— Бедный мальчик. Она же могла убить тебя.

— Она это уже давно сделала.

Нежный эльфийский выговор затрепетал в роскошных стенах — изогнутых стволах, что вырастая из пола, поддерживали сплетенный из тончайших зеленых веточек ажурный потолок.

— Изик хочет один идти в мир демонов. Мне страшно. — Впервые признавшись в собственных страхах и неуверенности, прекрасная эльфийка явно приуныла. Они, как никто другой, сейчас отчетливо понимали, что убив единорога, Эльфи навсегда утратит способность быть прежней. Неизвестность её судьбы пугала их. Уже немного пришедший в себя гном вскоре присоединился к ним. Войдя бочком в дверь, он философски рассуждал с невидимым собеседником.

— Она, конечно, отрастет, а пока придется поносить фальшивую. — И сочувственно вздыхая, обратился к другу. — Очень больно?

— Нет. — Тихо ответил эльф и отвернулся.

В зеркальных покоях, с лазоревой чашей посередине, где терялось всякое понятие о времени, и воздух был напоен волшебством ожидания; в покоях, где прошлое сливалось с будущим, и были изгнаны даже крупицы настоящего, где в колоннах отражались духи ушедших предков, где шепот многоликих миров блуждал по гулким плитам яшмового пола, разбившись на сотни туманных фигур, неслышно двигались три тени. Четвертая тень, просунув рогатую голову в приоткрытую дверь, с любопытством подглядывала.

— Ма гованнэн, — нараспев произнесла светлая королева. Поверхность чаши помутнела, пошла волнами, изображение, всплывая, начало приобретать знакомые черты, но дальше, дальше, увы, все пошло наперекосяк. Потому что, внезапно вспыхнув, стена, где висело самое большое зеркало, со звоном раскололась на две половины, и на пол выпал пылающий Морред. Сбивая огонь, он покатился по полу, успевая при этом и ругаться, и восторгаться.

— Ну Эльфи. Ну выдает! Пламя в тысячу градусов! Защита вообще непробиваемая! Прекрасная королева, мне нужна новая кожа! И немного воды, я весь горю! — С губ волшебника слетели тонкие язычки пламени, он, вскрикнув, зашипел и скрылся в дымном облаке. Запахло горелой кожей. Охнув, гном, опомнившись, первым сгрёб его в охапку и забросил в чашу предсказаний (её размеры — с хорошую ванну, вполне это позволяли), тем самым спася жизнь мага и испортив зрелище одновременно. Поднявшиеся клубы густого пара скрыли всех присутствующих. Вода моментально вскипела, но пар тут же осел, повинуясь заклинанию холода. Оперевшись на гладко-скользкий край, волшебник блаженно зажмурился и снова повторил:

— Ну Эльфи. Ну выдает. Ещё одна вспышка гнева, и я в завязке, ребята, так и сгореть недолго.

На шум в зал вбежал хозяин дворца — он заметил густой дым из окон и, очень кстати, захватил с собой два ведра воды со льдом.

— Да что у вас тут произошло? — Выливая воду на раскаленного Морреда и совершенно не изменившись в лице, поинтересовался он.

Кожа мага, вздувшись мелкими пузырьками, приобрела багровый оттенок. Перехватив второе ведро, он жадно отпил из него, а остатки опрокинул себе на макушку.

Заприметив напряженно глядящую на него Галадриель, Келеборн взял жену по локоток, отвел в сторону и не таясь зашипел на неё.

— Допрыгалась, послала ребят на верную смерть. Романтики ей, видишь ли, захотелось, и наклонившись к самому ее уху твердо, закончил. — Курица!

Вспыхнув от незаслуженной обиды и взмахнув длинными рукавами, королева выскочила вон.

Проводив разъяренную супругу довольным взглядом, Келеборн быстро подошел к Леголасу доверительно шепнул:

— Беда с нашими бабами. Послушай моего совета — никогда не давай жене воли. Подомнет, не заметишь. Ушла?

Гном кивнул, прикрывая дверь. Тогда, достав из широких одежд бутылку здравура, старший эльф подмигнул.

— За счастливое возвращение. Для вас, ребята, это сейчас наипервейшее средство.

Кряхтя, гном притащил пару мензурок и одну фарфоровую ступку. Вытряхнув из последней мятный порошок, он обтер её полой рубашки. Король всегда имел при себе персональную походную чашу.

— Ну вздрогнули.

Сняв с макушки два уцелевших ледяных кубика, Морред бросил их в свой "стакан".

— Коктейль. — Он где-то слышал такое слово, и сейчас ему ужасно хотелось блеснуть эрудицией.

— Ага — поддержал его Гимли. Он тоже засунул за щеку льдинку и с видом знатока закатил глаза.

После второй мензурки, дело пошло на лад. Расчувствовавшись, король хлопнул по плечу принца и утешил:

— Да все к лучшему. Если бы я в свое время был умнее, — он мечтательно вздохнул, и умолчав об окончании, сразу перешел в к самой сути, — никогда не женитесь, друзья.

Вытащив из кармана два черствых лембаса, он честно поделил их. Слегка надкусив эльфийский хлебец, Морред сморщился

— Совсем безвкусный.

— Зато никакого похмелья назавтра. Жуй давай.

Расслабляясь в мужской компании, Келеборн упорно почитал своим долгом поддержать неудачливого родственника.

— Чего приуныл? Скоро все изменится — через двести пятьдесят лет разлуки, по закону станешь свободным, и все эльфийки твои. Вот уж, если везет, так везет. — Глядя затуманенным взором на сияющую морскую гладь, что открывалась из резных окон чертога, он больше обращаясь к себе, задумчиво продолжил. — Вон там, на соседнем острове, живут обалденные сирены — как поют, а как танцуют. Обернутся в гибкие стебли прибрежной осоки и танцуют всю ночь напролет. Закатимся туда на пару вечеров на рыбалку. Уж мы без улова не останемся. Все бы отдал за свободу. Слушай, научи как спровадить жену. Вечным должником буду.

— Эй, хватит. — В грезы Келеборна, невежливо влез гном. — Вишь эльф страдает. Любовь у него.

— Все так серьезно? — Немного отрезвев, осекся Келеборн. — Тогда дело сложнее, чем я думал. Ну давайте просто развяжем небольшую войну — такой подходящий повод сбежать из дома.

Ночная мгла неторопливо завесила уставшее за день небо, редкие звездочки загадочными орнаментами разбежались по темнеющему небосводу. Ветер был напоён ароматом дивных белых цветов, что расцветая ровно в полночь, навевали светлую печаль. Неслышно засыпал блаженный Валинор, вдали от всяческого зла. Засыпали воспоминания о днях великого противостояния последних войн Арды. И только в одном окне долго не гас свет, там вовсю веселилась уже изрядно набравшаяся компания.

— А может руки ей обрубить, обе, чтоб наверняка?

— И глаза выколоть, — соревнуясь с Гимли, в планах спасения Эльфи, заплетающимся языком развивал идею Морред, — кидается огнем куда ни поподя.

И словно устыдившись этих предложений, оба верных рыцаря закончили.

— Зато, как мечом машет!

— И пирожки печет вкусные.

Они, обменявшись довольными улыбками, припомнили каждый свое и почти хором заключили:

— Ах, Эльфи…

— У тебя, кажется, будут проблемы с женой, — Келеборн поднялся, спрятав бутылку за зеркало. — Похоже, от неё здесь все без ума. И кто только создал этих эльфиек. Ладно, я пошел, а то моя уже сердится — страшно не любит, когда я опаздываю на ужин.

И только дверь за ним закрылась, Морред поведал друзьям самую неприятную новость, которую он все это время держал при себе. Он признался, что Эльфи едет на бал не просто так а с явной целью найти себе мужа.

… — Что опять ампутация? — Изик вздохнув, подставил лоб.

— Сок красавки, понятно. — Лег тоже доверил глаза стерильным ладоням врачевателя, и приняв презренный образ, пошел на огромную жертву. — Все равно не оценит, — он вздохнул.

Оседлав, натертого скорлупой грецкого ореха, вороного Изика, эльф отправился в путь. Если ей нужен муж, она его получит.

Завтра едем. Я в последний раз проверяю наш багаж. Три элефанта с платьями и косметикой, два с оружием, два с провиантом, один с отчетами. На неделю жизни должно хватить. Еще накануне я, сидя в главной канцелярской башне и морща носик, силилась припомнить свои зверства. Для солидности надев старомодное пенсне, Валентин серьезно заполнял графы анкеты.