Книга Жукова была издана в 27 странах (к 1988 году) на 18 языках, миллионные тиражи раскупались очень быстро. Нетрудно представить, какой резонанс в печати вызвала эта книга, какой огромный поток писем хлынул в адрес Жукова. Георгий Константинович точно помолодел. Успех книги прибавил ему здоровья и бодрости. Огромная почта с благодарностями, советами, критикой и пожеланиями побудили маршала к немедленной подготовке второго издания.
Что тут можно добавить? Только то, что приведен мною этот фрагмент не «злопыхательства и очернительства» ради, а будет и еще один поворот сюжета, с привязкой-упоминанием Афганистана и «сухого закона». Но сначала хотя бы немного о… Петре Мироновиче Машерове.
Как сегодня вспоминают, «рядом с больными, немощными и засыпающими на ответственных заседаниях членами Политбюро ЦК КПСС Машеров выглядел непростительно молодым». И когда Брежнев в 1978 году с большим опозданием вручал ему Звезду Героя Социалистического Труда, то при всех грубо оборвал Машерова во время его ответной речи.
И через два года на похороны Петра Мироновича Брежнев прислал в Минск именно секретаря ЦК КПСС Зимянина, прекрасно зная, как тот плохо относился к Машерову.
Сегодня историки объясняют, что Леонида Брежнева насторожил следующий факт. Один влиятельный американский журнал накануне выборов в президенты США провел опрос среди конгрессменов. Вопросы были, в том числе, такие: кто из зарубежных лидеров мог бы стать президентом США, кого видят они на месте Брежнева? И очень у многих в ответах совпадало — Машеров. Только несколько человек в ТАСС знали о результатах этого опроса.
Когда в июле 1980 года машеровская «Чайка» столкнулась с грузовиком, я хорошо помню, как многие тогда повторяли: «подстроили». Но еще большее число людей вдруг тогда осознали (как развивалась интуиция при тогдашней скудости информации!), что со смертью Петра Машерова СССР потерял надежду на приход достойного лидера, миновал еще одну развилку, прошел еще одну точку возможного выбора.
Петр Машеров был подлинным героем Великой Отечественной войны, на самом, может, тяжелом и опасном из ее «фронтов». Историю партизанского движения Белоруссии и Советского Союза просто невозможно написать, не упомянув его имя, но он вычеркивал из текстов, которые приносили ему на визирование, большинство страниц, относящихся к его собственным подвигам, приговаривая: «Обо мне не больше, чем о любом другом Герое Труда».
Белоруссия, в отличие от ее сегодняшних учителей из «Объединенной Европы-2», не только жертвовала своей недвижимостью, подрывая все доступные заводы, мосты и дороги, но и потеряла в той войне каждого четвертого своего человека. 9 сентября 1942 года от рук гестаповцев погибла мать Петра Мироновича — Дарья Петровна.
Известное изречение о том, что «страдание просветляет», — это примерно о том же, о чем говорилось чуть выше:
народная воина привносит в жизнь меру справедливости и мудрости, которой причащаются все — но по мере их участия в страданиях и борьбе народа. И как частное проявление этого закона: хлебные спекулянты, подделыватели продовольственных карточек, или… подделыватели маршальских мемуаров — это не самые главные самые участники войны, а потому и не лучшие носители той справедливости, мудрости, о которых шла речь.
Человеколюбие, гуманизм Машерова — самые подлинные его качества. В личном дневнике его запись совершенно безыскусна: «Я очень люблю людей. Восхищаюсь людьми. Что самое прекрасное, что самое сильное, что является нашим богатством, нашим достижением — так это наши люди. Души их откликаются на все дела, на все невзгоды».
Родные и близкие иногда недоумевали, почему он спрашивал у простых людей, с которыми встречался постоянно: «Чем вам помочь?», но своим таких вопросов не задавал и относится к ним строже, чем ко всем другим. Родная сестра Машерова Ольга Мироновна Пронько признавалась: «Мы боялись у него просить то, что другие просили и получали. Чтобы купить билет на Москву в минском аэропорту, а я очень хотела проведать Петю после операции, мне первый и единственный раз в жизни пришлось воспользоваться тем, что я родная сестра Петра Мироновича».
Пример из сферы музыки, может, кому-то и покажется несерьезным — но только не молодежи 70—80-х годов. То, что они оказались в «империи лжи» — они узнавали не из Солженицына, а из простого сопоставления молодежных песен. «Тут» — ложь и цинизм в совершенно невыносимой концентрации, «там» (на Западе) — да в общем-то неизвестно что… положенное на бодрые аккорды. Но языковой барьер был барьером и от лжи. Единственными пластинками, которые слушались в молодежной среде, звучали на танцах, были англоязычные ансамбли и «Песняры». Подшучивали: «ПеНсняры» — это потому, что вроде любая неанглийская музыка — «пенсионерская». Подшучивали, но слушали (А сейчас, знаю, постаревшие, собирают все «лазерные» переиздания «Песняров», переслушивают под слезы и водку.) Штука была в том, что вот вроде бы «одна шестая» — океан абсолютно равномерного вранья и цинизма, но «есть где-то Белоруссия, там что-то по-другому». Приехал уральский парень Мулявин, и «разрешили». А наши «старперы» из Союза композиторов пробили в ЦК постановление: молодежные ансамбли на своих концертах должны перемежать свои песни ИХ песнями. Прилагалась и квоты, отчисление авторских, само собой. Неисполнение ИХ песен влекло запрет на дальнейшие концерты, разгоны, милицию. Уверяю вас, это «постановление ЦК» было самым известным из всех ЦКовских постановлений для очень значительной части нашего населения…
Мне, проводившему журналистское расследование по теме «сухой закон 1985 года», довелось узнать, что, оказывается, «Горбачев был против». А потом и что «Рыжков был против». Далее, что характерно, «и Лигачев был против». И работать тогда мне мешала, все отвлекала какая-то полумысль, полуощущение: «Где же я об этом читал?»… И не сразу, но вспомнил, откуда это ощущение «дежа-вю»… Это ведь я читал о другом расследовании — по афганскому решению. Там точно так же выяснялось, что «КГБ был против», «Минобороны был против», «МИД был очень против», «Леонид Ильич был против», «Генштаб был совсем против», «…наш отдел ЦК был…», «ГРУ было против решительно». И все ветераны соответствующих ведомств приводили вполне конкретные подтверждения, аналитические записки, доклады. (Тучи подозрений сгущались, похоже, над ДОСААФом и над Всесоюзным обществом «Знание» — по ним «телерасследований» с опровержениями вроде бы не было.) Хотя скорее это была не одна телепередача или статья-расследование, а несколько разных, выполненных в разные годы различными телеведущими, писателями, И это одни выясняли, что «КГБ и Минобороны были против». А другие — что «МИД и Генштаб»… Но по законам фонового восприятия, эти частные телерасследования как-то слились в одно. Одно и впечатление от всех тех лет сползания страны в маразм и небытие. Возможно, один и шанс был у страны: что люди, спасшие страну от самой страшной в мировой истории угрозы, люди, продолжавшие «чувствовать» страну, попробуют вернуть в нее здравый смысл. А эти, прохалявившие, проскользнувшие без соприкосновения даже народную войну (Черненко все четыре года «повышал свой партийный уровень» на курсах) — они ведь точно даже и пробовать не будут… Возможно, и прав Сталин, что мы потеряли какое-то, критическое, возможно, число «лучших», и «это сказалось», но принять правильное решение, например, по Афганистану, смог бы и один бывший партизан Машеров, будь он у власти…
Бисмарк, проведший свое государство через три войны, в 1878 году так формулировал философию новосозданной им империи («Второго рейха»): «Мы хотим достигнуть такого положения вещей, при котором никто бы не имел права сказать: Я существую, чтобы нести бремя государственных тягостей, и никто не хочет позаботиться о моей судьбе».
В чем сложности Бисмарка были схожи со сталинскими в 1945 году? То же громадное расширение «зоны ответственности». Второй рейх был раза в два больше Пруссии. Многие немцы, особенно южные, швабы, баварцы, считали себя отнюдь не «объединенными», но захваченными.
