К тому же любому из нас приходилось хоть раз в жизни сталкиваться с жадиной. С тем самым, который «говядина», «турецкий барабан» и все такое. Дарит поникшие цветочки, подсохшие конфетки, початые бутылки. Вечно без отдачи берет почитать, поносить, покурить и пожевать. Ходить с ним по магазинам-ресторанам — мука мученическая. Жуткое ощущение неловкости охватывает, пока ты с ним цапаешься по поводу пирожного, которое «обойдется раз в десять дешевле, если брать не в кафе, а купить в булочной у твоего дома через пару-тройку часов» или по поводу лифчика, который «несусветно дорогой из-за всяких чашечек, ленточек, кружавчиков, лучше купи трикотажный безразмерный отечественного производства». Если живешь с таким «сокровищем» — готовься отчитываться за каждую копейку, предъявлять протертые носочки и порванные наволочки, требующие замены. На себя-то он тратится без счета, а вот твои нужды… Видимо, ты ему кажешься эфирным созданием, не нуждающимся ни в еде, ни в шмотье, ни в средствах гигиены. Кто-то, изнемогая от отвращения, сразу же отказывается продолжать знакомство. Кто-то надеется притерпеться и приноровиться — но потом, как правило, отказывается от пустых мечтаний. Бабушка нашей коллеги называла поведение жадины «нагадить и приплюснуть». То есть скупердяй даже не считает нужным особо прятаться и маскироваться. А почему?
Потому, что жадность — его истинная природа. Как у лапочки-спаниеля в мозгу отсутствует центр насыщения, так и у скареда отсутствует центр бескорыстия. К тому же он такой же обременительный домашний любимец, как и спаниель: вечно чем-то чавкает в углах, постоянно что-то утаскивает под кровать, неизменно страдает несварением от своей несдержанности, но меняться не собирается. Не хочет или не может? У любого свойства человеческой натуры есть одна особенность, которая в психологии называется акцентуацией. Непомерно разрастаясь, вполне полезная черта обращается в болезненную опухоль. Фигурально, конечно. Но вред от этого процесса буквальный: нарушается адекватность восприятия и поведения. Любому безумному поступку находится вполне сносное объяснение — хотя бы такое: все, к кому я хорошо отношусь, должны платить за счастье общения со мной, за мою любовь, за мое внимание. Такая вот бессознательная (а может, подсознательная?) проституция. Причем как мужская, так и женская. Любовь к деньгам не имеет пола. Как и гормоны, которые, строго говоря, не делятся на мужские и женские, а различаются лишь воздействие да уровнем содержания.
Почему мы радуемся деньгам, словно дети? Монетка за подкладкой, удачно сэкономленный рублик, мизерный карточный выигрыш вызывают просто взрыв эмоций — хотя какой в них прок? Семейный бюджет ими не «прирастает», будто Россия Сибирью, грандиозных покупок на них не сделаешь и в клуб миллионеров не войдешь. А причина у «беспричинных восторгов» есть — и опять-таки физиологическая: получение денег — причем размер суммы не так уж важен — вызывает прилив эндорфина. Этот гормон по своему строению имеет сходство с морфином и принадлежит к группе опиатов. А что делает с человеком наркотик? Правильно. Он вызывает привыкание. И зависимость. А потому для получения удовольствия человеку необходимо постоянно повышать дозу. Зависимость закрепляется, когда дозы становятся ну о-очень большими. У каждого из нас свой стимулятор, на который мы можем «подсесть» — слава, власть, секс, азарт, деньги. И, попав в подходящую среду, наша страсть расцветает пышным цветом. Но каков бы ни был стимулятор — на его приобретение все равно необходим «презренный металл». Хотя вернее было бы сказать «вожделенный металл». Неудивительно, что при столь явном могуществе денег, род людской, недолго думая, сделал из них «кумир свяще-е-е-е-енный» — и чтит свой идол напрямую, как первопричину, источник и податель всяческих благ. Вроде бы вполне резонная тактика.
Но это только кажущийся резон. Ведь, насладившись цветением какой-нибудь сакуры, мы не благодарим за доставленное удовольствие тот же эндорфин-серотонин. Мы можем сказать спасибо: судьбе, природе, боженьке, туроператору и японской культуре, благодаря которым произрастание сакуры и возможность любования ею стали достоянием народа. А гормоны, от которых и зависит, собственно, этот всплеск положительных ощущений, останутся за кадром, как «тридцать пять тысяч одних курьеров». То же, по идее, должно и с деньгами происходить — ан нет! Этот финансовый аналог гормональной системы приобрел во мнении человеческом куда большее значение. А главное — приобрел самостоятельность. Будто у каждой банкноты есть свой норов, выбор, замысел и т. п. Полюбят тебя денежки — тут-то ты и разбогатеешь, а не полюбят — останешься с голым вассером, хоть сутки напролет работай. Вот мы и подлизываемся к деньгам — наши они или чужие. Видно, ответное чувство завоевать надеемся.
А отсюда и всевозможные глупости, которые совершает человек даже не из прямого корыстолюбия — такой повод хотя бы понятен — но из чистейшего «почитания кумира священного». От сумм прописью или цифирками исходит своеобразное обаяние, к которому не остаются равнодушными ни женщины, ни мужчины. Но опять-таки любовь к деньгам у разных полов имеет разные оттенки. Правда, речь идет о среднестатистическом подходе — индивидуальность, как известно, может изломать в щепу любые рамки. Итак, среднестатистический мужчина нередко отождествляет деньги с потенциалом. И даже с потенцией. Дескать, я настолько же интересен как личность (незаурядная) и настолько же привлекателен как партнер (сексуальный), насколько объемист мой бумажник. Один российский кинопродюсер так напрямую и заявил: «До 1985 года мы чувствовали себя импотентами: иногда даже не могли купить любимой женщине лишнюю чашечку кофе».
Опять-таки всем известная милая девичья привычка «приволокнуться» за миллионером, невзирая на возрастные и внешние данные, равно как и другие незыблемые традиции типа цветов, конфет и безделушек ценой в многоэтажный коттеджик вызывают многочисленные истории о женском корыстолюбии: мол, их только эта бумага с водяными знаками и интересует! Хотя в основе подобных инсинуаций лежит именно мужское отождествление денег с сексуальной успешностью. Психологами давно установлена взаимосвязь: чем меньше мужчина уверен в себе, тем интенсивнее он старается привязать к себе партнершу с помощью денег. Вдобавок это связано с деформацией личности, которая вызывает ощущение власти над окружающим миром, иллюзию могущества и силы. Так что недостатки интимного характера вроде как компенсируются материальным обеспечением. Здесь снова срабатывает механизм инстинктивного поведения: в дикой природе качество секса партнершу… не интересует; ей важен лишь материальный аспект — здоровье, выносливость и «служебные качества» отца своих будущих отпрысков. Если потомство растят оба родителя — самке нужен ответственный и работоспособный добытчик. Если его родительский долг ограничивается оплодотворением — физических данных вполне достаточно. То же и в обществе людей: пусть у поклонника и внешние, и физические данные так себе, зато «добычливость» отменная; а коли у кавалера и облик, и сексуальный потенциал — запредельные, каких еще… дивидендов надо? Получается, вопрос в том, кто кому себя в качестве «дара дорогого» преподнесет — дама кавалеру, или кавалер — даме. А кто получил «подарочек», тот и плати.
Но для женщины оплачивать, скажем, совместную трапезу, или проезд на такси, или культурное мероприятие (не говоря уже про покупку всяких там носочков-платочков) — дело непривычное. Вернее, традициями не одобренное. Какой бы у нас в стране взрыв женского равноправия ни случился, а платить за съеденное-выпитое-просмотренное лицам женского пола по-прежнему невместно. Во-первых, такое поведение лишает мужчину надежды на «свое законное право»: мол, раз он девушку ужинает, то он же ее и танцует. Во-вторых, это лишает мужчину маскулинности: коли не я плачу, выходит, я не мужчина вовсе? А кто же? Не муж, но мальчик, которого конфетками кормят, а если и дадут грудь, то не в том смысле? Или я для нее вообще мальчик-с-пальчик, тьфу, пакость какая! Нет уж! «Мужской» расход есть символ мужской состоятельности! (Или замена мужской состоятельности — но это к слову). И сильный пол доброе старое право демонстрировать свою силу материальными средствами не отдаст! Притом, что слабый пол, даже в самых «политкорректных» социумах этого права у партнера не отбирает (пока). Во всяком случае, в массовых проявлениях. Руководитель Центра психиатрической эндокринологии, президент Русского психоаналитического общества профессор Арон Белкин в книге «Запах денег» приводит пример: американская бизнес-леди всем рассказывала, что их семья собирается покупать новый дом, но при этом не смогла ответить на вопрос о том, как будет оплачена покупка — в кредит, в рассрочку или «одним куском». Ей действительно казалось, что решение этой проблемы — не ее печаль, а ее супруга. Таким образом она хотя бы часть выбора перекладывала на мужские плечи, и тем самым обеспечивала себе некий «психологический флер» мягкости, послушания и прочих черт «одомашненного» поведения. Сугубо биологическая «повадка»: демонстрация слабости и покорности со стороны самки, дабы самец смог укрепиться в своих намерениях и осуществить их, включая самые непристойные.
