Она покончила с лезвиями и начала работать над инструкцией к тестам для новых обезвоженных собачьих галет, когда ее снова позвали к телефону. На этот раз звонил Джо Бейтс. Мэриан, в общем-то, ждала его звонка. Она поздоровалась с наигранной радостью, понимая, что в последнее время пренебрегает своими обязанностями — уклоняется от приглашений на обед к Бейтсам, хотя Клара и хочет ее видеть. Клара перенашивала уже две недели, и голос ее по телефону звучал так глухо, будто она говорила из гигантской тыквы, с которой Мэриан мысленно сравнивала ее раздувшееся тело. «Я с трудом встаю», — жаловалась она, чуть не плача. Но у Мэриан не было сил снова в течение целого вечера глядеть на Кларин живот и обсуждать с нею загадочное поведение его маленького жильца. В последний свой визит, пытаясь разрядить обстановку, Мэриан отделывалась веселыми замечаниями, которые никого не веселили, вроде: «Может, он у тебя трехголовый?» или «Никакой это не ребенок, а просто нарост вроде древесного гриба. А вдруг это слоновая болезнь или опухоль…» После этого вечера она решила, что ее визиты приносят Кларе больше вреда, чем пользы, и лучше их прекратить. Но, охваченная сочувствием, подогреваемым сознанием своей вины, она, прощаясь, взяла с Джо слово, что он сразу, как только будут новости, позвонит ей, и даже героически предложила прийти посидеть с их детьми — в случае крайней необходимости. И вот теперь голос Джо произнес:

— Слава богу, все кончилось. Опять девочка, десять фунтов семь унций, в больницу мы поехали только вчера, в два часа ночи. Даже боялись, как бы она не родила в такси.

— Чудесно! — воскликнула Мэриан. Она стала поздравлять Джо и засыпала его вопросами. Узнала номер палаты и когда впускные часы, и записала в свой блокнот.

— Передай, я завтра же ее навещу.

Она думала о том, что теперь Клара начнет принимать свои прежние нормальные размеры, и с ней будет легче разговаривать: все это время Мэриан не оставляло ощущение, что она обращается не к беременной подруге, а к гигантской муравьиной «царице», раздувшейся от бесчисленных зародышей будущей муравьиной колонии; иногда Мэриан казалось, что Клара потеряла человеческий облик, а иногда наоборот — что перед нею не один человек, а несколько, абсолютно ей не знакомых. Ей вдруг захотелось купить Кларе букет роз — подарок к возвращению подлинной Клары, которая вновь вступает в безраздельное владение своим хрупким телом.

Мэриан положила телефонную трубку и откинулась на спинку кресла. Бежала по кругу секундная стрелка на часах, стучали пишущие машинки, цокали по полу высокие каблуки. Мэриан явственно ощутила, как бурлит и пенится время у ее ног: вот оно поднимает, подхватывает ее и затягивает в медленный водоворот, неуклонно влекущий ее к тому далекому — впрочем, уже не столь далекому — дню, который назначили они с Питером — в конце марта, кажется? — и который должен завершить один период ее жизни и начать следующий. Где-то уже велись приготовления к этому дню: родственники сговаривались, объединялись, они обо всем позаботятся, ей не о чем тревожиться. Она плыла, отдаваясь течению, веря, что оно вынесет ее к намеченной цели. Предстояло миновать сегодняшний день, проплыть мимо него, как мимо дерева, растущего на берегу и в точности похожего на все прочие деревья — разве что растет оно именно здесь, не дальше и не ближе, и только с одной-единственной целью — чтобы отмерить по нему пройденное расстояние. Ей захотелось поскорее миновать его. Она принялась отстукивать на машинке оставшиеся вопросы о собачьих галетах, чтобы время бежало быстрей.

В конце рабочего дня выплыла из-за своей перегородки миссис Боуг. Ее высоко поднятые брови придавали лицу выражение ужаса, но глаза были спокойны, как всегда.

— О, боже! — воскликнула она, обращаясь ко всем сразу и в то же время ни к кому лично. Это был один из ее приемов привлечь подчиненных к обсуждению мелких административных проблем. — Что за день! Мало нам этого безобразия на Западе, так теперь извольте разбираться с этим ужасным мосье Исподним!

— Опять этот мерзкий тип? — вскричала Люси, и ее напудренный опаловый носик сморщился от отвращения.

— Он самый! — подтвердила миссис Боуг. — Какое несчастье! — она в отчаянии заломила руки. Было ясно, что в действительности она ничуть не расстроена. — На этот раз он объявился в пригороде, в Итобайкоке. Сегодня оттуда звонили две дамы, и обе с жалобами на него. Скорее всего, он самый обыкновенный человек, милый и абсолютно безвредный, но какую ужасную тень он бросает на наш институт!

— А что он делает? — спросила Мэриан. Она впервые слышала о мосье Исподнем.

— О, это один из тех подлецов, что звонят женщинам, говорят всякие пакости, — сказала Люси. — Он и в прошлом году этим занимался.

— Да, но вся беда в том, — сокрушалась миссис Боуг, продолжая заламывать руки, — что он звонит от имени нашего института. И ему верят! Верят, что он представитель фирмы. Он говорит, что изучает спрос на нижнее белье. И конечно, его первые вопросы звучат вполне естественно: сорт, модель, размер и тому подобное. А дальше он переходит к разным интимным подробностям, пока возмущенная женщина не бросает трубку. И конечно, они звонят нам и жалуются, а то и обвиняют нас во всевозможных гадостях — попробуй докажи, что этот человек ничего общего с нами не имеет и что наши агенты никогда не задают неприличных вопросов. Скорей бы его поймали и заставили прекратить эти звонки, он всем ужасно надоел. Только его абсолютно невозможно выследить.

— Не понимаю, зачем он это делает, — задумчиво сказала Мэриан.

— Наверно, сексуальный маньяк, — сказала Люси и слегка передернула своими лиловыми плечами.

Миссис Боуг вновь подняла брови и покачала головой.

— Но все говорят, что у него очень приятная манера речи. Совершенно нормальная и даже интеллигентная. Он совсем не похож на тех ужасных типов, что звонят женщинам, молчат и дышат в трубку.

— Может быть, это только доказывает, что среди сексуальных маньяков есть приятные, вполне нормальные люди, — сказала Мэриан Люси, когда миссис Боуг удалилась к себе за перегородку.

Надевая пальто, выплывая из комнаты, дрейфуя через холл и опускаясь, точно в шлюзе, в кабине лифта, Мэриан продолжала думать о мосье Исподнем. Она представляла себе его интеллигентное лицо, его вежливые, предупредительные манеры агента страхового общества или похоронного бюро. Любопытно, какие это интимные вопросы он задает и что бы ответила она, если бы он позвонил ей. («О, я говорю, очевидно, с мосье Исподним? Я так много слышала о вас… думаю, у нас есть общие знакомые».) Он, наверное, носит строгий костюм, повязывает старомодный галстук в косую полоску шоколадно-каштановых тонов. Туфли у него вычищены до зеркального блеска. Возможно, он был совершенно нормальным человеком, но его свели с ума рекламы дамских поясов, и он стал одной из жертв нашего общества. Это оно, общество, угодливо подсовывало и даже навязывало ему нежных, улыбчивых, затянутых в резиновые пояса женщин, а на деле надувало егоз однажды он попытался купить рекламируемой товар и обнаружил, что пояс-то — пустой. Но, вместо того чтобы разозлиться, стукнуть кулаком, прийти в бессильную ярость, он перенес разочарование спокойно и сдержанно и решил — этот мосье был человек рассудительный — пуститься на систематические поиски одетого в нижнее белье идеала: ведь он его так страстно желал. Поиски он стал вести по телефону, которым услужливо снабдило его то же общество. Собственно, справедливый обмен, ничего более: общество было у него в долгу.

Когда Мэриан вышла на улицу, она вдруг подумала: а что, если это Питер? Ей представилось, как он выбегает из своей юридической конторы в ближайшую телефонную будку, набирает номера домохозяек в Итобайкоке. Может быть, в этом состоял его своеобразный протест — протест против анкет? Против домохозяек пригорода? Против пластмасс? Или это был его единственный способ нанести ответный удар жестокому миру, который опутал его густой сетью обязанностей и помешал пригласить ее, Мэриан, пообедать? А название института и всю методику официального опроса потребителей он узнал, конечно же, от нее! Что, если это и есть его сущность, ядро его личности, тот истинный Питер, который в последние месяцы все более и более занимает ее воображение? Что, если это и есть сокрытый от постороннего глаза, спрятанный под внешней оболочкой индивидуум, до которого, несмотря на ее многочисленные попытки, предположения и кое-какие успехи, она еще не добралась? Что, если на самом деле он и есть мосье Ис-под-ний?