– Я вот не боюсь, – я поправила волосы и облизнула губы, положа руку на сердце, – в этом месте я действительно для большей наглядности прижала ладонь к груди, – скорость – это то, ради чего стоит жить. Это самое захватывающее, что есть на свете. Это… – я пощелкала пальцами, чтобы подобрать правильный эпитет.

Сзади послышался странный звук – словно кто-то медленно сдувал воздушный шарик. Я знала, что это тяжело вздыхает оператор Дима.

– Прости, но я не закончил. Я катаю тех девушек, которые любят скорость, только в том случае, если они мне нравятся, – невозмутимо продолжил Ярослав, – у меня просто времени нет заниматься этим со всеми подряд.

Дима сдавленно хрюкнул – и почему ему так нравится, когда я получаю по носу?

– Ладно, и снова перейдем к мотоциклам, – сухо сказала я, поправив на носу бутафорские очки, – как вы считаете…

Но закончить фразу он мне не дал:

– Кстати, Саша, а ты не хотела бы прокатиться? Раз уж ты так любишь скорость. Можно прямо сейчас.

Я с детства боюсь скорости. И высоты. Глубины, если честно, тоже опасаюсь. Ну не экстремальный я человек. Родителям пришлось пообещать мне десять мороженых и поход в дельфинарий, чтобы я отважилась оседлать трехколесный велосипед, который вручил мне на день рождения какой-то злой шутник. Было мне тогда года четыре, но с тех пор я мало изменилась.

– Вот. Примерь, – Ярослав вручил мне ярко-красный блестящий, точно начищенная кастрюлька из «ИКЕИ», шлем.

Приоткрыв рот, я продемонстрировала мотогонщику зубы – надеюсь, это мимическое упражнение сойдет за улыбку. Также я надеюсь, что он не заметит нервно подергивающийся уголок губы.

– Что смотришь? – удивился Ярослав. – Давай помогу.

Он собственноручно нахлобучил шлем мне на голову, мне же оставалось только сипло прокричать: «Осторожнее! Не помни мою прическу!!» Уши словно ватой заложило. Я попыталась пробормотать, что мне неудобно, шлем слишком тяжелый, в нем трудно дышать и у меня начинается приступ клаустрофобии. Но никто не обратил на меня ни малейшего внимания, из чего я сделала вывод, что говорить, когда на тебе такой шлем, бесполезно, – все равно никто не услышит. На ощупь я нашарила в сумочке пудреницу, мне хотелось посмотреть, на кого я похожа. Я искренне надеялась, что зеркальное отражение станет единственным положительным моментом во всей этой леденящей кровь мотоциклетной истории – может быть, я похожа на сексапильную хозяйку звездолета из голливудского футуристического фильма.

Но ожидания мои оказались напрасными – скорее, я напоминала инопланетянина подвида «яйцеголовые». На бледной тоненькой шее болталась невероятно огромная голова, из-под стекла испуганно таращились глаза. И такой запомнит меня мужчина-мечта Ярослав Савин?!

Нет уж.

Не без усилий я стянула шлем и промокнула вспотевший лоб бумажной салфеткой.

– Что такое? – удивился Савин. – Передумала?

– В этом шлеме ничего не видно. А без него никак нельзя?

– С ума сошла? – усмехнулся он. – Здесь есть пустынная улица, и я собирался разогнаться до скорости триста километров в час. Это, конечно, незаконно, но ради такой девчонки я готов на все.

Триста километров в час? У меня уже коленки трясутся. Во что я ввязалась, меня же даже на колесо обозрения не затащишь!

– Конечно, если ты боишься…

– Нет! – перебила я. Ладно, думаю, это не так сложно – потерпеть несколько минут скорости. Стисну зубы, закрою глаза и попытаюсь хотя бы не кричать.

– Без шлема ты ничего не увидишь и не поймешь.

– Правда? – обрадовалась я. – И все-таки предпочту обойтись без него.

– Ярослав, пусть едет без шлема, – вмешался вдруг оператор Дима, который все это время нарезал круги вокруг нас, точно подбирающаяся к жертве голодная акула, – Саша у нас девушка экстремальная.

– Да? – с сомнением посмотрел на меня мотогонщик. – Ну ладно… Да, пожалуй, это даже будет интересно. Что ж, тогда садимся.

Он перекинул ногу через мотоцикл – и так уверенно у него это получилось, так грациозно, что я даже немножко приободрилась. Он кажется таким спокойным, а ведь ему предстоит этим ревущим чудовищем управлять. В мою же компетенцию входит лишь по возможности бесшумное сидение на пассажирском месте.

Я невольно залюбовалась Савиным. Он и его мотоцикл смотрелись одним целым. Этакий кентавр, божество эпохи технического прогресса. На нем был черный кожаный костюм, в котором его и без того атлетические плечи выглядели еще более широкими. И шлем ему шел – в отличие от меня. Сбоку к шлему Савина была прикручена какая-то странная деталь, но я постеснялась спросить о ее предназначении.

– Ни пуха ни пера, – пожелал мне Дима, ядовито при этом улыбнувшись.

– Да пошел ты к черту! – пробормотала я, взбираясь на мотоцикл.

Я изо всех сил сжала ногами сиденье, а руками вцепилась в куртку Савина.

– Готова? – крикнул он.

– Готова, – подтвердила я, предварительно зажмурившись и стиснув зубы.

А потом – взревел мотор, мы сорвались с места, и я тут же забыла о данном самой себе обещании не кричать. Рот сам собой распахнулся, и из горла вырвался отчаянный предсмертный вопль. Надеюсь, что Савин его не услышал – во-первых, на нем все-таки был шлем, а во-вторых, в ушах пронзительно свистел воздух. Я попыталась открыть глаза, но ничего не получалось, потому что в лицо мне бил режущий воздух, превратившийся отчего-то в почти твердую субстанцию. Я уж думала, что хуже не бывает, и приготовилась молиться и тут почувствовала, что меня сдувает с мотоцикла!

Как будто бы сильные невидимые руки вцепились в мои плечи и пытались оторвать меня от Савина. В тот момент я вдруг поняла, что жизнь прекрасна; я отчаянно цеплялась за жизнь, изо всех сил навалившись на разогнавшегося мотогонщика. Я не знала ни одной молитвы, но понимала, что в такую минуту я просто обязана самой себе в чем-нибудь поклясться. Прерывающимся голосом я забормотала:

– Клянусь, что если я выживу, то стану добрее и внимательнее к ближнему, клянусь подарить моей подружке Жанне те туфли «Гуччи», которые она уже полтора года пытается хотя бы на недельку выпросить, клянусь радоваться жизни каждый день, даже если я однажды проснусь толстой, даже если меня опять уволят с работы, даже если у меня полтора года не будет секса, даже…

И в этот момент мотоцикл наконец остановился. По инерции я продолжала сидеть, вцепившись в спину Ярослава. И только когда он снял шлем и насмешливо сказал: «Расслабься, красавица, не надо меня душить, мы не в постели», – только тогда я наконец отпустила руки и распахнула глаза.

– Ну как? – со смешком спросил подбежавший оператор Дима.

– Супер, – тоненько пропищала я, – это был лучший день в моей жизни. – Губы мои тряслись. Я слезла с мотоцикла и села прямо на асфальт, потому что непослушные колени вдруг стали слабыми.

– А ты хорошо выглядишь! – засмеялся Дима. – Такая прическа тебе очень идет.

– Что ты мелешь? – Я провела ладонью по волосам и еле сдержала крик. Неужели мои испытания на этом не закончились? Волосы на ощупь были свалявшимися и жесткими, как будто бы эта непрочесанная шевелюра принадлежала кукле, которую на целую зиму забыли в песочнице.

– Однажды после такой поездочки нам пришлось вырезать барышне колтуны. Причесыванию они не поддавались, – сказал Ярослав, – она тоже не хотела надевать шлем. Потом вся голова была в проплешинах.

– Шутишь?!

– Не волнуйся, у нас просто не было под рукой кондиционера. Хочешь, одолжу тебе бандану? Чтобы ты хоть как-то могла доехать до дому.

Интересное кино – а почему бы ему вместо этого не предложить мне вместе принять душ, воспользоваться кондиционером, а потом отнести в загс паспорта – ведь я прошла тест на смелость!

– Но перед тем, как ты уедешь… У меня есть еще один сюрприз, – хитро улыбнулся Савин, – придется нам подняться опять в мою квартиру. Уверен, что это тебя не разочарует!

Дома он первым делом привел нас в комнату, большую часть которой занимал огромный телевизор.