– Мне нравится, когда вы так со мной строги, – я подмигнула ему, чтобы дать понять, что я раскусила его тактику и с удовольствием включаюсь в игру.

Но ему почему-то совсем не было смешно.

– Саша, я серьезно говорю. Ваш сюжет о пластическом хирурге и правда получился неплохим, хотя… Вам не хватает профессионализма. Но после этого вы вообще не были ни на одной съемке. Как это понимать?

– Можете выпороть меня, если хотите, – с улыбкой пробормотала я.

Какой же он все-таки красивый. К тому же талантливый актер. Как натурально у него получается разыграть нарастающее раздражение. Честное слово, я бы так не смогла.

– Саша, еще одно слово, и я вас уволю, – он понизил голос до угрожающего полушепота.

Я давно заметила, что все настоящие тираны разговаривают тихо. Это только неуверенные в себе мелкие начальники орут, рвут на себе волосы и топают ногами.

Я молчала. Никак не могла понять, что он от меня хочет.

– Считайте, что первое, оно же последнее, предупреждение вы получили. Это все. – Волгин как ни в чем не бывало уткнулся в какие-то бумаги.

– Все? – тупо переспросила я.

Не отрывая взгляда от бумаг, он слабым кивком подтвердил, что я не ошиблась.

– И ты хочешь, чтобы я ушла?

– Во-первых, да. А во-вторых, предпочел бы, чтобы мои подчиненные называли меня на «вы».

– Но…

– Саша, идите, я занят. Да и вам надо работать.

– Если ты… То есть если вы так хотите, то я уйду, – пожала плечами я, – но я должна знать, какие у нас планы на вечер. Психологические игры – это, конечно, хорошо, но мне бы просто получить информацию.

Он поднял на меня глаза и холодно улыбнулся.

– Саша, я не знаю, какие планы на вечер у вас. Если честно, меня это не интересует. Лично я собирался поужинать со своей женой, если вам это, конечно, любопытно. Ну а вы… Вы, надеюсь, займетесь подготовкой материала к следующей съемке.

И только тогда я это увидела.

Его руки.

На безымянном пальце правой руки тускло блеснул ободок кольца.

Обручального.

Что происходит? Что происходит?

А впрочем, нет, вопрос поставлен неверно – ясен пень, что происходит, но почему все это происходит именно со мной?! Я бежала по коридору, сама не зная куда. Мне хотелось оказаться как можно дальше от кабинета Волгина. Я чувствовала, что вот-вот – и разревусь, но делать это на глазах у изумленной публики не хотела. А по пути, как назло, не попадалось ни одного туалета, где можно было бы спокойно отсидеться и переждать грозу. У меня просто в голове не укладывалось – но как же он мог так со мной поступить? Разные мужчины встречались мне на жизненном пути, но так меня еще ни разу не кидали. И главное, зачем ему все это было нужно? И когда изменилось его отношение ко мне? И чего ради он столько недель за мной ухаживал – неужели его целью было мимолетное соитие на рабочем месте?!

Какой кошмар.

Кошмар.

Я распахнула первую попавшуюся дверь и вбежала внутрь. Это оказалась крохотная тесная кладовка для хранения ведер, швабр и прочих рабочих инструментов уборщицы. Пахло в чуланчике полусгнившими половыми тряпками, но мне было все равно. Я плюхнулась прямо на пол, не пожалев своего чудесного фиолетового платья, и разревелась.

Не знаю, сколько времени я провела, размазывая цветные от потекшей косметики сопли по лицу. Не помню, когда именно открылась дверь кладовки, и, щуря привыкшие к темноте глаза, я увидела Аду.

– Так и знала, что ты здесь. Выходи уж, – сказала она, – дам тебе тоник для умывания и косметику.

– Спасибо, но я… не хочу, – мой голос все еще звенел, – мне все равно, как я выгляжу.

– Да брось, – Ада протянула мне руку и помогла подняться, – не будешь же ты здесь до вечера сидеть. Пойдем хотя бы на лестницу, там нет никого. Но сначала умойся.

Она буквально силой вытащила меня из кладовки. Я покорно плелась за ней, чувствуя себя маленьким ребенком, на помощь которому пришел умудренный опытом взрослый. В тот момент я была способна только на инертное послушание. Ада впихнула меня в туалет и заставила умыть лицо ледяной водой. Потом собственноручно расчесала мои влажные растрепанные волосы и прошлась испачканной в пудре пуховкой по моему лицу.

Потом отошла на несколько шагов назад и полюбовалась результатом своего человеколюбия.

– Не могу сказать, что ты стала как топ-модель, но выглядишь вполне пристойно.

– А сигареты у тебя есть? – всхлипнув, спросила я.

– Для такого случая найдутся, – усмехнулась Ада.

Мы молча прошествовали в курилку и уселись рядом на прохладную ступень.

– Хочешь последнее правило? – после долгой паузы спросила наконец Ада.

– Не знаю, – пожала плечами я, – не уверена, что я сейчас вообще хочу разговаривать. Если бы ты знала, что со мной произошло.

– А я знаю, – улыбнулась Ада, усаживаясь на ступеньку рядом со мной, – шоколадку будешь?

Она извлекла из сумки полурастаявшую плитку и отломила мне половину. Уныло пережевывая горький шоколад, я подумала, что конфетотерапия – не лучший выход. В процессе сладкого жевания кажется, что вроде бы тебе стало намного легче, но потом ты подходишь к зеркалу, видишь свои округлившиеся щеки и понимаешь, что еще больше все испортила.

– Итак, правило последнее, – торжественно объявила Ада с набитым ртом. – Никогда не спи с начальством.

Я подавилась шоколадом и закашлялась. Аде пришлось долго молотить меня ладонью по спине. Пока я наконец не выдавила:

– Откуда ты… То есть о чем ты? Ты что-то перепутала.

– Кашеварова, мне-то можешь не врать, – криво усмехнулась она, – да и никому можешь не врать, все наши в курсе.

– Что значит «все наши в курсе»?! – повысила голос я. – Объясни все по порядку! Это какой-то сумасшедший дом…

– Вот в этом ты права. Наша редакция – дурдом. Но в этом виновата только специфика нашей программы. Помнишь, я тебе недавно говорила, что все наши бабы-журналистки устроились сюда в расчете подцепить подходящего «джентльмена»?

– Ну, – мрачно подтвердила я.

– И, казалось бы, логика железная. Каждый день мы берем интервью у сливок общества, талантливых, богатых, успешных мужчин. Наши шансы увеличиваются вдвое, втрое!

– Я тоже об этом думала, – я вздохнула, потому что мне вдруг вспомнилось, как тщательно я собиралась на новую работу. Весь шкаф перевернула, все окрестные магазины опустошила.

– Вот видишь. У нас своя игра, а у Волгина своя.

– Не понимаю, но при чем тут потенциальное замужество журналисток и руководитель программы?

– Глупенькая, – Ада погладила меня по волосам.

Честно говоря, ее снисходительность начала меня раздражать. К тому же меня всегда передергивало, когда малознакомые люди прикасались к моей голове.

– Волгин внимательно наблюдал за тем, как каждая из нас постепенно разочаровывалась, – с совершенно неуместной в данной ситуации улыбкой продолжила Ада. – При этом он был внимательным начальником. Он всегда был готов утешить, посочувствовать. Чаем угощал.

– Меня до дома подвез. И на концерт классической музыки водил, – вздохнула я.

– А меня в зоопарк! – воскликнула Ада. Похоже, ее (в отличие от меня) радовало неожиданное обнаружение товарки по несчастью. – На ослике катал, представляешь?

– Даже не представляю, – мрачно сказала я, – ладно, допустим, он просто бабник. Но зачем было так со мной поступать?

– А со мной? – пожала плечами коллега. – А с Лекой? Может быть, ему доставляет удовольствие женщин унижать. Может быть, по-другому он не возбуждается. Откуда мне знать.

– И с Лекой тоже? – усмехнулась я. – Неужели и со Спиридоновой у него был так называемый роман?

– Со всеми. Каждый раз одна и та же история. Когда в редакцию приходит новенькая журналистка, все ждут развития событий. Честно говоря, это наше любимое развлечение. Уж прости.

– Развлечение? – Ада больше не казалась мне «мудрой взрослой». – Ни фига себе развлечение. У меня, может быть, сердце разбито, а они развлеклись.