Это была АБСОЛЮТНАЯ ВЛАСТЬ.
ВЛАСТЬ.
ТОЛЬКО ВЛАСТЬ.
И НИЧЕГО, КРОМЕ ВЛАСТИ…
* * *
Я издевался над людьми.
Я мог себе это позволить. Потому что никто из них не мог мне ответить.
Это было просто смешно…
Иногда я говорил или делал откровенные глупости. Вещи, которые я сам считал глупостями. И все же люди принимали это.
Потому что Я ТАК ХОТЕЛ.
Помню, как я встретил одного профессора. Он был именно таким, как я представлял себе профессора. Седой, длинная борода, очки…
Именно поэтому я решил с ним поиграть.
Не помню точно, кажется, он занимался исследованиями в области ядерной физики.
«Профессор, вы знаете, что теория относительности Эйнштейна — полный бред?»
Он посмотрел на меня. Пока это был еще просто удивленный взгляд.
«Гм… Вы так считаете?»
«Да разве вы сами не понимаете? Что за глупость — здесь время идет быстрее, там медленнее…»
«Да, гм-м, действительно глупость. Ха-ха…»
«Так вы согласны, что эту теорию надо отменить?»
«Да, пожалуй, если вы так считаете…»
«Я — да. А вот Эйнштейн считал иначе».
«Ну, в конце концов, Эйнштейн тоже мог ошибаться».
«А я, по вашему, не могу ошибаться?»
«Вы? Гм-м-м… Ну, вам виднее».
«А почему мне должно быть виднее?»
«Ну, если вы так говорите…»
«Значит, раз я сказал, что теорию нужно отменить, то ее надо отменить?»
«Ну, вы, наверное, знаете, что говорите».
«А вы, профессор, знаете, что говорите?»
«Я? Да, пожалуй…»
«И вы согласны признать, что я прав, а Эйнштейн ошибался? Мой авторитет для вас выше Эйнштейна?»
«Эйнштейн жил давно, а вы здесь, передо мной. И потом, я не думаю, что вы станете говорить просто так».
«А если я сейчас скажу, что все это глупости? Что я намеренно наговорил вам глупостей?»
«Как хотите. Вам виднее…»
На него жалко было смотреть. Я не мог удержаться от смеха.
Впрочем, мне не нужно было удерживаться. Все равно он ничего бы мне не сказал.
Профессор, для которого нет ничего выше науки. И он согласен все перечеркнуть — только потому, что Я ТАК СКАЗАЛ.
До чего же низкую ступень занимают люди по сравнению со мной! Или просто я так высоко взлетел?
Как-то я наблюдал за судом над известным преступником. Человеком, который совершил много убийств.
Люди горели желанием уничтожить его. Отомстить ему за его жертв. Наказать его по всей строгости.
Люди часто жаждут крови. Жизнь жестока по отношению к ним. Почему же и им не быть жестокими по отношению к другим? Тем более, к тем, кто по всяким законам стоит ниже их?
Наконец их желания были удовлетворены. Преступник был приговорен к электрическому стулу. Это транслировалось по телевидению.
Вот тогда появился я. Вошел и сказал:
«Извините, но этот человек пойдет со мной».
С любым другим они просто не стали бы разговаривать. Выставили бы из зала суда без лишних церемоний.
Но никто не стал спорить со мной.
Я попросил снять с него наручники. Что и было исполнено.
Я взял преступника за руку и вывел на улицу.
«Ты свободен, слышишь?»
«Спасибо вам огромное. Чем я могу отблагодарить?»
«Ничем. Иди, куда хочешь. Но чтобы больше это не повторялось. Понял?»
«О, конечно…»
И он ушел. Интересно, следовал ли он моему указанию уже потом, когда меня не было рядом?
На следующий день в газете появилась статья о том, как я его выпустил. Без каких-либо комментариев на мой счет. Просто констатация факта.
Я издевался над ними. Я надругался над всеми их законами.
Я, наконец, унизил их всех, на глазах у людей уничтожил их превосходство.
Человек может простить все что угодно, но не унижение, не издевательство над собственным превосходством.
ОНИ МНЕ ЭТО ПРОСТИЛИ.
Нет, неправда. Они даже не пытались меня обвинить. Для них никогда не стоял вопрос, простить меня или наказать.
Они надеялись оправдать собственные действия в моих глазах.
А я просто смеялся над ними…
Я много путешествовал по миру. И в каждой стране, в каждом месте, где я останавливался, я разыгрывал подобную сцену.
Люди прощали мне все. Они даже были довольны тем, что я снизошел к ним и посетил их убогое местечко.
Да плевать я хотел на них всех!
Это постепенно надоедало. Все, что дается легко, быстро надоедает. Нужно было постоянно придумывать что-то оригинальное.
Однажды я чуть было не устроил в Японии коммунизм.
Это было несложно. Мне не нужно было даже настоящего оправдания. Просто вскользь заметил, что для их страны так было бы лучше.
Сначала кто-то пытался меня отговорить. Мне это показалось интересным разнообразием.
«А может, все-таки не стоит?»
Он как будто умолял меня. Никто и не думал подвергать сомнению мое превосходство. Это другие постоянно должны были доказывать, что все-таки чего-то стоят.
«Слушай, ты говоришь глупость. Разве не понятно, что коммунистический строй самый подходящий для вашей страны?»
«Да, пожалуй ты прав. А я ошибаюсь. Увы…»
Что-то слишком быстро он сдался…
А разве он мог поступить иначе?
Я довел дело до крайней точки. Заставил императора подписать указ о том, что отныне Япония будет коммунистической державой.
Потом взял этот указ и порвал у него перед лицом. Сказал, что решил их пожалеть.
Никто не возражал.
А разве кто-то мог возражать?
Примерно таким же способом я остановил войну где-то на Ближнем Востоке. Они не послушались бы никого. Но меня они не могли не послушать.
«Сколько можно воевать? Вы видите, сколько людей гибнет? Не пора ли подписать перемирие?»
Они подписали его. В тот же день.
Телевидение прославляло меня. Я сделал то, что в течение многих лет не удавалось никому.
Как будто они не понимали, что для меня это пара пустяков.
Я мог принести нашему миру много пользы. Но какое мне было дело до ПОЛЬЗЫ? Я просто жил своей жизнью. Я хотел взять от нее то, что мог взять.
Я хотел по максимуму удовлетворить свое чувство собственного превосходства.
И я мог сделать это. Я мог сделать то, что хотел.
И только потому, что Я ТАК ХОТЕЛ.
Когда я вернулся в Штаты, там как раз были выборы президента. Это внесло некоторое разнообразие в мою игру.
Их было двое. И я издевался над обоими.
Стоило мне выступить с речью в поддержку одного из них — и тут же все кричали:
«Голосуйте за него!»
Через пару дней я менял свое мнение. И вслед за моим плавно менялось мнение всех остальных избирателей.
Потом было наоборот — я поливал претендента грязью. Я обвинял его в самых тяжких преступлениях, моя речь иногда переходила в мат. Но все принимали меня, каким бы я ни был.
Тут же появлялись люди, которые осуждали его.
«Да как он вообще смеет выставлять свою кандидатуру!»
«Такому человеку место в тюрьме, а не в президентском кресле!»
«Вон из нашей страны!»
Я никогда не доходил до крайности. Я вовремя успевал его спасти, если дело начинало пахнуть уголовщиной. Меня всегда слушали в первую очередь.
Как мне было смешно!
Ведь я уже знал, чем закончится эта игра.
Я не стал отдавать предпочтение никому из них перед самыми выборами.
«У каждого из кандидатов есть свои достоинства и недостатки. Вам решать. Голосуйте, за кого хотите».
Я мог сказать все, что угодно. Это не имело никакого значения.
Потому что в конце концов ВСЕ РЕШИЛ Я.
Я не стал ждать результатов голосования. Я выступил по телевидению в тот же день.
«Может, у них и есть свои достоинства. Но разве вы не видите, что для такого поста можно найти гораздо более достойного человека? Вот он, перед вами. Этот человек — Я!»
Никто не мог со мной спорить. Никто и не хотел со мной спорить.
В тот же день меня официально провозгласили президентом США.
Так я узаконил свою власть.
