЮТ НЕ ТАК, КАК МУЖЧИНЫ. ЖЕНСКАЯ ГЛУПОСТЬ ПОЧТИ НЕИСПРАВИМА. Только если женщине встретится такой учитель, как Маркофьев, она способна преодолеть свой идиотизм. И очень быстро!

Для сравнения рассмотрим два типа поведения — мой и Маркофьева.

Женщина пригласила меня вечером на чашку чая. Когда я с тортом и цветами пришел к ней, у нее сидел мужчина. Который, увидев меня, недобро осклабился. И пока я из вежливости пил чай и поддерживал беседу, он шумно и со свистом втягивал воздух через просвет в передних зубах и смотрел на меня выпученными глазами.

Не то Маркофьев.

— Аспиранточка позвала меня в дом отдыха на субботу-воскресенье, — беззлобно смеясь, рассказывал он. — Я собрался, хотя и не очень хотелось, но выпил, меня и повело. Приезжаю, она бросилась мне на шею. Повисла. «Как я рада тебя видеть»… И знакомит меня со своими подругами. И друзьями. На которых я сперва никакого внимания не обращаю. Покупаю на всех шампанского. Сидим, выпиваем. Она меня всем представляет: «Это — тот самый Маркофьев, знаменитый ученый, спортсмен, востоковед…» Я развесил уши, сижу, млею, травлю байки, заказываю еще вина…

* ЕСЛИ НАХОДИТЕСЬ В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ, БУДЬТЕ ВНИМАТЕЛЬНЫ И ОСТОРОЖНЫ!

Потом, среди ночи, эта моя подружка мне говорит, что пойдет приготовить чай. Я, помнится, еще удивился: какой чай, если столько шампанского? И совершенно упустил из вида, ЧТО У КАЖДОГО И ВСЕГДА ЕСТЬ ЗАПАСНЫЕ ВАРИАНТЫ. Но в данном-то случае запасным оказался я! Час проходит, ее нет. Два проходит… Я уже понимаю: что-то не то. И тогда я выбираю самую симпатичную из ее подружек…