Несмотря на неудачу 20 сентября, советское командование держалось оптимистически. Оперотдел 28-й армии пришел к выводу, что в оборонительных столкновениях 16-я мд потеряла до 1,5 батальона пехоты, два взвода автоматчиков, 11 танков и 18 автомашин. Захаров записал, что в Хулхуте осталось всего два батальона и 10-25 танков и бронемашин.[168]

23 сентября командир 152-й осбр полковник В.Рогаткин получил приказ от штаба 28-й армии: овладеть высотами 3.3, 6.3, 4.9. По сути, это был приказ окружить Хулхуту и взять ее штурмом.

Рогаткин решил повторить предшествующую атаку. 107-й гвсп должен был действовать на севере, заняв высоту 6.0, и выдвинув дозор в пески Цаган-Гунун, а 152-я осбр предстояло основными силами нанести удар с юга и юго-запада. В 04.00 все холмы должны были быть заняты, после чего оставалось только добить гарнизон огнем с господствующих высот. Из Астрахани было привлечено 18 Ил-2, перед которыми была поставлена задача совершить не менее двух штурмовок.

23 сентября в 23.00 из окопов поднялись бойцы 152-й осбр. К рассвету 1-й батальон с боем занял зимовье севернее высоты 4.9. Встреченный огневым сопротивлением с высоты 4.9 батальон был вынужден залечь и начал окапываться. 4-й батальон, пройдя пески южнее Хулхуты, остановился около высоты 3.3, где взвод 156-го мп остановил советских пехотинцев огнем из минометов и пулеметов. Южнее шел 3-й батальон. Он атаковали высоту 6.3. и к 07.00 достигли ее южных скатов. 2-й батальон шел за 3-м в качестве второго эшелона. Он поднялся в атаку в 08.30, вместе с 4-м батальоном вышел с юго-востока к высоте 3.3., и вместе с ним же через три часа отошел назад. В 12.30, не добившись результата, 3-й батальон вышел из боя.[169]

Отряд Алябьева, совершив глубокий рейд через барханы, проник на основную дорогу в 5 км западнее Хулхуты, перерезал проволочную связь немцев и заминировал грейдер. Вскоре Алябьев заметил легковую автомашину, которую подбил. Изъяв из салона ценные документы, он без потерь вернулся в расположение части.[170]

В 23.00 перешел в атаку и 107-й гвсп. К 02.45 1-й батальон гвардейцев занял восточные скаты высоты 6.0 на северо-западной окраине Хулхуты, а один взвод 3-й роты того же батальона дошел до грейдера, но разминулся с отрядом Алябьева. 2-й батальон уничтожил четыре ДЗОТа на высоте 2.0, и занял западные скаты высоты 6.0. В ходе дерзкого рейда через степь был разгромлен штаб 3-го батальона 156-го мп и уничтожена батарея шестиствольных минометов, а также выведены из строя два полевых орудия и 15 станковых пулеметов.

Гарнизон Хулхуты ответил немедленным огнем из минометов и пулеметов, стремясь выбить полк Цыганкова назад в пески. В 04.00 немцы подтянули танки и мотопехоту. Три часа гвардейцы держались под огнем, но в 06.30 были вынуждены отступить. С собой гвардейцы унесли трофеи — станковый пулемет, 4 ручных пулемета, 5 автоматов, 10 пистолетов и радиоприемник.[171]

Этим обстоятельством немедленно воспользовались немцы, переключившие ресурсы своей артиллерии против 3-го батальона 152-й осбр. К 12.30 бой закончился. Понеся большие потери, советские войска отошли на ранее занимаемые позиции. Ночная вылазка обошлась 152-й осбр в 360 человек убитыми, раненными и пропавшими без вести, а 34-й гвсд — еще в 200 человек.

Крайне неблагоприятно сложился день и для летчиков. Ме-109 сбили над Хулхутой три Ил-2. На базу не вернулись пилоты Шамшурин, Панкратов, Бриянов.[172]

25 сентября в 18.20 командир 152-й осбр полковник Рогаткин признал свое поражение и издал приказ о переходе к обороне.[173]

В течение пяти дней 20-24 сентября 152-я осбр потеряла 183 человек убитыми, 687 раненными и 179 пропавшими без вести. На поле боя осталось 720 винтовок, 61 ППШ, 30 ручных и 6 станковых пулеметов, 8 противотанковых ружей и 4х50-мм минометов. 107-й гвсп потерял убитыми, раненными и пропавшими без вести 515 человек. Хозчасть полка списала 107 винтовок, 16 ППШ, 2 станковых пулемета и 2 ПТР. Один танк был полностью разрушен, еще два подбиты и отведены на ремонт.

Бои 20-24 сентября были менее кровопролитными, чем 3-8 сентября. Возможно, это было связано с получением советскими войсками опыта, возможно, просто с уменьшением числа бойцов. Так, 4-й осбат 3-8 сентября потерял 172 человека убитым, 235 раненными и 40 пропавшими без вести. 20-24 сентября в этой части погибло 83 бойца, получили ранения 219, пропали без вести 88.[174]

В качестве трофеев Рогаткину досталась зенитная установка и рация. Был взят в плен один солдат 156-го мп. В Журнале боевых действий 28-й армии содержится запись, что в ходе боев был разбит немецкий батальон, уничтожено до пяти рот пехоты, два взвода автоматчиков, подбито 18 танков, 1 бронемашина, выведено из строя 14 орудий, 43 пулемета и до 200 автомашин. В воздухе был сбит один FW-189, догоревший на земле. Мы потеряли три Ил-2 и связной У-2.[175]

Тот факт, что именно на 107-й гвсп легла основная тяжесть боев в степи, подтверждается решением Президиума Верховного Совета СССР от 28 сентября о награждении бойцов 34-й гвсд медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Из 45 награжденных 38 служили в 107-м гвсп. Это были первые награды бойцов соединения, и гвардейцы встретили событие с большим энтузиазмом. Однако, за неудачи у Хулхуты кто-то должен был и отвечать. Начштаба 28-й армии полковник Яков Еременко был сменен генерал-майором Самуилом Рогачевским. Герой августовских боев полковник А.И.Цыганков был снят с должности командира 107-го гвсп и переведен в тыл на формирование 159-й осбр. Его сменил Иван Иванович Проша. Аналогично, был сменен командир 152-й осбр. Вместо полковника В.И.Рогаткина ее возглавил майор С.А.Алексеенко.

На уровне нижестоящих командиров разбор полетов был более жестоким. Военком 152-й осбр Мартынов предложил отдать под суд командира 4-го осбат капитана Слежевского. Слежевского обвиняли в трусости. Он не увлекал личным примером бойцов, а во время боев 4, 7 и 20 сентября находился на КП.[176] Очень сомнительно, что за такие «проступки» осудили бы немецких командиров, например, капитана Торлея.

В тылу формировались отдельный полк связи, 678-й зенитно-артиллерийский полк, 416-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион.

В степи характер советских действий приобрел партизанские черты. Вот что рассказывали после войны родственники старшего сержанта Николая Жукова, командовавшего разведотделением:

«В ночное время велись обстрелы противника, создавая видимость обороны. А ночами по балкам выезжали в тылы немцев. В одной из таких поездок на знаменитой «полуторке», которую оставили в стороне от дороги между Яшкулем и Красной Будкой подкрались отделением к грейдеру, по которому в это время двигалась немецкая грузовая машина. По сигналу командира она была обстреляна. В машине была обнаружена почта, которая доставлялась в передовую часть в районе Красной Будки и уланхольского грейдера, идущего на Каспийск. Вот это трофей, настоящая удача! На рассвете возвращались в свое расположение. И вдруг из Астрахани наш разведывательный самолет АН-2, прозванный в народе «кукурузником», заметив движение машины с территории врага, приготовился к обстрелу. Тогда солдаты стали ему махать пилотками: мол, мы свои. Летчик понял, и самолет пролетел мимо.

А вот второй случай. Находясь в степи, солдаты отделения выбились из сил без еды и воды, стали глохнуть, бредить. В районе уланхольского грейдера встретили двух пешеходов, они пробирались из Кизляра в Астрахань, а в их котелках были намочены сухари и немного воды, которыми они поделились. Самым слабым солдатам стали смачивать губы ваткой, а тех, кто посильнее, направили на поиск худука.[177] По сигналу все направились к найденному худуку в ночное время. Стали прямо касками пить воду. А на рассвете обнаружилось, что этот завалившийся худук — просто болотце. И все же оно спасло жизни бойцов».[178]