Утверждение, будто Прага была освобождена войсками Красной армии, диктуется исключительно соображениями политико-пропагандистского характера, а держится этот тезис лишь за счет умолчания исторической роли 1-й дивизии РОА в пражских событиях 6-8 мая 1945 года и благодаря дискредитации соглашения ЧНС с немецким командующим от 8 мая. В этой связи интересно взглянуть, как оценивают роль РОА в пражских событиях советские авторы в тех случаях, когда они отказываются от метода умолчания. Гончаренко и Шнайдер в статье в армейской газете „Красная звезда“ просто переиначивают исторические факты, утверждая, что Гитлер „бросил на подавление восстания армию предателя Власова“. Этой же концепции придерживается „Чехословацкий военный атлас“, изданный министерством национальной обороны Чехословакии совместно с Академией наук: в специальной карте Пражского восстания власовцы, выступление которых все же не удалось проигнорировать, обозначены той же синей краской, что и „немецко-фашистские войска“. Командующий 1-м Украинским фронтом маршал Конев ограничивается лишь кратким сообщением о взятии в плен Власова и „дивизии генерала Буняченко“ к юго-востоку от Праги, но ничего не пишет о предшествовавших этому боях в чешской столице. По версии генерала армии Лелюшенко, командующего 4-й гвардейской танковой армией, „банда Власова“ была полностью разбита у Хемница (!). Генерал армии Штеменко, после войны — начальник Генштаба Советской армии, хотя и прибегает к оскорбительным прозвищам, говоря об „отщепенцах“, о „готовых на все головорезах“, все же пишет, что „некоторые власовцы вошли в Прагу“, „когда там назревало время решительного восстания против немецких оккупантов“, что „некоторые группы власовцев по своей инициативе“ вступили в борьбу, хотя Чешский национальный совет якобы и слышать не хотел об их помощи. Разумеется, все документы, связанные с этими событиями (соглашение группы „Бартош“ с Буняченко 5 мая, а также договор ЧНС с ним 7 мая и соглашение ЧНС с генералом Туссеном) в корне подрывают версию об освободительной роли Красной армии. И отношение советских представителей к членам РОА и даже к членам ЧНС после занятия Праги советскими войсками свидетельствует, что они понимали это с самого начала.
Вскоре после вступления в город генерал Рыбалко прибыл на заседание ЧНС, чтобы выяснить чрезвычайно важные для СССР вопросы — „узнать о смысле восстания, его течении, участии в нем так называемой власовской армии и капитуляции немцев“. Судя по реакции генерала, полученные им сообщения не удовлетворили его — он без обиняков заявил, что все власовцы будут расстреляны. В ответ на „энергичные и сердечные“ просьбы председателя профессора Пражака и других членов Совета пощадить этих людей, сражавшихся за Прагу, генерал Рыбалко пошел на „великодушную уступку“, заявив, что расстреляют не всех.
В боях за Прагу погибли сотни солдат РОА, множество было ранено. Раненым в пражских больницах выделили отдельные палаты, на которых сначала висела надпись „героические освободители Праги“. Вскоре после вступления Красной армии в город органы СМЕРШа начали регистрацию раненых. О дальнейшем рассказывает доктор Степанек-Штемр, впоследствии эмигрировавший в Израиль:
У меня была знакомая, моя землячка из Моравска-Острава, Е. Р., молодая женщина, чудом пережившая Освенцим, Тере-зиенштадт и Дахау. В первые дни после окончания войны она работала в пригороде Праги Мотол. (Рядом с больницей находился большой лагерь для пленных немцев, я часто ездил туда проводить допросы.) Е. Р. рассказала мне, что в больнице в Мотоле лежало около 200 раненых власовцев. Однажды в больницу явились советские солдаты, вооруженные автоматами. Они выгнали из здания врачей и санитарок, вошли в палаты, в которых лежали тяжело раненые власовцы, и вскоре оттуда раздались длинные очереди... Все раненые власовцы были расстреляны прямо в кроватях.
Такая же судьба постигла и солдат, лежавших в других больницах. С. Ауски на основании достоверных источников сообщает о расстреле в Праге и окрестностях более 600 членов РОА. Могилы многих солдат РОА, проливших кровь за освобождение города и расстрелянных красноармейцами, можно найти на Ольшанском кладбище.
Подверглись преследованиям и члены Чешского национального совета, заключившие соглашения с генерал-майором Буняченко и генералом Туссеном и лишившие Красную армию лавров спасителей города. Пострадали все члены ЧНС, чьи имена стояли под протоколом от 8 мая: профессор Пражак был уволен с кафедры в университете, представитель социал-демократов доктор Котлрий тоже потерял работу, генерал Кутлвашр был приговорен к 20 годам заключения, штабс-капитан Неханский — казнен. Заместитель председателя ЧНС, представитель коммунистической партии Смрковский получил пожизненный срок. В числе предъявленных ему обвинений фигурировало то, что он „вызвал в Прагу полки Власова“, что вовсе не соответствовало действительности. Даже в 1949 году мы обнаруживаем отголоски событий тех дней: советский посол в Праге Зорин заявил на одной встрече, где присутствовал также доктор Махотка, что чехи, вступив в переговоры с русскими и немцами и подписав соглашение с генералом Туссеном о беспрепятственном отводе немецких войск, „потеряли честь“. В таких делах у Советского Союза особенно „долгая память“.
Пражская операция — всего лишь эпизод в истории РОА, но вместе с тем ее значение оказалось столь велико, что после войны несколько лет велись споры о смысле и мотивах участия власовцев в Пражском восстании. Соратники Власова, которым удалось уцелеть, постоянно подчеркивали, что не только сам Власов, но и политическое и военное руководство движением, КОНР и верховное командование в лице генерала Трухина выступали против вмешательства в чешские дела. Участие в чешском восстании многие называют „пагубным, самоубийственным“, поскольку, задержавшись на несколько дней в Праге, 1-я дивизия РОА не успела вовремя добраться до американских позиций и попала в руки у Красной армии. Офицер РОА Свинцов даже возлагает вину на „Власова, его генералов и штаб“ (имея в виду прежде всего генерал-майора Буняченко), которые завели РОА во „враждебную Чехословакию“ на помощь „коварным и неблагодарным чехам“ и тем самым дали возможность Красной армии уничтожить власовцев. По мнению другого офицера, Кармазина, Пражская операция не только ускорила выдачу власовцев „их будущим убийцам и палачам“*, но и невольно сыграла роль в массовых расстрелах чехами беззащитных немецких военнопленных и немецкой части населения Праги.
Все авторы подчеркивают, что участие в Пражском восстании на стороне чешских националистов ни в коей мере не означало изменений в антибольшевистской позиции солдат РОА. Бартошек, например, говоря о перестрелке между солдатами РОА и восставшими чехами-коммунистами 7 мая на вокзале Вршовице, высказывает предположение, что „власовские отряды проводят в жизнь обе части своего лозунга, борясь против „большевизма“, против коммунистов в рядах восставших“. Тот факт, что в последние дни войны армия, основанная на принципе антисоветизма, разорвав заключенный союз, обратила оружие против немцев, тоже противостоящих Красной армии, составляет второе возражение против Пражской операции и расценивается авторами как „трагическая и преступная ошибка“*. С этим моментом связаны кое-какие неясные предположения. Так, Державин считает, что солидаристы, сторонники НТС, внушили ведущим офицерам РОА ложную надежду, будто поддержка чехов обеспечит власовцам симпатии западных союзников. Алымов усматривает в пражском эпизоде отдаленные последствия усилий Зыкова вбить клин „между РОА и ее нелюбимым, но единственно возможным союзником немецкой армией“*. Державин говорит о „позорном ударе в спину союзника“ и о „моральных последствиях этого неслыханного по низости поступка“* для репутации Русского освободительного движения. Почти дословно повторяет это суждение член президиума КОНР профессор Богатырчук: „предательский удар“* в спину отступающих немцев.
