Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Последнюю мысль я поспешила озвучить вслух.

– А все разобрали. Эти халявщики набегут, расхватают все. Оставляют только несъедобное.

От такой саморекламы меня передернуло.

– А халявщики это кто? А что действительно это лучше не есть, а рискуешь не дожить и до вечера?

Зинка раскатисто засмеялась.

– Понимаете, я здесь недавно работаю и вот первый раз решила к вам зайти. То есть вы советуете больше так не делать? – уточнила я.

Буфетчица вновь рассмеялась.

– Значит, актеркой к нам устроилась? Ну, будем знакомы. Я – Зинаида, можно и Зинкой звать. А тебя как звать?

– Кира.

– Ты не боись! Кушать здесь можно, хотя лично я с собой приношу. А халявщики – это весь этот актерский балаган. Тьфу! Смотреть на этих воображуль противно! Ты на свой счет не принимай! Больше всего Марго не люблю! Изображает из себя Мерлин Монро, а сама первая за пирожками с повидлом прибегает. И как хапнет сразу штук семь и, не сказав и спасибо, копной своей, тряханув, уходит. Так и хочется ее за волосы дернуть или по лапищам ее загребущим стукнуть!

– так это она, значит, забрала все сладкое, – констатировала я, – она мне говорила, что у нее поклонников тучи, вся в золоте… может, ей просто нравится эта выпечка?

– Ой, не смеши мои тапочки! – и для верности подняла ноги и потрясла один из них, – какие кавалеры? Да домой она всегда на автобусе ездит, а перед уходом сюда еще заглянет, все мясное заберет. Были бы мужики богатые, да щедрые, в ресторанах бы ела.

– А как же наряды, золото? – не успокаивалась я.

– Ой, ну ты и наивная! Сейчас столько побрякушек продается, очень даже похоже на натуральное золотишко. Вон смотри!

Зина протянула мне руку, и я увидела на ее толстых пальцах нечто похожее на то, что я наблюдала у Маргариты на репетиции.

– Убедила, – огласилась я. – А не знаешь что-нибудь про Ксюшу Лучок? Такая странная, мне даже страшно с ней общаться. Как посмотрит…ух…еще и парней играет, переодевается, пугает всех… – разоткровенничалась я, пытаясь, подобрать я слова, чтобы выразить свое отношение к актрисе.

– Точно говоришь. Я ее вообще психом – одиночкой называю. Придет, наберет тут всего и сидит, наворачивает. Я роман свой почитываю, но на нее поглядываю. А она все серьгу в ухо теребит и лопает. Я потом, сколько ее видела, всегда на ухо смотрю. И представляешь что…

– Что?

– Оно всегда красное! У нее оно чешется, что ли? Болезнь, какая или может за сережку беспокоится? Проверяет на месте ли?

А еще приходит ко мне и говорит, хочу пить. Я ей говорю, что есть сок. Она интересуется, какой в наличии есть. Я ей: апельсиновый, яблочный, вишневый. А она такая и говорит: мне, пожалуйста, ананасовый! Нормально?

– Может, прослушала, вот и вышел казус?

– А зачем тогда спрашивать, если не слушаешь? Говорю же она со странностями!

– А про Лину, что можешь сказать? – раз уж подвернулась такая болтливая буфетчица, почему бы не воспользоваться шансом и узнать и про эту актрису?

– вот это нормальная девочка, – одобрила Макарова, – приехала черт знает, откуда, но и не строит из себя великую актрису. Совершенно не скрывает, что не из Петербурга, учится, работает, старается. В общем, молодец! А могла приврать как Марго…

– А разве Малая не из Москвы?

– Так бы она из столицы уехала! Небось, родилась где-нибудь между двумя столицами, в Бологом, вот и приехала куда поближе, в наш город, а всем сказки рассказывает про Москву. Слушай ее больше!

Узнав столько информация, я опять почувствовала голод. Необходимо подкрепится. Делать это в нашем театральном буфете, пускай и бесплатно, уже расхотелось. Придется пойти в магазинчик через дорогу.

Я так и сделала и, купив йогурт, шоколадку, сухарики и колу, и пошла в гримерку.

Съев шоколадку, я заскучала, жаль, нет Нины, мы с ней очень весело время проводили. Я взяла сухарики и колу и вышла из помещения. Дружеские отношения у меня пока здесь мало с кем сложились, куда же пойти? К Диме Кобылевскому? Он такой приставучий, в последний раз я даже заметила, как он строил мне глазки. Даже связываться с ним, нет желания. Маша Решетникова взяла больничный и лечит свои разбушевавшиеся нервы. И это не может не радовать, а то, в конце концов, подлечить пришлось бы уже мою нервную систему. Маргарита уже убежала, в обществе Зины, я уже скоротала полчаса, куда же еще можно пойти? Может просто посидеть на лавочке рядом с театром? Подходя к проходной, я вспомнила о бабе Паше. Вот кто может составить мне компанию!

Я зашла к ней в коморку, через прозрачное стекло она сидела и наблюдала за входом и сев на свободный стульчик, предложила сухариков. Но та, в ответ предъявила мне семечки, попросила лишь плеснуть чуток лимонада в стакан. Проделав сию нехитрую операцию, я решила оправдать свое появление здесь:

– Нам перерыв объявили, скучно стало. Можно я у вас тут посижу? Без Нинки вообще не знаю, что и делать… А Владимир нас не собирает, все разбрелись кто – куда, а я вообще не знаю, что и делать…

– А ты представь, как мне бывает тоскливо? Сижу одна, все проносятся, торопятся, а я все тут кукую. Только книжки и спасают.

Я грызла сухарики и уже совершенно не понимала, зачем я сюда пришла. У бабы Паши своя жизнь, знать подробности которой мне не обязательно. Она уже в таком возрасте, что ей начинает не хватать общения и сейчас мне грозит опасность выслушать все о соседях, болезнях, пенсии и прочем. Представив это, я тут же сделала такое жалостливое лицо, что было открывающийся рот охранщицы, тут же закрылся.

Она не стала вести со мной задушевную беседу, а вновь погрузилась в чтение. Ну, вот, молодец, Кира! Обидела старушка! Пора научится контролировать свое лицо! Совершенно не обязательно всем окружающим быть в курсе твоих душевных терзаний, вот теперь Баба Паша обиделась на тебя! Я в принципе могу просто уйти, пенсионерка не является моей подругой или директором театра или другим значащим для меня лицом, но чувство вины не покидало меня. Я решила сама задать несколько вопросов престарелой сторожихе. Пусть выговориться, а я минут через пятнадцать, скажу, что мне пора на репетицию и уйду. Как я замечательно придумала: и сама недолго промучаюсь и не испорчу отношений даже с вахтершей.

– А давно вы здесь работаете? – приступила я к выполнению своего плана.

– Пару лет примерно. Здесь спокойно. Поскольку нет никаких звезд, то соответственно и безумные поклонники не атакуют. Если Самсон не прогонит, то я бы с радостью проработала бы здесь еще пару лет.

– Почему же он должен уводить вас?

– Ну, так возраст, Кирочка!

– Тяжело, наверное, следить тут за проходной. У меня бы уже голова закружилась бы.

– Ой, да, нет, премудрости тут никакой нет, – пустилась в объяснения разговорившаяся женщина, – у меня чего задач-то? Смотреть, чтобы чужие не проходили и записывать своих.

– А для чего своих отмечать?

– ну, кто когда пришел. Не знаю, как самом деле и для чего это нужно, но Самсон так распорядился. Иногда придет, посмотрит, полистает мою тетрадь, где я записи веду.

Так это много где так, неужели не замечала? Во всяких там университетах, научных лабораториях, других государственных учреждениях, на проходной все сотрудники обязаны расписаться, когда они пришли и ушли с рабочего места. У нас примерно так же.

– А почему я не расписываюсь?

– А ты приходящая. Мне Самсон сказал главное фиксировать постоянных, а тех если успеешь.

– Значит, тут про всех есть записи?

– Конечно! Я даже тебя пару раз записала. Только бывают у меня огрехи… Но не по моей вине. Актеры частенько выходят, кто курить, кто в магазин, некоторые просто прогуляться хотят. А потом у них планы резко меняются и они уже не возвращаются. Может с Краном они по мобильному телефону все уладят, а мне-то они не позвонят, не доложат, мол, Прасковья, отмечай, мы сегодня уже не вернемся. А я же сижу до вечера, думаю вдруг вернуться под конец. А когда уже ясно остановится, что никто больше не придет, то сиди, потом вспоминай, во сколько каждый из них уходил. Ну, вот, бывает, поставлю время и не точное. Да и в туалет я отлучаюсь, сяду снова на пост, смотрю а по театру к примеру Милена Квашина ходит. А она у меня на приход не отмечалась! Ну, я ее подзываю и заставляю написать, когда пришла. Это еще хорошо, если сразу замечу, а представь, когда происходит уже в самом конце рабочего дня. Актеры – народ увлекающийся и забывчивый, никогда не вспомнят когда приходили. Потому что бегают везде, ищут подработку, приходили бы все как штык с утра, проблем было бы меньше.

47
{"b":"139228","o":1}