Озабоченные всеобщим волнением окружающие, казалось, не замечали меня, а мне, склонившемуся у вагона, они сейчас и небыли нужны. Я не плакал уже целую вечность, а сейчас мне хотелось разрыдаться вовсю, как в детстве. Глаза мои налились слезами… но я так и не проронил ни единой слезы.
Я вдруг увидел себя со стороны, жалкого и беспомощного, и понял, что мне уже ничего не изменить, что следует просто постараться жить дальше.
Я поднялся на ноги и вытер глаза. Окружающие люди были словно в тумане. Все о чём-то бурно дискуссировали, показывали руками то на рассеивающийся в небе «гриб», то ещё куда-то, кто-то кричал, жестами призывая других послушать его, послышался женский, а следом и детский плач — всё вокруг задвигалось и закружилось.
Но, превозмогая себя, я вновь попытался сосредоточиться, сконцентрировавшись на этом, теперешнем мгновении, так как от последующих моих действий, скорее всего, зависела моя жизнь. Я постарался прислушаться к тому, что говорили другие.
— Что же делать?! Что же нам делать!? — разводили руками люди и, пытаясь найти ответ на этот мучивший всех вопрос, собирались в группы «по интересам»…
— Мы должны дождаться помощи, — взывал один из пассажиров среднего достатка, — государство не бросит нас здесь. Рано или поздно за нами прибудет МЧС. Мы обязаны ждать их!..
— Это Америка, Америка нанесла по нам ядерный удар! — голосовал пассажир постарше, позднепенсионного возраста, за которым тянулись и другие пожилые бабушки и дедушки. — Мы должны обороняться! Все за оружие!..
Их успокаивали проводницы, держа в руках прихваченные с собой на всякий случай аптечки первой помощи…
— Если бы поезд не опоздал, то и нас бы тоже накрыло…
Отойдя от этих скоплений людей, я направился к голове состава, где заметно выделялись из толпы машинисты, спрос на которых теперь, при обрубленной связи, был наибольшим, ведь у них должна была быть альтернативная связь.
— Прошу всех соблюдать спокойствие! — восклицал в старый, ещё с советских времён простой конусный рупор человек с ярко-оранжевыми полосами на куртке с высоты палубы локомотива, окружённый ещё несколькими механиками состава. — Внимание! Я прошу всех пассажиров собраться у головы поезда! Внимание! Прошу всех подойти к локомотиву! Есть важная информация!..
На просьбы тех, что уже собрались выдать хоть какую-нибудь информацию, машинисты отмалчивались, ссылаясь на то, что сто раз повторяться не будут, и что необходимо принять решение, о котором должны быть извещены все.
Несколько человек вместе с проводниками побежали собирать людей. Видимо, действительно было что сказать.
Вскоре, буквально минут через десять практически все пассажиры состава собрались перед «носом» локомотива, расположившись по обе стороны от поезда на прилегающих к колее полях, слегка припорошенных ночным инеем.
— Внимание! — окрикнул всех в рупор всё тот же машинист, пытаясь перекричать гул десятков людей, о чём-то активно переговаривающихся друг с другом. — Внимание! — наконец, с очередной попытки, получилось у него добиться относительной тишины. — Я буду краток! Сообщу ситуацию, в которую мы вместе с вами попали. Как вы уже поняли, в городе, куда мы направлялись, произошёл ядерный взрыв. Рация локомотива, по неизвестной нам причине молчит. Мы не прекращаем попыток связаться хоть с кем-нибудь, но пока что безрезультатно. Есть вероятность того, что подобные взрывы произошли не только здесь.
В толпе занервничали, люди снова начали переговариваться друг с другом. И не удивительно — такое ведь не каждый день случается.
Машинист ещё громче начал кричать в рупор, пытаясь перекричать возрастающий в толпе гул:
— Поэтому ради безопасности всех нас, я прошу вас не покидать поезд! У нас есть некоторый запас еды, воды и топлива. Думаю, нам хватит на несколько дней. Другого пути нет. Нам придётся дождаться помощи, так как не известно, что ждёт нас, если мы отправимся куда-либо ещё. По крайней мере, здесь тепло и сухо. Сохраняйте спокойствие! Постарайтесь не есть и не пить сегодняшний день, проводники расскажут вам, как экономить еду и воду, расходуя их по минимуму, чтобы растянуть на как можно более долгий срок. Закройте все окна и двери, постарайтесь сохранять тепло, так как из-за экономии топлива, мы снизим обогрев и выключим свет. Собирайтесь в группы, оденьтесь теплее и делайте как можно меньше движений — это уменьшит количество сжигаемых вами калорий. Остальное вам сообщат проводники. А теперь попрошу всех занять свои места в вагонах!
— Но!.. — громко воскликнула какая-то женщина из толпы, пытаясь сказать что-то своё, но её перебил всё тот же машинист:
— Личные просьбы и пожелания прошу передавать через проводников. Спасибо за внимание!
На свежем воздухе становилось прохладно, от чего слова машиниста всё-таки возымели своё действие. Все уже собрались, было, разойтись по вагонам, но тут из толпы вырвался крепкий мужчина лет пятидесяти, но ещё «в духе», с военной выправкой и «офицерскими» усами, и, поднявшись на палубу локомотива, окинул всех взглядом, словно он забрался на броневик. Командным, не терпящим пререканий голосом, он скомандовал:
— Стойте! — громогласно, даже без рупора, остановил всех тот. — Я полковник десантных войск в отставке, я 30 лет в армии и скажу вам наверняка, что это не несчастный случай, а намеренный ядерный удар по нашей державе. Можете мне поверить, я не раз видел ядерный взрыв, и к подобным событиям меня готовили десятилетиями. Послушайте меня, и, быть может, вы проживёте дольше, чем того ожидает противник. Не знаю, кто нанёс по нам удар, но догадываюсь, что к этому приложила свои лапы Америка.
— Но что же вы тогда предлагаете? Как нам быть? Что теперь делать?.. — послышались возгласы из толпы.
— Подождите! Я ещё не закончил! — остановил тот шквал посыпавшихся на него вопросов. — Враг хитёр. Если они начали наступление, тогда нам следует избегать городов и поселений, а так же придётся оставить состав, так как он — отличная мишень для авиаудара. Женщинам, детям и старикам необходимо укрыться в лесу! Я понимаю, что сейчас не лето, но там можно спрятаться. Берите тёплые вещи, воду и еду. Держитесь вместе. Жгите костры для обогрева и приготовления пищи, но только не в тёмное время суток! По ним вас могут определить в два счёта! Остальным — боеспособным мужчинам — придётся уйти в ополчение. Мы направимся к городу и свяжемся с армией. Там нам скажут, что делать!
От этих слов все погрузились в некоторый шок.
— Война? Война!.. — послышались вначале отдельные, а затем частые возгласы.
— Да это война! И если мы не встанем на свою защиту, то нас уничтожат подчистую. Можете мне поверить, если в силу вступило ядерное оружие — значит это уже не боевые действия, а истребление, геноцид. И кто сейчас этого не поймёт, тот обречён на уничтожение.
Люди завертели головами, растерянно косясь, то на полковника, то на машиниста, который, уже опустив свой рупор, молча смотрел на него. И все, замолчав, посмотрели на бывшего офицера, так как тот единственный уверенным взглядом окидывал толпу.
— Если хотите жить, делайте то, что я говорю! — подвёл итог полковник.
Казалось, решение было принято, подтверждённое всеобщим молчанием.
— Но как же мы пойдём к городу, когда там радиация? Чем же мы будем воевать? — начали задавать вопросы мужчины уже по существу.
— Согласен, воевать нам нечем, поэтому первым делом мы направимся к ближайшей армейской части, которая находится вблизи города. Будем надеяться, взрыв не достал до неё. Там мы добудем оружие. Думаю, время у нас ещё есть, пока противник ещё не нанёс по ней удар. Что же касается радиации, то от взрыва атомной бомбы она рассеется к концу этого дня и территория станет относительно безопасной. К тому времени мы успеем добраться только до армейской части, которая находится далеко от эпицентра взрыва, поэтому там будет безопасно. К завтрашнему дню безопасно уже будет и в самом эпицентре. Сейчас же опасность представляет только возможные осадки и ветер, который разносит ядерное облако, но он дует в сторону от нас, отчего для нас путь свободен. Ещё вопросы есть?
