Женщины часто опаздывают. Красивые женщины – особенно часто. Ну а если ожидаемая кем-то красотка ко всему прочему является знаменитостью, если к ее образу давно и прочно приклеен ярлык «секс-символ», тогда она скорее съест на завтрак собственные чулки, чем явится вовремя. Так думал Кристофер Магнум, обозреватель глянцевого многотиражного журнала «Светские хроники».

В маленькой кофейне на Пикадилли было по-утреннему немноголюдно. От душного пряного аромата кофе немного кружилась голова. Снулая официантка меланхолично подкрашивала губы, растянув их в неестественной обезьяньей гримасе, чтобы помада ложилась ровнее. Пожилая уборщица вяло расставляла по столам вазы с салфетками. По непонятной причине хозяин-шутник решил обрядить ее в форменный целомудренно-розовый халатик-мини, который бесстыдно оголял ее узловатые варикозные ноги. Кристофер сидел за столиком у окна и безостановочно курил. Перед ним выстроилась батарея пустых чашечек из-под эспрессо – нервничая, Крис потреблял кофе в опасном для здоровья количестве.

А сейчас он нервничал и сам себя за это ругал. Причиной его появления в этом не слишком уютном месте было редакционное задание. Кристофер должен был взять интервью у особы, которая лично ему казалась недостойной появления в таком авторитетном и популярном издании, как «Светские хроники». Даже несмотря на то что имя этой женщины гремело на всю Европу и каждый раз при его упоминании мужчины многозначительно переглядывались.

Вот уже несколько лет Кристофер вел в журнале рубрику «Один на один»; его острые, с легким оттенком скандальности беседы со знаменитыми политиками, артистами, писателями пользовались бешеной популярностью. Публика, порядком уставшая от чернухи, негласно заклеймившая папарацци, с восторгом принимала эти интеллигентные и одновременно полные сарказма диалоги. Его называли гением интервью, магистром словесного поединка. Невероятно, но за четыре года существования рубрики ни один собеседник Криса не подал на журнал в суд! Хотя иногда Магнуму удавалось вытянуть из расслабившихся в его присутствии звезд такие жареные факты! Почему-то они ему доверяли. Может быть, все дело во внешности? Он выглядел как студент-отличник, не интересующийся поцелуями в задних рядах кинотеатра и вечеринками с пивом, марихуаной и любительским стриптизом на десерт. Элегантно растрепанные блондинистые волосы, немного растерянные пронзительно-голубые глаза за толстыми стеклами очков – он производил впечатление несколько отрешенного от мира добрячка. И большинство из интервьюируемых им персонажей поздно спохватывались, обнаружив под этой привлекательной маской жесткое перо и ядовитый юмор. Да Кристофер и сам был почти звездой – о его личной жизни охотно сплетничали журналы калибром поменьше, его иногда узнавали на улицах.

И вот теперь – такая неприятность. Главный редактор заказал материал о почти легендарной личности с наисквернейшей репутацией. Правда, Фелисидад (вероятно, это был ее псевдоним) никоим образом не могла считаться звездой в полном смысле этого слова. Ее фотографии не публиковались на обложке журнала «Пипл», и ей не светило стать почетным гостем в популярном утреннем телешоу. Однако имя ее у всех на устах. Потому что Фелисидад была знаменитой порноактрисой.

Перед встречей с ней Кристофер, будучи хорошим журналистом, не без легкого отвращения просмотрел все ее фильмы. Девушка не показалась ему ни привлекательной, ни роковой. Толстовата, бледновата, слишком ярко накрашена. Большинство фильмов с ее участием были черно-белыми. В отличие от других порнокартин, в них даже присутствовали элементы некоторой сюжетной линии. Андеграундные критики были от этой Фелисидад в полном восторге: почему-то порнушка в ее исполнении казалась им высоким искусством.

А Кристофер даже не подозревал, с чего начать разговор с той, чья профессия – бесстыдно раздвигать ноги перед миллионом мужчин. С той, чьи гениталии прославились на всю Европу. С той, которая заработала целое состояние, трахаясь перед кинокамерой. Эта прихоть главного редактора казалась Крису, считавшему себя интеллектуалом, чуть ли не оскорбительной…

– Доброе утро. Извините, я немного задержалась. Какой-то идиот запер на парковке мою машину…

Девушка, остановившаяся перед его столиком, выжидательно молчала – предоставила возможность галантно отодвинуть для нее стул. А Крис («Идиот! Какой идиот!» – ругал он себя потом) с минуту размышлял, прежде чем предложить ей сесть. Наверное, в первый момент он просто растерялся и не сообразил, что это и есть знаменитая Фелисидад.

Она оказалась совсем не такой, как он себе представлял. У нее было простоватое милое лицо: большие глаза неопределенно-серого цвета, бледные веснушки, неаккуратно рассыпанные по миниатюрному кукольному носу, тонкие, но красивые губы, каштановые, с рыжеватым отливом волосы, стянутые в небрежный хвост. Отдельные пряди выбились из сделанной наскоро прически и мягкими пружинками змеились вдоль ее слегка пухлощекого лица. Он знал, что ей никак не может быть меньше двадцати. Но она смотрелась девчонкой, почти школьницей!

Фелисидад предпочитала неброский спортивный стиль одежды. Джинсы, просторный интеллигентно-синий пуловер с логотипом какого-то яхт-клуба, вышитым на груди. Ее ботинки были дорогими, добротными, но несколько, пожалуй, старомодными. И никаких красных кожаных шортиков, сережек в выставленном на всеобщее обозрение пупке и сумочек из лакированной кожи аллигатора – всего того, что, казалось бы, должно нравиться девушке ее профессии. Знаменитой девушке, обладающей к тому же круглым счетом в банке.

Пока Крис с репортерской беззастенчивостью ее рассматривал, Фелисидад бойко диктовала подоспевшей официантке:

– Два круассана с сыром, капучино, свежий морковный сок со сливками, шоколадный штрудель…

Она довольно бегло изъяснялась по-английски, лишь едва уловимый славянский акцент намекал на ее происхождение.

– Вы не соблюдаете диету? – вырвалось у Кристофера.

Он и правда был немного удивлен: весь мир буквально сходит с ума по здоровому образу жизни, сидеть на диете стало модным. Что только не заказывали себе женщины-звезды, которых ему приходилось интервьюировать! Тушеный шпинат, виноград, фаршированный тофу, неочищенный неаппетитно черный рис… Все обезжиренное, обесхолестериненное!

– Нет, а зачем мне? Я не полнею. – Она улыбнулась, и он отметил, что улыбка у Фелисидад приятная. Зубы ровные, белые и, кажется, свои.

– Не возражаете, если я включу диктофон?

– Нет, конечно. Это же ваша работа.

Крис спрятал неловкость за чередой суетливых движений. Наконец диктофон был водружен на стол. А он по-прежнему не знал, с чего начать разговор.

– Вы ведь родом из России? – Он кашлянул, деликатно прикрыв ладошкой рот. – Из Москвы?

– Нет, я родилась в маленьком городе.

Многословием она не отличалась. Кристофер чувствовал себя студентом-практикантом, впервые пришедшим на интервью.

– А теперь, стало быть, постоянно живете в Лондоне?

– Да. – Она с аппетитом надкусила сырный круассан.

– Вы чувствуете себя уютно здесь? Вам нравится Лондон?

– Если есть деньги, везде себя уютно чувствуешь, – усмехнулась Фелисидад, и Крис подумал: «Уже кое-что!»

– Любите тратить деньги?

– Кто ж не любит?

– На что вы обычно тратите? Какие три ваши последние покупки?

Она на пару секунд задумалась, размешивая сахар в капучино.

– Три последние?.. Новый поводок для моей собаки Джереми – я всегда мечтала иметь собаку… Так, потом компакт-диск с джазовым концертом. И зонтик. Никак не могу привыкнуть к вашей сырости.

– Я думал, кинозвезды предпочитают скупать бриллианты. А у вас – зонтик, поводок. – Крис хотел ей польстить, но Фелисидад даже не улыбнулась. – Честно говоря, я вас не сразу узнал, – неловко кашлянул Магнум. Куда делась его знаменитая хватка? – Вам нравится выглядеть… скромно?