В тот же вечер в кабинете генерального директора акционерного общества «Росэксимпорт» за круглым столом с кофе и печеньем сидели трое: сам гендиректор Лебединский, его помощники — коммерческий директор Скорохватов и начальник службы безопасности Дубосеков. Первым о положении дел на главном предприятии, приборостроительном заводе, докладывал коммерческий директор:

— …Заказы на автопилоты упали на тридцать два процента, и за поставленные нами недоплачено около пятисот миллионов. На гиромагнитные компасы — на двадцать восемь процентов. Недополучено более ста миллионов. Ещё хуже обстоят дела с прицелами как с радиолокационными, так и электронными, с контрольно-пилотажными и навигационными приборами…

— Я уже знаком с этими данными. Ты скажи мне: что делаешь, чтобы увеличить заказы и выбить долги из заказчиков? И что надо нам сделать, чтобы заказчики не уходили от нас на Петровский завод? Мне доложили, что воронежцы уже переметнулись к ним. И самарцы ведут переговоры о поставке им автопилотов.

— Надо, Семен Семенович, либо снижать цены, либо переходить на более современную продукцию. А лучше всего, как мы и планировали ранее, прибрать к рукам Петровский завод.

— Купил бы вола, да задница гола, — ухмыльнулся Лебединский и отхлебнул из миниатюрной фарфоровой чашечки с золотым ободком кофе. — Мы тоже сейчас в долгу как в шелку: за металл надо платить, за переоборудование цехов. А тут ещё эти налоги… Как дела с заказом на «Су-тридцать седьмые»?

Скорохватов оживился.

— Тут полный порядок, Семен Семенович. Заказ, можно сказать, у нас в кармане. Веду переговоры с авиаторами. «Русланов» у нас раз-два и обчёлся. А последняя катастрофа и вовсе напугала заказчиков. Боюсь, как бы они не стали искать другой путь, морской.

— Не станут, — уверенно заявил Лебединский. — Я уже разговаривал с Ядзуки. Его хозяин торопит и готов дать предоплату. Договаривайся с нашими авиаторами, они теперь не будут гнаться за длинным долларом… И вообще, думай о том, как прибрать к рукам все, что производится в нашем регионе, покупается и продается. В первую очередь ликероводочную и фармацевтическую продукцию. Учись у Хорькова…

Дубосеков, отпивая кофе мелкими глотками, внимательно слушал босса и главного финансиста акционерного общества, мысленно усмехался над сетованиями гендиректора — он-то был отлично осведомлен о его финансовом положении. Недооценивал Лебединский своего начальника службы безопасности. А Дубосекова интересовала не только охранная служба предприятий и их хозяев, но и их дела, зачастую рискованные и откровенно противозаконные, от которых Дубосеков не только не оберегал предпринимателей, но и становился их соучастником, отчисляя на свои счета немалую долю…

Начальник службы безопасности терпеливо ждал, когда закончит Скорохватов и босс потребует доклада от него. Хотя коммерческий директор, можно сказать, сам вне закона и многое знает, о последних делах службы безопасности говорить при нем Дубосеков не хотел.

Лебединский будто прочитал его мысли, и когда коммерческий директор замолчал и тоже взялся за чашечку с кофе, генеральный заключил:

— Значит, так, Иван Антонович, связывайтесь с авиастроителями, два «Су-тридцать седьмых» мы у них берём. Я думаю, запрет на «Русланы» долго не продержится, и мы сразу займемся доставкой.

— Понял, Семен Семенович. — Скорохватов допил кофе и поднялся.

Как только за ним закрылась дверь, Лебединский повернулся к Дубосекову:

— Ну и что ты скажешь о катастрофе, Гавриил Прокопьевич?

Дубосеков глубоко вздохнул.

— А что я могу сказать… Слухи всякие ходят. Одни грешат на чеченцев, другие считают, что сам Бен Ладен решил наказать россиян за содружество с американцами. Но, что это была диверсия, сомнения не вызывает, иначе зачем было убивать начальника караула и убегать второму пилоту.

— О лётчике я слыхал. Говорят, он залил в топливные баки какой-то реактив, от чего и произошла катастрофа.

— Говорят, — кивнул Дубосеков. — Но я сомневаюсь, что это так. Техник самолета проверял перед вылетом качество топлива и обнаружил бы примесь. Правда, могло сказаться то, что реактива было слишком мало. Но это все мои личные соображения, а почему упал самолет, одному богу известно.

Лебединский пытливо глянул в глаза своему помощнику.

— Как думаешь, не начнут копать под нами? Заказ у нас перехватили, могли в отместку…

— Могут. Пусть копают. Нам бояться нечего.

В глазах Лебединского мелькнуло недоверие. Хотел что-то сказать, но передумал.

— Ну-ну, — только и промычал себе по нос. Но когда начальник службы безопасности поднялся из-за стола, вдруг спросил: — Ты ничего от меня не таишь?

— Да вы что, Семен Семенович? — обидчиво вскинул густые брови Дубосеков. — Если не верите, я подаю в отставку.

— Не горячись, Гавриил Прокопьевич. Дело не в доверии. Верю я тебе, верю! Но в нашем деле всякое случается. Просто хочу разобраться. Ядзуки тебя больше ни о чём не просил?

— С японцем мы вместе с вами вели разговор. Больше я с ним не встречался.

— С кем ещё встречался Ядзуки?

— С мэром города. Собирался и в Петровск к Курдюмову, но его отговорили, объяснив, что завод на ладан дышит. С кем в Москве будет встречаться, мне должны сообщить.

— За ним, разумеется, не только твои люди следили?..

— Само собой.

— Значит, визитёров из ФСБ нам следует ожидать, — пришел к заключению Лебединский и протянул помощнику руку.

Дубосеков неторопливо надевал куртку, все еще надеясь, что шеф остановит и предложит рюмку коньяка — после дневной нервотрепки так хотелось выпить и расслабиться; но шеф не остановил и не предложил. Держит дистанцию: каждый сверчок знай свой шесток. Будто не одно дело делают. И если бы не Дубосеков, черта лысого с ним стали бы вести разговор о новом заказе на «Су-37»… Правда, еще неизвестно, чем закончится дело о катастрофе.

С невеселыми мыслями вышел от шефа Дубосеков, сел в «Вольво» с заждавшимся шофёром, бегло глянул на часы — восемь вечера. По его служебным делам — время детское. Дома ждала жена, двое детей. Но ехать домой не хотелось. Даже к молодой восемнадцатилетней любовнице не тянуло.

Шофёр запустил мотор.

— Домой? — глянул на сосредоточенного начальника.

— На дачу, — неожиданно для себя принял решение Дубосеков. И пояснил: — К Сысойкину.

В глазах водителя мелькнуло удивление, но задавать лишние вопросы Дубосеков отучил его с первых дней службы. Водитель включил передачу и нажал на педаль газа. Машина помчалась по обезлюдевшим вечерним улицам неспокойного в последние годы города.

Подполковник Семиженов, старший оперуполномоченный уголовного розыска, подключенный к делу о «Руслане», не сомневался, что убийство прапорщика Рыбина и похищение капитана Кленова — дело одних рук. Версию о том, что пилот причастен к диверсии и совершил побег, он отмёл сразу. Это подтверждали и факты: Кленова увезли после двенадцати ночи, Рыбина убили в начале седьмого утра — время ещё не столь позднее и не столь раннее, чтобы кто-то что-то не видел, не слышал. Значит, надо опросить всех жителей гостиницы и соседних домов. Работа кропотливая, дотошная. И подполковник, поручив двум своим помощникам заняться опросом, вместе с экспертом стал изучать оставленные на обочине дороги следы от протектора легковой машины, увезшей второго пилота, — другие машины, по утверждению дежурной, ночью и утром к гостинице не подъезжали.

Протекторы широкие, от иномарки, судя по рисунку, немецкого производства. Таких машин в гарнизоне ни у кого не было. Значит, залетные. А ещё в снегу нашли четыре гильзы от пистолета Макарова. Выходит, стреляли. Но выстрелов ни дежурная, ни жильцы гостиницы не слышали. Вероятно, пистолет или пистолеты были с глушителем. Однако крови, как сыщик и эксперт ни старались, отыскать не смогли. Оставалось загадкой, в кого стреляли и зачем. Если в Кленова, на него хватило бы одной пули…

Поиск машины вели и следователи военной прокуратуры, и сотрудники городской ГИБДД, но Семиженов мало надеялся на положительный результат: диверсанты (а что убийцы и похитители из одной компании, подполковник не сомневался) — профессионалы высокого класса и после теракта, несомненно, сменят колёса.