-Помнится на Земле аналогичный городишко располагается в отдалении от моря.

-Что?

-Рим не купается в море.

-Что?

-Не берите в голову, хатамото. Так, мысли вслух.

Принцесса иногда переходила на русский. Нечаянно.

-Мы высаживаемся здесь.

Ояма перечить не пытался. Вероятно, посчитал замысел госпожи изысканным вариантом самоубийства. Сие вполне соответствовало духу чтимого им кодекса Бусидо. Близнецы же на тот свет не торопились, сопели обеспокоенно, переступали с ноги на ногу, но - вот удивительное дело - сохраняли молчание. Оно им нелегко давалось. Петр грыз верхнюю губу, Павел нижнюю. Либерия повернулась к ребятишкам.

-Идти со мной не обязательно.

Орлы вскинулись синхронно, гордо задрали подбородки, выпятили нижние челюсти, плечики еще больше расправили.

-Не обижай, госпожа.

-Не надо так с нами.

В узких глазах Оямы мелькнуло недоумение. По его скромному, полному одновременно несусветной гордости мнению истинного воина Синто - даже тень сомнения (лезть ли в пекло за госпожой) не имела права на существование. Вслух он ничего не сказал. Уже привык, что варвары частенько ведут себя совершенно неподобающим образом. Тем временем Петр бухнул с толикой вредности в голосе.

-Мы ведь того, свое Гири понимаем.

Павел подтвердил.

-Гири оно и есть гири. Куда уж теперь.

Либерия, чуточку удивленная нашла взгляд Оямы. Не встретив в нем удивления догадалась. Такэда! Разъясняет своим (назначенным волею хатамото) друзьям положения кодекса чести. Словечко, видимо, понравилось. Вот его и вставили к месту.

-Что ж. Гири так гири.

Принцесса вновь повернулась к карте. Тонкий пальчик коснулся линии берега. Споткнулся о картинку маяка. Замер.

-Высадимся здесь.

В дверь поклонившись заглянул невозмутимый, хорошенький просто невероятно до какой степени - Такэда. Даже вредная Агнес оценила его "экзотическую привлекательность". Обзывая десятника "узкоглазым амурчиком".

-Госпожа. Здесь варвар, он настаивает, что должен увидеть вас.

-Имя?

-Отказывается назваться. Просит передать это.

В смуглой ладони десятника сиял бриллиантами и перламутрово переливался черным жемчугом высший орден Вечного Города - Звезда Доблести. Пожаловать им могла лишь последняя правительница - Аэль. Принцесса неуверенно и осторожно взяла из рук Такэды тяжелый, богато украшенный диск. Перевернула. Так и есть. Старая ромская вязь. "Настоящим жалуем собственноручно в знак уважения к заслугам. Алентевита-Августа-Аэль." У Либерии сжалось сердце. Она знала, что за все время правления венценосная государыня вручила меньше десяти таких орденов. Значит?

-Впусти. Прямо сейчас.

Ожидала увидеть старика, или весьма пожилого человека. Аэль не правила Вечным Гордом уже много лет. Присела на заботливо подсунутый Павлом стульчик, приняла горделивую позу, вздернула вверх нос. А в комнату стремительно вошел, почти ворвался слегка сутулый, худой точно щепка мужчина неопределенного возраста. Ему могло быть и тридцать лет и пятьдесят. Лицо излучало энергию. Выверенные жесты и особая скользкая улыбка выдавали опытного царедворца, возможно в прошлом неплохого воина. Взгляд резал воздух. Властность. Вот чем запахло в комнате. На неуловимое мгновение он замер перед принцессой. Цепко всматриваясь в лицо, затем склонился в низком поклоне.

-Счастлив видеть вас в добром здравии. Ваше Высочество.

-Назовитесь.

-Шико. Барон Шико.

-Вы?

Принцесса прищурилась, помолчала.

-А впрочем, впрочем, очень может быть. Что вы подарили мне на праздник лета, перед тем, как умерла Алентевита-Августа-Аэль?

-Ничего. И вы крайне обиделись. Вы вошли в комнату, когда мы обсуждали очень сложный вопрос. С вашей венценосной бабушкой. Сообщили, что сегодня лично у вас праздник. Потому, что вы летняя девочка. Поставили меня в неловкое положение. Изволили разлить мои чернила. Нечаянно.

-Какого цвета был ваш парик?

-Черного.

-Что мне вручила бабушка?

-Поцелуй. И обещание обсудить подарки позже.

-Верно.

-Вы испачкали пальчики чернилами. И вытерли их о мои кружевные манжеты.

Либерия улыбнулась.

-Да, я была очень гадкой девочкой.

Барон промолчал. Принцесса велела сдержанно.

-Подойдите. Вот ваш орден. Ничьи руки не должны его касаться.

-Я знаю. Но надо же было добраться до вас.

Помедлил, поклонился, добавил.

-Ваше Высочество.

-Вы вовремя появились, барон. Мы обсуждаем план кампании.

Близнецы ревниво уставились на худого мужика в простом дорожном костюме. Орден, который он повесил поверх пыльного камзола, выглядел неуместно.

-Рад, что могу принять участие. Ваша бабушка была бы довольна.

-Почему?

-Лучше всех столицу знаю я. Мне подчинялась тайная полиция. Многие мои люди живы.

-Превосходно.

-Прошу простить меня за возмутительную просьбу. Но до сих пор я рисковал только собой. Теперь же, привлекая к делу моих сторонников в армии и гвардии я обязан... Обязан удостовериться...

-Отриньте излишнюю щепетильность, барон. Рубите прямо.

-Плечо. Ваше плечо. О, простите. Но прежде чем я начну подставлять под топор чужие шеи я должен увидеть... Простите. Увидеть Тинэль.

Близнецы кое-как разобравшие о чем идет речь зашипели рассерженными котами. Либерия цыкнула на них. Встала. Усмехнулась.

-Да вы наглец, милейший Шико.

Он промолчал, склоняясь в поклоне. Принцесса распахнула ворот верхнего кимоно. Скомандовала своим ребятам и Ояме.

-Отвернулись! К стене лицами!

Это целомудрие было липовым. Чистой воды притворство перед бароном. Близнецы и хатамото столько раз видели ее почти голой... Да и без всяких почти, тоже. Плыли пол года в одной каюте... Было и ушло. Теперь следовало блюсти приличия... Ой, тяжела шапка Мономаха.

Ли шуршала одеждой. Выпрямилась, подпустила гнева во взгляд. Встала боком к все еще склоненному в низком поклоне царедворцу, следя за тем, чтобы грудь была скрыта низко спущенными складками шелка.

-Смотрите, барон.

Он поднял глаза. Пошатнулся. Принцесса подумала, что рухнет. Лицо исказилось, губы затряслись.

-Ваше Высочество!!! Ваше Высочество!!! Сколько лет... Сколько лет... Я потерял всякую надежду... Почти. О, Ваше Высочество!

Все же не справился с чувствами, скупая едкая слеза скользнула по суровой умной физиономии. Губы искривились. Поклонился. Замер. Ожидая пока госпожа приведет в порядок одежду. Ли нарочно провозилась лишних пару минут. Скомандовала близнецам по-росски.

-Все.

Перешла на Синто из уважения к хатамото.

-Все. Аригато годзиемасито, Ояма-сан. Можете оборачиваться.

Бросила уже барону на классическом романском.

-Вы тоже Шико. Вас тоже касается.

Царедворец торопливо помял рукой лицо, точно стирая остатки недозволенных чувств. Выпрямился, пал на одно колено.

-Прошу разрешения присягнуть Вам.

Ояма смотрел невыразительно, но принцесса угадала одобрение. Близнецы все еще злобно щерились на наглеца. Либерия подала ладонь для поцелуя.

-Принимаю Вашу присягу барон. Служите мне верно. Так же, как вы служили Алентевите-Августе-Аэль. Можете встать.

Поднялся он с усилием. Точно враз заскрипели суставы. Напряжение схлынуло, лишая сил. Но как выяснилось только физических. Речь была бодрой, в глазах горела напряженная работа мысли.

-Могу я почтительно спросить в чем состоит сейчас ваш первоначальный план, Госпожа?

Либерия пожала плечами и ответила чеканной цитатой из Цезаря. Под которой скрывалось, как почти всегда бывает с красивыми фразами - полное отсутствие умного плана.

-Прийти. Увидеть. Победить.

Хороша бы она была без Шико!!!

Оказывается уже год как зрел заговор. В который вступила не одна сотня армейских офицеров и десяток чиновников. План был прост - убить чудовище. Хотя о том, что Андриан не человек знала, вернее догадывалась лишь самая верхушка заговорщиков. Пять офицеров и барон. Остальные считали короля сумасшедшим узурпатором. Трон могла занимать только женщина с династическим символом на плече. Таковых не осталось в живых. И на престол было решено возвести дальнюю (как она только уцелела) родственницу Либерии. Ныне, проживающую в предместьях Пари. К ней уже отправились гонцы. Ее ребенок, девочка, возможно и получит от Тинэль искомый знак в ближайшем будущем. (Если сама Тинэль, ее воля жива. Ходили слухи, что запретный луг в царском селе выкошен.) А значит, труды и риск будут оправданы. День икс был назначен. Все ждали лишь ответа будущей самодержицы. И тут...