Часы на башне бьют полночь. Кончается день. Падает календарный листок. Ставится новое число. Редакторы зевают. Матрицы утренних газет готовы. Все, что случилось за день, все, что было сказано, солгано, убито и уничтожено, отлито теперь в свинец и лежит, как сплющенный пирог, на стальном противне верстальщиков. Снаружи этот пирог черств, а изнутри склизок. Его испекло время. Газетчики заверстали несчастье, нужду, горе и преступление, столбцами набраны вопль и обман. Заголовки построились, все готово к размножению: растерянность стоящих у власти, смятение ученых, страх человечества, неверие теологов, поступки доведенных до отчаяния — все погружено в ванны с типографской краской. Запущены ротационные машины. Их валики отпечатывают на белой бумажной полосе лозунги нового дня, подаются сигналы глупости, ставятся вопросы страха и категорические императивы запугивания. Пройдет несколько часов, и бедные, усталые женщины понесут читателям заголовки, лозунги, сигналы, страх и слабую надежду; угрюмые, замерзшие киоскеры развесят на стенах своих киосков утренние пророчества авгуров. Известия не греют. Напряженная ситуация, конфликт, обострение, опасность. В небе гудят самолеты. Сирены пока молчат. Ржавеет их жестяной зев. Бомбоубежища взорваны; бомбоубежища восстанавливаются. Смерть развлекается на военных учениях. Напряженная ситуация, конфликт, обострение, опасность. Снизойди-же-сладкая-дремота! Но не вырваться из собственного мира. Тяжек и беспокоен сон. Германия живет под напряжением, восточный мир, западный мир, разломленный мир, две половины мира, враждебные и чуждые. Германия живет на стыке, на изломе, время дорого, оно — лишь промежуток, короткий промежуток, мимолетный, секунда, чтобы перевести дух, передышка на проклятом поле сражения.