Она пришла первой, села на банкетку и заказала бокал вина, надеясь, что оно приведет ее в норму. Ей необходимо было успокоиться.

Лиони и Ханна пришли вместе и с улыбкой отдали свои пальто официанту. Эмма не видела Ханну полтора месяца и удивилась, заметив, что ее живот слегка округлился. Эмма не ожидала, что в два с небольшим месяца беременность уже за­метна.

– Эмма, здравствуй, милая, – улыбнулась Ханна, целуя ее.

– Привет, малышка, – тепло произнесла Лиони и, на­клонившись через стол, на котором горела свеча, поцеловала Эмму, едва не опалив при этом свой кардиган. – Извини, мы немного опоздали.

– Это я виновата, – призналась Ханна. – Я так быстро пухну, что уже не влезаю в привычную одежду. Лиони при­шлось ждать, пока я подберу себе подходящий туалет.

Эмма под столом сжала руку в кулак, вонзив ногти в ла­донь. Только бы не сказать что-нибудь злое в ответ. Это она должна была так светиться на первой стадии беременности, а не Ханна…

– Ты и в самом деле раздалась с той поры, как я тебя в последний раз видела, – заметила она, стараясь говорить спокойно и дружелюбно. – Не думала, что ты уже выгля­дишь настолько беременной.

Ханна застонала.

– Я тоже такого не ожидала, – призналась она. – Фе­ликс говорит, что в постели я напоминаю ему слоненка.

Пока они ели, разговор вертелся только вокруг беремен­ности Ханны. Эмма выяснила, что ей можно есть, а что нет, что ее не тошнит по утрам, правда, порой она очень сильно устает и едва может выбраться из постели. В остальном она чувствует себя великолепно, а Феликс смешит ее, предлагая самые дикие имена для ребенка.

– Нет, только представьте, – хихикнула Ханна, – он предложил назвать ребенка Петал. Моя мама откажется от меня, если я так назову ребенка. Но Феликсу нравится. Он просто сумасшедший.

Эмме казалось, что голова у нее лопнет, если она услы­шит хотя бы еще одно слово. Но Ханна, которую счастье сде­лало бесчувственной, продолжала делиться с ними подроб­ностями своей беременности.

– Никогда не думала, что я буду так относиться к буду­щему ребенку, – призналась она. – Ничего подобного в жизни не испытывала.

Лиони улыбнулась, но тут заметила, как побледнела Эмма, какое натянутое у нее выражение лица, и ей стало ужасно стыдно.

– Девочки, я совсем забыла! – воскликнула она. – Хью привез меня в свой дом и приготовил потрясающий ужин. Сначала крабы, потом бифштекс с овощами, а на десерт он купил шоколадный торт. Мне казалось, что я пару раз по­имела оргазм, пока его ела.

Она добилась своего – подруги рассмеялись.

– Надо же, тебе уже для оргазма торта хватает, – хмык­нула Эмма, радуясь смене темы.

– А у меня больше ничего и нет, – возразила Лиони. – Я уже забыла, что такое секс. Мое представление о сексуаль­ном удовольствии теперь бутылка вина и хороший роман на ночь.

– Ты хочешь сказать, что до сих пор не переспала с ним? – удивилась Ханна. – Вы же давным-давно встречаетесь!

Лиони пожала плечами:

– В моем возрасте сразу не прыгаешь в койку. Надо подождать месяца три, пока не подействует крем от целлюлита и диета.

– Я вообще не понимаю, почему ты считаешь, что люди должны ложиться в постель с первой же минуты, Ханна, – с неожиданной горячностью заявила Эмма. – Не все же та­кие, как ты. В жизни есть не только секс.

– Я все это знаю, – удивленно произнесла Ханна. – Я просто пошутила…

– Не все твои шутки смешны! – огрызнулась Эмма, вскочила и кинулась в направлении дамской комнаты.

Ханна смахнула с глаз слезы. Она в последнее время принимала все очень близко к сердцу.

– Что я такое сказала? – жалобно спросила она. Лиони вздохнула и похлопала ее по руке.

– Дело не в том, что ты сказала, Ханна. Ты знаешь, я в восторге от того, что ты ждешь ребенка. Но ты должна по­нять, что чувствует при этом Эмма. Она тебя любит, но ей больно видеть тебя такой счастливой, и она отдала бы все, чтобы оказаться на твоем месте.

– Я же не виновата! – упрямо возразила Ханна. – Она вполне может принять какие-то меры, но ведь не хочет. Она наверняка еще не сказала мужу, что считает себя бесплодной. Есть же всякие лекарства и куча способов помочь.

– Знаю, знаю, – согласилась Лиони. – У Эммы просто заскок по этому поводу. Понимаешь, она боится, что, если сделает все анализы, ей скажут, что она никогда не сможет родить, и у нее не останется никакой надежды.

– Но это не объясняет, почему она не обсудит все с Питом, – сказала Ханна.

– Знаю. Но ты облегчишь ей жизнь, если перестанешь говорить исключительно о ребенке.

– Если ей не хотелось приходить сегодня, так и не надо было, – возразила Ханна.

Ей было обидно, что Эмма отказывается разделить ее ра­дость по поводу ребенка. Ведь пока у нее не было Феликса, она не завидовала Эмме, что ее каждый вечер ждет муж. Как же смеет Эмма так разговаривать с ней сейчас?

– Не расстраивайся, – попросила Лиони, заметив гнев в темных глазах подруги. – Мы просто слегка забылись, весь вечер говорили только о ребенке. Войди в ее положение.

Ханна мрачно кивнула.

– Я не хочу никому надоедать, – фыркнула она.

– Ты и не надоедаешь, – возразила Лиони. – Я с удовольствием говорю о детях, но для Эммы это слишком больная тема. Слушай, быстро говори о чем-нибудь еще. Она идет!

– Расскажи нам побольше о своем замечательном Хью, – попросила Эмма, усаживаясь.

Ханна молчала, плотно сжав губы, и Лиони в душе взмо­лилась: только бы они не поубивали друг друга во время де­серта.

– Хью, – начала она, – совершенно замечательный…

Обычно их «египетские встречи» кончались значительно позже, чем было задумано, потому что они обожали болтать друг с другом, но на этот раз Эмма объявила, что ей пора домой, едва на столе появился кофе.

– У меня завтра тяжелый день, – сообщила она. – На конференцию приезжают два гостя, и мне придется за ними присматривать.

Она быстро выпила кофе, оставила деньги на столе и встала.

Ханна холодно ей улыбнулась и подставила щеку для по­целуя. Но это была видимость поцелуя – они даже не косну­лись друг друга.

– Пока, Лиони, – сказала Эмма, обнимая подругу.

В ожидании автобуса, она придумывала, как объяснить Питу, почему она так рано вернулась. А впрочем, какая раз­ница? Ей хотелось поскорее оказаться дома, в теплых объ­ятиях Пита. Ханна была так основательно беременна, выгля­дела такой счастливой, что Эмма просто не могла смотреть на нее. Ей было самой за себя стыдно. Что она за подруга? Думает только о себе, не умеет радоваться чужому счастью. Эмма поклялась себе, что на следующий день позвонит Ханне и извинится.

Когда она вошла в дом, в холле было темно. Прекрасно, Пит еще не вернулся. Он предупреждал, что после работы, возможно, зайдет выпить с Майком. По крайней мере, она может лечь спать и никому ничего не объяснять.

Эмма оставила свет в холле и пошла в спальню. Она успе­ла снять только блузку, и тут на нее накатила такая волна безысходности, что она села на край постели и разрыдалась. Господи, сможет ли она когда-нибудь смириться с тем, что бесплодна?

– Что случилось?

Эмма вздрогнула и увидела стоящего в дверях Пита. На нем были старая кожаная куртка и потертые джинсы.

На мгновение ей захотелось соврать. Затем она вспомни­ла слова Элионор Дюпре: Почему бы вам не говорить то, что хочется, Эмма?

Элионор права. Она устала прятаться.

– Ханна беременна, и меня это убивает. Я не в силах смириться с тем, что у меня никогда не будет собственного ребенка. Я думаю, что я бесплодна, – без обиняков заявила она.

– Ох, Эм, мне так жаль, моя радость…

Пит беспомощно смотрел на нее, его обычно жизнера­достное лицо стало печальным. Внезапно Эмма пожалела, что сказала ему. Достаточно того, что она переживала, зачем было заставлять и его мучиться.

– А впрочем, это неважно, – пробормотала она. – За­будь, что я что-то говорила.

– Забыть? – удивился Пит. – Как я могу забыть? Меня ведь это тоже касается, Эмма, ты что, запамятовала? Нас ведь двое в нашем браке. Больше всего меня сердит, когда ты пы­таешься нести какую-нибудь ношу в одиночку. Ты никогда не позволяла мне воспротивиться твоему отцу, хотя он тобой помыкает, ты таишь такие секреты и позволяешь Кирстен взвалить на тебя все семейные невзгоды. Ты элементарно не позволяешь мне помочь тебе. Какого черта ты меня отталки­ваешь? Ты разрушаешь наш брак, Эм, ты это заметила? Пре­крати исключать меня из своей жизни!