В итоге мне не пришлось подслушивать, чтобы узнать историю. Дашай сама рассказала мне несколько дней спустя.

Беннет с самого начала не хотел ехать на Ямайку, сказала она. Дашай не была дома несколько лет — она уехала вскоре после того, как ее родители погибли в автокатастрофе, — и похороны бабушки не казались ее любимому подходящим поводом для знакомства с ее семьей. Но Дашай его уболтала. (Беннета легко было уговорить — он был из тех мужчин, что движутся по жизни, словно в танце, легко смеются и вызывают у женщин желание кокетничать.)

С первого же вечера все пошло не так. Для начала семейство Дашай понятия не имело, что принимает у себя вампиров. Дашай выросла обычной смертной, но после отъезда была «вампирована» (ее собственное словечко) в Майами — городе, популярном у более жестокой разновидности вампиров. (Беннет тоже был «иным», но как это произошло — совсем другая история.)

В любом случае семейство Дашай проявляло настойчивую подозрительность, и хуже всего была ее тетушка. Она хотела знать, что это за кроваво-красные хлопья, которыми Дашай и Беннет посыпают свою еду, и почему это Дашай «неправильно пахнет» — разумеется, вампиры ведь не пахнут.

Тетушка всегда винила Дашай за то, что после гибели родителей та покинула Ямайку, не дожидаясь, пока их души по-настоящему упокоятся. Когда человек умирает, считается, что его дух, даппи, несколько дней скитается. Существуют особые ритуалы, чтобы наверняка упокоить даппи.

Однажды ночью тетушка увидела Дашай с ее кузеном Кэльвином под шерстяным деревом. Дашай держала Кэльвина за подбородок, пристально глядя ему в глаза. Тетушка вбила себе в голову, что Дашай — ведьма и налагает на ее сына заклятие. Поэтому тетушка отправилась в холмы над Монтего-бей к колдуну — это нечто вроде шамана, связывающего духовный мир с земным. Колдун выслушал, как тетушка поносит свою племянницу-ведьму, и посмеялся над ней.

Домой тетушка вернулась в ярости. Она собрала семью и заявила:

— Он сказал мне, мол, что ты за женщина, если печешься о ведьмах, когда под твоей крышей спят вампиры?

Дашай потеряла дар речи. И Беннета не было рядом, чтобы защитить ее. Позже она гадала, может, он тоже видел Дашай и Кэльвина вместе в тот вечер. И понял все неправильно.

— Виноваты даппи, а страдают люди, — повторила Дашай поговорку. — Когда случались неприятности, тетушка всегда винила либо духов, либо меня.

Дашай выбежала из дома на поиски Беннета, но не смогла его отыскать.

— Любовь моей жизни, — проговорила она негромко, — просто взяла и исчезла. Вот так. — Она дохнула на ладонь, словно сдувая воображаемую пушинку. И снова заплакала.

Еще несколько августовских дней я провела, помогая Леону. Мы перебрались на крышу, где приколачивали полосы дранки, потом спустились обратно, чтобы прибить ограничительные полосы вокруг дверных и оконных проемов.

Однажды я подняла глаза от работы и увидела Дашай лицом к лицу с Леоном, причем ее глаза находились в нескольких дюймах от его носа. Я замерла, не зная, что делать.

— Она выясняет, все ли с ним в порядке, — раздался у меня за спиной мамин голос. — Она полагает, что умеет определять состояние по глазам.

Леон явно выдержал экзамен. Дашай что-то сказала ему и резко ушла. Он остался стоять, озадаченно глядя ей вслед.

— Эта ваша подруга — очень странная дама, — сказал он мне позже. — Она сказала, что проверяла мою «саса». Что это значит?

Я не могла ему помочь. Он надеялся, что это означает «сексапильность». В тот вечер за ужином я передала его слова Дашай. Но она не засмеялась.

— В нем сидит одна, маленькая, прямо возле печени, — сказала она почти шепотом. — Беспокоиться ему не о чем, пока. Я сказала ему, что, если он будет меньше пить, тварь оставит его.

— Маленькая что?

— Маленькая саса, — сказала Дашай. Она произнесла это слово с придыханием на гласных.

— Как в «Хомосасса»? — У меня гласные получались не такие мягкие.

Дашай кивнула.

— Произносится несколько иначе, но звук тот же и, думаю, означает то же самое. Хотя некоторые расскажут тебе, что место получило название в честь перечных плантаций!

Мама вздохнула и вышла из-за стола.

— Саса — это духовная сила, — объяснила Дашай. — Она есть у людей. И у животных тоже. Если ты, скажем, убиваешь собаку, то саса животного входит в тебя, налагает заклятие, мстит.

— Ты умеешь видеть эту саса?

— Да, я могу определить, присутствует ли она в человеке.

Мама поставила на стол тарелку с ризотто и молча уселась на свое место.

— Как она выглядит? — Мне важно было знать.

— У него на краю правой радужки такой как бы огонек, словно пятнышко мерцающего света. — Дашай передала мне миску с салатом. — Этот участок роговицы связан с печенью.

Мае молча ела, но я чувствовала ее скепсис.

— Любой может видеть саса? — спросила я.

— Нет. Во-первых, надо быть четаглокой. — Дашай закашлялась. — Это ямайское слово. Четырехглазкой, по-вашему. Это означает способность видеть призраков и духов и все такое.

— Я видела призрака. — Слова сорвались с языка, и я тут же пожалела, что не могу взять их обратно. Они вызвали в памяти образ моей лучшей подруги Кэтлин, убитой год назад.

Ужин мы закончили в молчании. После, когда мама убирала со стола, Дашай подошла ко мне.

— Я могу попробовать научить тебя, если хочешь. Научить видеть саса.

— Может, как-нибудь потом. — При всем моем любопытстве, я не чувствовала себя готовой увидеть новых призраков. Тот, что я уже повидала, до сих пор преследовал меня.

— По-прежнему суешь нос не в свое дело?

Наутро из дверного проема гостиной на меня злобно таращилась Мэри Эллис Рут, папина лаборантка.

Я уронила письмо, которое вынула из стопки отцовской почты. Как и все прочие, оно было адресовано Артуру Гордону Пиму, чье имя он принял по переезде во Флориду. Рафаэль Монтеро «умер» в Саратога-Спрингс.

— Вы-то что здесь делаете?

Рут выглядела иначе. Те же жирные черные волосы, стянутые в пучок на затылке, то же жучиное тело, втиснутое в засаленного вида черное платье. Но три длинные волосины, торчавшие из бородавки на подбородке, словно посаженные не на место вибриссы, — исчезли. Неужели она их выщипала?

— Он просил меня забрать его почту. — Голос у нее остался таким же скрипучим. — И как раз вовремя, я вижу.

Это было очень в ее духе: обвинить меня в шпионаже, когда она сама вошла в наш дом без приглашения. Но я и не пыталась защищаться. В конце концов, меня поймали с поличным. А история нашей с Рут взаимной враждебности насчитывала годы. Я никогда не понимала, за что она меня так не любит. Полагаю, она ненавидела все и вся, отвлекавшее папу от работы.

Вошла мае с кружкой кофе в руках.

— Мэри Эллис, какой сюрприз.

По ее тону могло показаться, что сюрприз приятный, но я-то знала. Она питала к Рут не больше приязни, чем я.

— Я пришла за его почтой. — Рут никогда не называла отца по имени.

— Разумеется, — улыбнулась мае. — Как насчет кофе? Или ты предпочитаешь гранатовый сок?

Мы сидели за кухонным столом, потягивая сок и притворяясь, будто рады друг другу, когда вошла Дашай и сказала:

— Они все либо умирают, либо уже умерли.

Рут не спросила, кто «они». Интересно, умела ли она слушать мысли? Я подозревала, что она — одна из нас, но точно не знала. Мне никогда не удавалось настроиться на ее мысли, а ее личные привычки оставались тайной для меня.

— Они ведут себя так, словно их накачали наркотиками, — продолжала Дашай. — В смысле, те, которые не исчезли. Оставшиеся ползают кругами, будто заблудились. — Руки Дашай участвовали в речи наравне с голосом. Я радовалась, что она взяла на себя труд проверить ульи, и жалела, что понадобился кризис, чтобы вернуть ее к жизни.

— Чем они больны? — Рут заговорила отрывистым профессиональным тоном.

— Это называется «болезнь упадка колонии», — встряла я. — Я проверяла в Интернете. Причин никто не знает, но гипотез множество.