Почти бесшумный бросок Пуарье заставил сработать инстинкт самосохранения у белого, которого он хотел убить, и полет ножа был не таким быстрым, как движение мишени. Лезвие с глухим звуком вонзилось в деревянную дверь.

Коплан кинулся на мулата, издавшего приглушенный крик. Охваченный паникой, Пуарье попытался ускользнуть, удрать, как крыса, но получил безжалостный удар в плечо. От толчка он развернулся, и прямой удар угодил ему в лицо.

Это пушечное ядро отшвырнуло его на одну из бочек. Его голова, словно гонг, ударила о дубовое дерево. Мулат рухнул как подкошенный.

Коплан машинально помассировал ушибленные пальцы, опустив глаза на тело своей жертвы. Этот чертов кретин Пуарье не ушел от наказания...

Но вдруг Франсиса охватило беспокойство: он опустился на колено, чтобы лучше рассмотреть смертельно бледное лицо и закатившиеся глаза Пуарье.

Из его груди вырвался злобный и раздраженный вздох, когда он увидел, что тот агонизирует. Из затылка и ноздрей у него текла кровь.

Коплан встал и почесал в затылке.

Если он сам отвезет умирающего в больницу, последуют бесконечные сложности. У него же были другие проблемы, кроме необходимости отвечать за законную самозащиту...

Он оставил все на своих местах: умирающего и нож. Прежде чем сесть в свою машину, он бросил взгляд на дорогу, потом развернулся и поехал в Форт-де-Франс.

Часы на приборной доске показывали четверть десятого.

Мозг Коплана был возбужден, и он с трудом заставил себя выделить главное из того, что он узнал во время встречи. Полицейская карточка Пуарье говорила, что это человек импульсивный, склонный к насилию, афиширующий свои убеждения. Такие люди редко бывают лжецами. Если он пытался вторично убить Франсиса, то только потому, что сказал правду, потому что раскрыл факты, о которых должен был молчать во что бы то ни стало.

Но, следовательно, надо признать и то, что он абсолютно ничего не знал о похищении.

Въехав в город, Коплан проехал не по центру, а вдоль реки, потом на дорогу Шелыпе и поехал к отелю «Беркли».

Как и накануне, он заперся в телефонной кабине и позвонил Лакруа.

— У меня неприятности, — спокойно сообщил он. — Один тип дважды пытался зарезать меня. Он в очень плохом состоянии. Вы не могли бы послать «скорую» забрать его?

По просьбе собеседника он дал необходимые сведения и добавил:

— Речь идет об Альфонсе Пуарье, одном из типов, упомянутых Шене во время допроса... Нет, я не узнал ничего конкретного о Ларше, но все же считаю, что вышел на след. Теперь еще одно: двое инспекторов должны находиться сегодня в одиннадцать вечера у портала собора. Я назовусь им Жираром. Мы втроем осмотрим один дом на улице Антуана Сиже...

Он выслушал еще две-три фразы Лакруа, затем, занервничав, крикнул:

— Я знаю, что это против правил! Ну и что? Ждать, пока разойдутся слухи о смерти Пуарье, и потерять преимущество внезапности? Мне некогда возиться... Время проходит.

Лакруа дал согласие, хотя без энтузиазма.

— Там, должно быть, подрывной центр, гнездо заговорщиков, — продолжал Коплан, чтобы приглушить угрызения совести. — Может быть, мы найдем связь с группой, удерживающей Ларше. По крайней мере, я на это надеюсь.

Он получил заверение в том, что в случае с Пуарье будет принята версия о несчастном случае, как для его семьи, так и для работодателя.

После телефонного разговора Коплан поднялся к себе в номер. Ему не хотелось переодеваться, и он велел принести ужин к нему.

В десять вечера он вышел из отеля, засунув в правый карман брюк «браунинг» калибра шесть тридцать пять.

Двадцать минут спустя он остановил машину на площади Саван, где мирно прохаживались гуляющие. Веселые компании молодежи встречались, перекликались; парни и девушки обменивались легкомысленными фразами, полными веселого добродушия. Здесь все забыли о своей бедности.

Между дворцом императрицы и зданием почтамта Коплан свернул на улицу, ведущую к собору. Он хотел пройти улицу Антуана Сиже из конца в конец. Она оказалась длиннее, чем он предполагал, и протянулась на четыреста или пятьсот метров, но один мулат сказал ему, что гончарная лавка находится «возле собора». Франсис прошел эту часть улицы, разглядывая магазинчики.

Не заметив лавки, где продавались бы предметы из обожженной глины, он почувствовал сомнение, а затем раздражение. Неужели Пуарье назвал фальшивый адрес?

Коплан повернул обратно. Когда он подошел почти к самой церкви, то заметил, что одна из витрин закрыта и увидеть, что там продается, невозможно. К двери была прикреплена записка. Франсис подошел, чтобы ее прочесть.

ЗАКРЫТО ДО 1 ДЕКАБРЯ

Света радом не было. На лотке располагались сувениры, духи, настоящие черепаховые гребни.

Коплан подождал немного. Когда один прохожий собирался войти в дом, Коплан быстро подошел к нему.

— Простите... Тот магазин закрыт, а что в нем продают?

— Вы хотите сказать, в лавке Сиприана? Ну... кувшины, кружки, подносы. Если вы ищете именно это, сходите лучше на улицу Виктора Гюго, потому что Сиприана нет. Он уехал...

— Да? А когда?

— Дня три-четыре назад... Вы хотели с ним встретиться?

— Ну да. А куда он поехал? Мужчина развел руками.

— Не знаю, — весело признался он.

— Ну и ладно, — сказал Коплан. — Извините...

Он закурил сигарету. Успокоившись, спустился к бульвару Альфасса, идущему вдоль залива Фор-де-Франса, и продолжил разговор с самим собой, любуясь панорамой порта и серебряной водой Карибского моря.

В одиннадцать часов он подошел к двум мужчинам, разговаривавшим недалеко от портала собора.

— Меня зовут Жирар... Полагаю, вы ждете меня? Инспектора были уроженцами метрополии, обоим меньше тридцати. Они представились:

— Лефор.

— Виньо.

Они смотрели на Коплана с некоторым смущением, не зная, как себя вести с незнакомцем.

— Не бойтесь, дело нетрудное, — сказал Франсис. — Вам даже не придется никого арестовывать, к сожалению. Дом пуст.

На лицах молодых полицейских появилось разочарование.

— Плохо, — проговорил тот, которого звали Лефор. — Мы-то думали...

— У вас есть чем взломать дверь?

Виньо, расстроенный, как и коллега, кивнул.

— Пошли, — сказал Коплан. — Мы проникнем в этот дом и обыщем его. Там устраивают встречи малопочтенные типы.

Они подошли к магазину. Виньо внимательно оглядел дверь, выбирая способ ее открыть. Он остановился на обычной отмычке.

— Вы из спецслужбы? — решился спросить заинтригованный Лефор.

— Что-то в этом роде, — отозвался Коплан.

Видя, что Виньо открыл замок, он бросил сигарету и раздавил ее подошвой.

Дверь открылась. В лавке было темно. Лефор достал фонарик и осветил помещение.

— После вас, — пригласил он.

— Заприте дверь, — посоветовал Коплан Виньо. Они вошли и начали предварительный осмотр.

— У вас никогда не было проблем с типом, что здесь живет? — поинтересовался Коплан, когда они разошлись по первому этажу.

— Нет, — ответил Лефор, — насколько я знаю. Но я здесь только восемь месяцев...

Они не нашли ничего особенного ни внизу, ни в комнатах наверху, где жил владелец.

— После посмотрим подробнее, — сказал Франсис. — Заглянем в подвал: там все происходит.

Виньо ответил:

— Лестница в коридоре, слева.

Все трое гуськом спустились и оказались в подвале, служившем складом и сообщавшемся с другим помещением. Стены были сложены из толстых плит известняка, почерневших от времени.

— Надо же! — произнес Коплан. — Эта хижина стоит не на нормальном фундаменте... Этот выглядит очень старым.

Лефор подтвердил:

— Да, точно. Но это не должно вас удивлять. Мы в двух шагах от собора...

Пробираясь к другому помещению между ящиками, из которых высовывалась солома, Коплан спросил:

— Раньше его окружали значительные здания?

— Нет... Сначала он находился почти у самой воды. Первая каменная церковь была построена около тысяча семисотого года. Ее разрушили землетрясения, и в середине прошлого века построили другую. Ее уничтожил пожар... Современный собор, построенный в тысяча восемьсот девяносто пятом году, не занимает старый фундамент целиком.